Виктор Колупаев - Безвременье
расцвело огненными буквами, вспыхнуло, рассыпалось каскадами разноцветных искр, потухло, сжалось в ничто, которое есть все.
Неведомая мне сила выдернула Прова из виртуального мира и он исчез.
73.
Прова крутило и вертело, несло в кромешной мгле, и он лишь судорожно хватал ртом воздух, инстинктивно пытаясь за что-нибудь уцепиться. Он даже не успел испугаться. Полная потеря координации, отсутствие мыслей в голове, растерянность — вот что наполняло его, а, вернее, опустошало во время этого внезапного полета и падения. Он не мог определить, долго ли это продолжалось, да и продолжалось ли вообще.
Кончилось все внезапно, так же, как и началось. И теперь он лежал, а тьма рассеивалась, и уже можно было различить какое-то шевеление, звуки шаркающих шагов, томительные и тягостные вздохи. Запах горящих свечей коснулся его ноздрей. Чьи-то, точно знающие, что делать, руки без суеты и лишних движений раздели его, протерли влажной и теплой губкой. Ее прикосновение было особенно приятно после еще не прошедшего зуда от вздувающихся и шевелящихся дробей там, в виртуальном мире.
Способность думать, пусть пока еще и беспорядочно, возвращалась к нему. Окружающее Пров воспринимал, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. На него уже снова натягивали какую-то одежду. Потом несколько пар рук приподняли его и понесли. Он чувствовал извилистость пути, подъемы по ступенькам и спуски. Тьма понемногу начала рассеиваться, но кроме неопределенного, какого-то сумеречного и тихого сияния он, по-прежнему, ничего не видел. Несущие его зачем-то перегруппировались, это он чувствовал по тому, как менялось положение ладоней, поддерживающих его. Затем его положили на что-то мягкое, шелестящее, но тесноватое — локти упирались в какие-то борта. Мгновенно наступила черная тень и тьма снова скрыла все.
И тогда Пров заорал. Владение своим телом вернулось к нему и он застучал по тьме кулаком. Тьма оказалась какой-то крышкой, каменной, судя по боли в пальцах. Его погребли заживо! Такая дикая мысль пронеслась в его сознании. Он колотил и колотил, бессвязно вопя. И это помогло. Крышка откатилась, и снова туманное сияние окружило его. Пров сел, ощупал то, в чем он только что лежал. Гроб! Каменный гроб! Вскочить и бежать ему не дали. Чьи-то руки мягко, но властно удержали его. Правда, оглядеться внимательно ничто не мешало. Светлело.
Пров находился внутри какого-то круглого каменного помещения, конусом уходящего вверх. Высокие люди в черных сутанах окружали его, безмолвные и странные. Каменные уступы кольцами обвивали стены. И что-то на них искрилось и сияло алмазами. Пальцы Прова сжимали гладкие стенки гроба, и искры алмазов вдруг бросились на них, вгрызаясь в камень. Пров почувствовал пальцами, как гладкая поверхность превращается в изъеденную, провел обеими ладонями по ней. И что-то шевельнулось в его испуганной памяти. Уже слышанные когда-то звуки "Кри-и-и-к... Кра-а-а-к..." заскрежетали в ушах. Снова сон? Или явь?
— Ты же взяла кольцо! — закричал Пров, — Что тебе еще надо?!
Неясное женское лицо с щупальцами волос прекрасными глазами уставилось на него, губы растянулись в усмешке.
— Не забудь поделиться с Маром временем...
А сияние летящих и впивающихся в камень стенок алмазов уже утихало.
"Информация стекла на стенки саркофага", — подумал Пров.
Это было. Было! Внезапное успокоение снизошло на Прова. "Надо пройти еще и это, — подумал он. — Значит, я иду по кругу. Сейчас я встречусь с Маром и передам ему "время", подаренное мне без-образным".
Сунув в плотно сжатые пальцы Прова свечу, властные руки вновь уложили его, крышка медленно надвинулась, уничтожив сияние. Раздалось пение. Грубые басы спокойно и легко вели свою партию. Слов он не мог разобрать, но мощь и слаженность хора внушали уважение и спокойствие, похожее на обреченность. Странное чувство овладело Провом. Его разбирал смех, ему было весело. Ничего не надо делать, все предопределено, все будет так, как уже было однажды: встреча с Маром, его растерянность, страх, записка...
По тому времени, в котором жил сейчас Пров, несли его недолго. Послышался резкий щелчок, и крышка саркофага резко откатилась назад. Демонстративно закинув босую ногу на ногу и смиренно сложив руки на груди, Пров смотрел на Мара, а рот его сам собой растягивался в ехидной и лукавой улыбке. "Вот так-то, брат, — подумал он, — приходится расплачиваться за проникновение в иные цивилизации". Свеча в его руках оплыла и горячий воск щекотал пальцы. Пров послюнил палец, погасил им свечу и аккуратно поставил ее на край саркофага. Мар старался держаться спокойным, но это ему удавалось с трудом. Ведь он только что оставил Прова с мотоциклом, и вот он уже здесь, в каком-то диком и несуразном спектакле. Не стоило затягивать мероприятие, у Мара еще много дел на сегодня. Пров засунул руку за пазуху, ища там записку, но та, словно, провалилась. Ах, да... Это должна быть не записка, а "время". И, как только Пров сообразил это, записка нашлась. Пряча в кулаке, Пров протянул ее Мару, заговорщицки подмигнул и улегся поудобнее с чувством выполненного долга. Как легко жилось по второму кругу времен!
Крышка саркофага захлопнулась, снова раздалось пение, похожее сквозь камень на органную музыку гдома. Пров блаженно улыбался. Все удалось. Да. Все удалось. Тут его райское настроение чуть надломилось. Что удалось? Передать время... А дальше? Дальше было что-то важное, настолько важное, что только оно и имело смысл. Да что же это? Что? Дальше Мар войдет в Смолокуровку, примет крещение. Они оба вернутся в ГЕОКОСОЛ, потом их снова направят в анклав, они пройдут весь круг, и Пров в установленное кем-то время возляжет в саркофаг, встретит Мара... Мар войдет в Смолокуровку... Вечный круг! Они с Маром попали в тот вечный круг, который образуется, если произвести какое-то изменение в прошлом! Да, сейчас он в прошлом... Ведь Мар еще только собирается войти в Смолокуровку. Но, с другой стороны, он в настоящем, ведь круг уже пройден, и Мар сейчас находится в Космоцентре! И там, и здесь... Их двое! И Провов — тоже двое! Один в саркофаге, другой чинит мотоцикл. Западня! Кому и для чего это нужно было, сейчас не понять. Но можно ли разорвать круг? Если можно, то, как это сделать, знает лишь Солярион.
Кто-то жестоко сыграл с ними, даже не спросив, хотят ли они играть, и не объяснив правил этой ужасной игры.
Пров было вскочил, ударившись лбом о каменную крышку, застучал кулаком в стенки, завертелся, насколько это было возможно. Саркофаг закачался, выправился, но Пров продолжал дрыгаться и извиваться. Надо было дать понять, что ему надоело находиться в этой кромешной тьме. Саркофаг снова качнуло, потом перевернуло, так что крышка отлетела прочь, а сам Пров шлепнулся на траву, успев сообразить, что его сейчас придавит и расплющит, откатился в сторону... и замер.
Тишина вокруг, только слегка шумит соснячок, да терпко пахнет хвоей.
Пров встал, огляделся. Никого. Он был один. И чернецы, и саркофаг исчезли. Исчезла и его одежда. Пров стоял нагишом. В полукилометре виднелась деревня, вернее, ее начало: редкие домики, огороды. Первым делом нужно было достать одежду. Эта обыденная задача как-то сразу успокоила его. Не то, чтобы успокоила, но, во всяком случае, подсказала план ближайших действий. Да только как это сделать? В таком вот виде постучаться в первую попавшуюся избушку? Извините, мол, наг и сир, войдите в мое положение... штанишки бы мне какие-нибудь. А что можно было еще сделать? Ждать, когда штаны свалятся с неба? Не может быть, чтобы с ним поиграли и бросили... Нет. Игра, скорее всего, продолжается, и такой вот именно костюм актера выбран не случайно. Происходит что-то важное, хотя и непонятное... Из-за отсутствия штанов приостанавливать действие было нельзя.
Пров отломил ветку куста с багряными листьями, прикрылся ею и направился в деревню. Больше половины пути он прошел уверенно, но метров за сто до огородов шаг его начал замедляться, Как ни уверял он себя, что другого выхода нет, ноги сами поворачивали назад в лес, но через десяток-другой шагов он вновь возвращался к деревне, затем замедлял шаг и начинал топтаться на месте. "Так нельзя, — думал он. — Так нельзя".
Вечерело. Слышалось мычание коров, возвращавшихся с пастбища. Где-то хлопнула калитка. Редкие деревенские жители выходили из дворов. Но это там, дальше. Пров же пытался войти в деревню с огородов. Он и проклинал себя, и подбадривал, и подталкивал, и шел уже огородами параллельно улице. И тут он наткнулся на пугало. Пугало охраняло кусты с острыми листочками и крупными золотисто-желтыми ягодами. Пров остановился как вкопанный. Что-то, что раньше представляло собой разрозненную мозаику, сложилось в его голове в законченную картину.
"Это очевидно, — подумал Пров. — Вот почему "менестрель" показался мне знакомым!"
Пугало с тыквенной головой было одето в вылинявшую и рваную тельняшку. Не раздумывая, Пров ограбил несчастного. Тельняшка была тесновата, но Пров уже снова знал, что делать. Оглядевшись, он заметил неподалеку еще два чучела-пугала. С одного снял две разноцветные, каждая сама по себе, штанины, с другого — какую-то тряпку, из чего и сконструировал себе нечто, вроде штанов-шаровар, обмотав бедра тряпкой. Вид у него был дикий, но, наверное, именно такой и был у "менестреля", которого Мар встретил в деревне. Не запомнить человека в таком умопомрачительном наряде было нельзя. И Мар заметит его потом в городской толпе, а Пров подойдет и... получит указание, что делать дальше... от самого себя.
