Харуки Мураками - 1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь
— А какая еда в тарелках?
— Не помню… И правда, что же там за еда? Но дело тут не в самой еде. А в том, что она с пылу с жару. Делать нечего, сажусь я на стул и жду, когда семья вернется домой. Там, во сне, мне это очень нужно. Зачем — не знаю. Все-таки это сон, там много необъяснимого. То ли дорогу обратно хочу спросить, то ли что-то ищу… Ну, в таком духе. В общем, сижу и жду, когда эти люди вернутся. Да сколько ни жду, никто не приходит. От еды валит пар. Я смотрю на еду и чувствую, что жутко проголодалась. Но как бы ты ни проголодался, нельзя же заходить к людям в дом и съедать их ужин, пока никого нет. Или ты не согласен?
— Пожалуй, согласен, — сказал Тэнго. — Хотя, может, во сне думал бы иначе…
— И вот уже солнце садится. В доме сгущаются сумерки, лес за окном темнеет. Я хочу зажечь свет, но не знаю как. Мне становится все тревожнее. И тут до меня доходит: от еды на столе по-прежнему валит пар! Сколько бы часов ни прошло, еда все еще с пылу с жару. Странно, думаю я. Что-то здесь не так. И на этом месте сон обрывается.
— И что дальше, ты не знаешь?
— Дальше наверняка что-нибудь происходит, я уверена, — сказала подруга. — Я сижу одна в непонятном доме, не знаю дороги домой, и вокруг сгущается ночь. Определенно, что-то должно случиться. И по-моему, что-то очень нехорошее. Но на этом месте сон всегда обрывается. А через какое-то время снится мне снова — и так уже много раз…
Она отняла руку от яичек Тэнго и прижалась щекой к его груди.
— Наверное, этот сон можно как-то растолковать.
— Как, например?
Подруга глубоко вздохнула. Ее дыхание освежило грудь Тэнго, точно зимний муссон, вырывающийся на морские просторы из узкой речной долины.
— Например, я сама и есть то чудовище, которое всех распугало. Иногда мне и правда так кажется. Они увидели, как я приближаюсь к дому, побросали еду и убежали в лес. И пока я сижу в их доме, никто не может вернуться домой. А я, несмотря на это, должна сидеть и дожидаться их возвращения. Когда я об этом думаю, так страшно становится. Никакого же выхода нет…
— Может, и так, — сказал Тэнго. — А может быть, это твой собственный дом и ты дожидаешься убежавшую себя?
Он тут же подумал, что как раз этого, пожалуй, говорить не стоило. Но слово не воробей… Подруга надолго умолкла. И вдруг с силой стиснула яйца Тэнго. Аж дыхание перехватило.
— Ты зачем говоришь такие вещи?
— Да низачем! Просто… подумалось вдруг, — с трудом просипел Тэнго.
Она ослабила хватку и снова вздохнула.
— Ну, теперь твоя очередь. Рассказывай, что тебе снится.
Тэнго кое-как отдышался.
— Говорю же, я редко вижу сны.
— Редко, но все-таки видишь? Людей, которые вообще не видят снов, на этом свете не бывает. Появись хоть один, это бы слишком расстроило дедушку Фрейда.
— Может, и вижу. Но только открою глаза, ничего не помню. Иногда чувствую, что видел сон, но о чем как корова языком слизала..
Она взвесила его обмякший член на ладони. Так, будто вес мог сообщить ей о чем-то важном.
— Ладно. Хватит о снах. Лучше расскажи, о чем сейчас пишешь.
— О чем я пишу, предпочитаю вслух не рассказывать.
— Но послушай, я же не прошу тебя пересказывать книгу. Я совсем не об этом! Думаешь, я не вижу, какая у тебя юная и чувствительная натура? Просто расскажи какой-нибудь эпизод или сценку — то, что тебе самому интересно. Знаешь, как здорово узнавать первой то, что еще никто не успел прочитать! Тем более, ты мне только что нагрубил, и я требую компенсации. Понял?
— Да понял, наверно… — протянул Тэнго без особого энтузиазма.
— Ну вот и расскажи.
Разглядывая пальцы подруги на своем члене, Тэнго повиновался:
— Это история про меня самого. Ну или про человека, для которого я выбрал себя моделью…
— Не сомневаюсь, — сказала подруга. — А я там присутствую?
— Тебя в этой истории нет. Она происходит в другом, нездешнем мире.
— И что, меня вообще там нет?
— Не только тебя. Никого из этого мира.
— И чем же другой мир отличается от здешнего? Ты знаешь разницу между ними?
— Конечно. Я ведь сам все это пишу.
— Я не о тебе, а обо всех остальных. Вот, например, попади я в этот твой другой мир, смогу ли я сразу как— то это понять?
— Думаю, сможешь, — кивнул Тэнго. — Например, в том, другом мире на небе аж две луны. Задерешь ночью голову — сразу догадаешься.
Две луны в небе Тэнго позаимствовал из «Воздушного кокона». О них он собирался написать и шире, и глубже, но главное — так, чтобы это была его собственная история. Возможно, сам факт, что изначально образ придумал не он, еще сыграет с ним злую шутку. Но именно о мире под двумя лунами ему хотелось сейчас писать сильнее всего. А грядущие проблемы, говорил он себе, будем решать по мере их поступления.
— Значит, достаточно посмотреть ночью на небо и увидать две луны, чтобы сказать себе: «О, я уже в другом мире»?
— Да, это одна из подсказок.
— А разве эти луны не притягиваются друг к дружке?
Тэнго покачал головой:
— Не знаю почему, но расстояние между ними всегда одинаковое.
Какое-то время подруга переваривала услышанное. Ее пальцы вычерчивали на груди Тэнго замысловатые узоры.
— А ты знаешь, чем отличаются в английском языке слова lunatic и insane? — наконец спросила она.
— Кажется, оба означают какую-то психическую ненормальность, — напряг память Тэнго. — Но нюансов не помню.
— Insane означает безумность с рождения. Для лечения требуются очень узкие специалисты. А «лунатики» просто на время теряют разум с каждой новой луной. В Англии девятнадцатого века, когда преступление совершал лунатик, ему смягчали наказание, если он преступил закон в полнолуние. Обвиняя луну в преступлении больше, чем самого человека. Трудно поверить, но такой закон и правда действовал очень долго. Иными словами, человек на уровне закона признавал, что луна отнимает у него разум.
— Откуда ты все это знаешь? — удивился Тэнго.
— А чему ты удивляешься? Я на этом свете прожила на десяток лет дольше тебя. Что же странного в том, что я знаю немного больше?
А ведь она, черт возьми, права, подумал Тэнго.
— Если честно, я об этом задумалась еще в женском университете. На лекциях о Диккенсе. Был у нас один странный сэнсэй, вечно болтал о том, что никак не связано с сюжетом самой книги… Но что я тебе хочу сказать? Если даже с одной луной люди сходят с ума, только шум стоит, что же с ними будет под двумя лунами? Все приливы и отливы Земли, к чертям, поменяются, и все женские циклы перепутаются. Хаос породит очередной хаос, и конца этому не будет.
— Наверное, ты права, — задумался Тэнго.
— И что же, в этом твоем другом мире у всех съезжает крыша?
— Нет, почему-то не съезжает. По большому счету все происходит примерно так же, как здесь.
Она снова легонько стиснула его член.
— Значит, в другом мире люди живут примерно так же, как здесь? Но скажи мне, а какой тогда смысл жить в другом мире?
— Смысл в том, что в другом мире люди могут переписать свое прошлое, — ответил Тэнго.
— Переписать? Как им заблагорассудится?
— Да.
— А ты хотел бы переписать свое прошлое?
— А ты не хотела бы?
Она покачала головой.
— Ни свое прошлое, ни всю эту вашу Историю я переписывать не хочу. Единственное, что я хотела бы поменять, — мое настоящее.
— Но если поменять прошлое, изменится и настоящее. Все происходящее с нами сейчас — прямой результат того, что мы натворили в прошлом.
Подруга опять глубоко вздохнула. И подергала пенис Тэнго вверх-вниз, как проверяют на работоспособность рубильник лифта.
— Я тебе одно скажу. Ты, конечно, преподаешь математику в каком-то храме наук. Ты у нас мастер по дзюдо. Пишешь длинные романы о сложностях жизни. Но в самой этой жизни ты ни бельмеса не смыслишь. Вот тебе мое мнение.
Подобной оценке Тэнго не удивился. Он и сам себя не понимал как следует. И ситуация, которая складывалась вокруг, не умещалась в его голове. Так что новых открытий в рассказе подруги для него не было.
— Только ничего не меняй, — сказала подруга. И впечатала в грудь Тэнго свои эрегированные соски. — Ты учитель математики и мечтатель, который каждый день пишет длинный роман. Вот таким и оставайся. Я твой пенис и так люблю. И размер, и форму, и на ощупь. И когда он твердый, и когда расслабился. И когда больной, и когда здоровый. И я очень надеюсь, что в ближайшее время он мой. Гарантируешь?
— Гарантирую, — обещал Тэнго.
— Я тебе говорила, что я ужасно ревнивая?
— Говорила. Без всяких теорий.
— Без теорий, да. У меня это с детства, — сказала она и снова пошевелила пальцами у Тэнго в паху. — Вот поэтому я тебя без всяких теорий сейчас заведу. Есть возражения?
Возражений не поступило.
— О чем сейчас думаешь?
