Айзек Азимов - Стрела времени
Теме науки посвящен и рассказ Артура Кларка, видного английского ученого, председателя Британского астрономического общества, лауреата премии Калинги, дающейся за исключительные заслуги в распространении знаний. В его лучших произведениях понятия и формулы астрономии, физики, химии становятся сюжетообразующим началом, определяют судьбы героев, очеловечиваются, зовут к деятельности ума и рук. Читатель здесь прикоснется к пугающей и манящей тайне бесконечности материи, почувствует, что человечество лишь на пороге пути, озаряемого подвигами разума; что сегодня, в конце XX века, перед нами не тупик, а неохватный горизонт, зовущая даль.
А нужна ли нам тайна вообще?
Очень нужна! Потому что воспитательный эффект необъясненного поистине огромен. То, что понято, измерено, разложено по полочкам, — сухо и скучно, из него как бы вынута душа. Одним из залогов радости научного творчества как раз и является принципиальная непознаваемость мира. Именно это пробуждает энтузиазм, стремление, энергию исследователя. При объясненности массы окружающих феноменов, используемой человеком в практике бытия, непознанным остается главное: причина существования всего и вся. Она-то и заставляет настоящего ученого заниматься частностями — он ощущает их своего рода ступеньками, приближающими к важнейшему.
Нераскрытая тайна является центром многих включенных в сборник рассказов. Исподволь в “Стреле времени” Кларка наступает на Вселенную угрожающая ей энергетической смертью энтропия; угрюма, величава черная бездна космоса в “Специфике службы” Клиффорда Саймака; в мир отвлеченных математических идей, в непостижимую бесконечность уводят читателя загадочные четвертое и пятое измерения, описанные Мартином Гарднером в “Нульсторон-нем профессоре”; подходом к парадоксу времени выступает почти детективный рассказ “Лицо на фотографии” Джека Финнея, а тема рассказа писательницы Ле Гунн — невозможность оторваться от собственного “я”, чтобы постигнуть другое. И всему изображенному веришь, ибо после того, как принял первую и единственную фантастическую посылку автора, все остальное подчиняется строгой логике причин и следствий.
“Девять жизней” Урсулы Ле Гуин — одно из первых ее произведений. Подобно метеору ворвалась эта американская писательница в среду признанных мастеров научной фантастики и сразу заняла там почетное место, сумев ввести в жанр новый для него материал, прибавив к традиционно близким фантастике точным наукам еще и гуманитарные: этнографию, историю, социологию.
Если признать, что в фантастике есть “физики” и “лирики”, то последнее направление, бесспорно, возглавляет автор знаменитых “Марсианских хроник” Р.Брэдбери — не столько певец достижений, рожденных в лабораториях и конструкторских бюро США, сколько исследователь той части нашего внутреннего мира, куда расчеты и таблицы не имеют доступа. Вера — вот что движет его пером. Вера в высокое призвание человека, в его абсолютное будущее, в то, что самому устройству Вселенной свойственны любовь, доброта и честь. И наука, как ни бесстрастны ее формулы, имеет движителем именно нематериальные категории — веру и энтузиазм. Ибо продолжать трудиться и исследовать можно лишь до той поры, пока, как мы уже говорили, к этому есть страстный интерес, зависящий, в свою очередь, от желания стремиться к совершенству. Самые величественные подвиги знания вызваны в конечном счете сердцем. “Апрельское колдовство” и “Холодный ветер, теплый ветер” — о том трепетном, тонком и нежном, что есть в нашей душе, о нашей неотделимости не только от жизненной суеты, но от животных и растений, дождя и ветра, от всего огромного, что зовется мирозданием.
В книгах Айзека Азимова научная фантастика выходит на сцену в одной из лучших своих ролей. Даже самые фантастические посылки автора ни в коем случае не антинаучны и при всей сложности заключенного в них материала приводятся к человеческому смыслу, становятся художественной литературой, доступной любому читателю и неизменно занимательной. А Роберт Шекли, которого любят и почитают поклонники научной фантастики во всем мире, — это легкое, быстрое перо, острый, с неожиданными поворотами сюжет, смелый гротеск при точных подробностях жизни, не знающая удержу фантазия, праздничное изобилие эмоций. И все это не просто так, не для забавы, но затем, чтобы выделить ту или иную из проблем, осаждающих сегодня современников, высказать о ней вполне определенное, очень часто парадоксальное мнение.
Еще раз бросим взгляд на составленную из разных произведений панораму, где веселое смешано с жутким, светлые пророчества соседствуют со сценами такого будущего, которого мы никак не пожелали бы. Да, с мафией сотрудничают те, кому надлежит ловить преступников, как в рассказе Г.Гаррисона “Полицейский робот”. Правительство голодающей Англии (“День статистика” Д.Блиша) планомерно уничтожает “лишних”, с его точки зрения, едоков. В нечеловеческих условиях отбывают долгие годы каторги персонажи рассказа “Срок авансом” У.Тенна, и насмерть бьется на ринге с машиной голодный боксер, которого в “Стальном человеке” показал нам Р.Матесон. Неужто так может быть, неужто будет?.. Нет, не будет, это доказывают сами герои рассказов — умные, смелые, неунывающие, готовые пожертвовать собой для дела, для друга, для человечества. Разве они не заслуживают лучшего будущего?
Летит стрела времени, уходит в прошлое та, по словам Бальзака, “чудесная материя”, из которой сделана наша жизнь. Чем же мы обогатились, затратив часы на знакомство со сборником?
Если, читая рассказ “Девять жизней”, мы задумались о том, что встретит юношу на дальней планете, если сердце наше сжалось, когда герои рассказа Р.Янга “На реке” поняли, что не могут жить без поддержки друг друга, — значит, книга выполнила свою задачу. Если в конце рассказа Э.Рассела “Свидетельствую” задел нам душу тоненький голосок похожей на кактус инопланетянки, а при чтении “Все т нали борогов …” Л.Пэджетт вдруг возникла тревога за собственных детей и новый удивленный интерес к ним — значит, существует внутри нас, не исчез тот фонд доброго, отзывчивого, который ждет, чтобы из него черпали и черпали…
С.Гансовский
1
Здесь “великолепно!” (итал.) — прим. перев.
2
Хуч — вид самогона, изготовляемого американскими индейцами. — Прим. перев.
3
Абак — вид счетов. — Прим. перев.
4
Два цикла средневекового образовании. Тривиум — грамматика, риторика, диалектика; квадривиум (повышенный курс посте тривиума) — арифметика, геометрия, астрономия, теория музыки. — Прим. ред.
5
Образ, форма (нем.).
6
Уоллес Стивенс — американский поэт-лирик первой полвины XX века. — Прим. перев.
7
Перевод Т.Щепкиной-Куперник.
