Роберт Силверберг - Замок лорда Валентина (сборник)
Несколькими уровнями ниже Дома Записей находились помещения для официальных лиц из провинций, посещавших Лабиринт по правительственным делам. Там Валентину предоставили скромную квартиру, где он и провел следующие несколько дней. Чиновники словно забыли о его существовании. Казалось, отсюда невозможно продвинуться ни на шаг. Как корональ он, конечно, имел право требовать, чтобы его немедленно допустили к понтифексу, но он не корональ в настоящем смысле этого слова, и такое требование, вероятно, вообще лишило бы его возможности действовать.
Порывшись в памяти, он вспомнил имена первых министров понтифекса. Если с тех пор ничего не изменилось, у понтифекса было пять полномочных официальных лиц, наиболее приближенных к нему: Хорнкэст — главный спикер, Дилифон — личный секретарь, Шинаам, гэйрог, — министр внешних сношений, Сепултроув — министр по делам науки и личный врач понтифекса и Наррамир — толковательница снов, которая, как говорили, обладала гораздо большей властью, чем все остальные, советница, выбравшая в коронали Вориакса, а затем Валентина.
Добраться до любого из этих пятерых было так же трудно, как и до самого понтифекса. Они, как и Тиеверас, находились в самой глубине Лабиринта, далекие, недоступные. Возможности обруча, данного Валентину матерью, не распространялись на установление контакта с незнакомым мозгом на неизвестном расстоянии.
Он скоро узнал, что два меньших по рангу, но все-таки значительных чиновника служат сторожами на центральных уровнях Лабиринта. Это имперские мажордомы Дондак-Саямир, су-су-хирис, и Титаморн Суул, человек.
— Но, — сказал Слит, поболтавший с управляющим дома для гостей, — эти двое уже год как поссорились и ненавидят друг друга. А чтобы попасть к министрам, требуется согласие обоих.
Карабелла недовольно фыркнула.
— Нам что, всю жизнь теперь здесь в пыли околачиваться? Валентин, зачем мы вообще связались с этим Лабиринтом? Может, уйдем отсюда и отправимся прямо на Замковую гору?
— Точно. Я тоже так думаю, — согласился Слит.
Валентин покачал головой.
— Главное — поддержка понтифекса. Так сказала Хозяйка Острова, и я с ней согласен.
— Для чего главное? — спросил Слит. — Понтифекс спит себе под землей и знать ничего не знает. Он что, даст тебе армию? Да и существует ли он на самом деле, этот понтифекс?
— У понтифекса есть армия служащих и чиновников, — мягко пояснил Делиамбер. — Для нас они могут быть исключительно полезны. Они, а не воины, контролируют равновесие власти в нашем мире.
Слита такие доводы не убедили.
— А по-моему, ты должен поднять знамя Горящей Звезды и под звуки труб и барабанный бой идти через весь Алханроэль, во всеуслышание объявляя себя короналем и рассказывая о кознях Доминина Барджазида. В каждом городе на своем пути теплом и искренностью и, может быть, немножко с помощью обруча Повелительницы Снов ты завоюешь поддержку народа.
И пока ты будешь подниматься на Замковую гору, десять миллионов пойдут за тобой, и Барджазид сдастся без боя.
— Приятная картина, — сказал Валентин, — но я думаю, что нам все же следует заручиться поддержкой и содействием понтифекса, прежде чем мы бросим открытый вызов. Я повидаюсь с этими двумя мажордомами.
В этот же день его проводили в штаб-квартиру Дондак-Саямира — на удивление унылую маленькую конторку в глубине запутанного скопления крошечных служебных каморок. Валентин больше часа ожидал в тесном и шумном вестибюле, прежде чем его допустили к мажордому.
Валентин плохо представлял себе, как обращаться к су-сухи-рису. Может, одна голова — Дондак, а другая — Саямир? Обращаться к обеим или только к той голове, которая разговаривает с тобой в данный момент? Может, полагается переводить взгляд с одной головы на другую, пока говоришь?
Дондак-Саямир оглядел Валентина как бы с высоты своего величия. Пока четыре холодных глаза рассматривали посетителя, в кабинете висела напряженная тишина. Су-сухирис был стройным удлиненным существом, безволосым и гладкокожим, трубо-образным по форме, с палкой-шеей, поднимавшейся на десять-двенадцать дюймов и имевшей на конце развилку для под держки двух узких, похожих на веретено голов. Он излучал такое сознание собственного превосходства, словно должность мажордома понтифекса была важнее должности самого понтифекса. Валентин знал, что холодное высокомерие просто свойственно этой расе; су-сухирисы всегда выглядели величественными и надменными.
Наконец левая голова Дондак-Саямира заговорила:
— Зачем ты пришел сюда?
— Просить аудиенции у первых министров понтифекса.
— Так написано в твоем письме. Какое дело у тебя к ним?
— Дело величайшей важности, государственное дело.
— Да?
— Вряд ли ты можешь рассчитывать, что я буду обсуждать это с кем-то ниже самого высокого уровня власти.
Дондак-Саямир бесконечно долго обдумывал сказанное. Он снова заговорил — уже правая голова. Второй голос был много ниже первого.
— Если я зря потревожу верховных министров, мне не поздоровится.
— Если ты помешаешь моему свиданию с ними, тебе будет еще хуже.
— Угрожаешь?
— Отнюдь нет. Скажу тебе только, что, если они не получат моей информации, последствия будут весьма серьезными для всех нас. Министры, без сомнения, рассердятся, узнав, что помешал мне ты.
— Я не один, — сказал су-сухирис. — Есть второй мажордом, и такое прошение мы должны одобрить оба. Ты еще не разговаривал с моим коллегой?
— Нет.
— Она сумасшедшая. Она злонамеренно отказывается сотрудничать со мной уже много месяцев, — Теперь в разговор включились сразу обе головы Дондак-Саямира, и эффект этого жуткого диссонанса был крайне неприятным, — Даже если я дам тебе свое согласие, она откажет, а значит, ты никогда не увидишь верховных министров.
— Но так не должно быть! Нельзя ли как-нибудь обойти ее?
— Это незаконно.
— Если она нарушает закон, то…
— Ответственность за это несет она, — равнодушно ответил су-сухирис.
— Нет, — возразил Валентин, — ответственность лежит на вас обоих! Ты не можешь просто сказать, что из-за ее нежелания сотрудничать с тобой я не двинусь вперед, когда на карту поставлено само существование правительства!
— Ты действительно так думаешь? — спросил Дондак-Саямир.
Вопрос поставил Валентина в тупик. То ли он относился к идее угрозы королевству, то ли к замечанию, что су-сухирис несет равную ответственность, препятствуя Валентину. После паузы он спросил:
— Что же ты мне посоветуешь?
— Возвращайся домой, живи счастливо и плодотворно и оставь проблемы управления тем, кто призван распутывать их.
Глава 7
Примерно такой же разговор состоялся у Валентина и с Титаморн Суул. Женщина-мажордом была менее надменной, но вряд ли более сговорчивой.
Высокая брюнетка, лет на десять-двенадцать старше Валентина, она производила впечатление деловой, знающей женщины. На ее столе в кабинете, более веселом и привлекательном, хотя столь же маленьком, как и у су-сухириса, лежало прошение Валентина. Титаморн Суул несколько раз постучала по нему.
— Ты не можешь увидеться с ними.
— Позволь узнать почему?
— Потому что их никто не видит.
— Никто?
— Никто с внешней стороны. Теперь это не делается.
— Из-за разрыва между тобой и Дондак-Саямиром?
Титаморн Суул поджала губы.
— Он идиот! Но даже если бы он как следует выполнял свою работу, тебе все равно не добраться до министров. На них лежит великая ответственность. Как тебе, наверное, известно, понтифекс стар, он мало занимается делами управления, поэтому на тех, кто его окружает, ложится тяжелое бремя. Ты понимаешь это?
— Но я должен их увидеть.
— Я не могу тебе помочь. Их нельзя тревожить даже по самым важным причинам.
— А предположим, — медленно проговорил Валентин, — что корональ был свергнут и в Замке сидит незаконный правитель?
Титаморн Суул подняла маску и ошеломленно посмотрела на Валентина.
— Что ты хочешь этим сказать? Ну вот что: твое прошение отклонено. — Она встала и указала рукой на дверь, — У нас в Лабиринте и так хватает сумасшедших, а тут еще приходят из…
— Подожди, — сказал Валентин.
Он вошел в состояние транса и, призвав на помощь силу обруча, потянулся к душе Титаморн, коснулся ее и окутал своей душой. Он не собирался раскрывать тайну мелким служащим, но, похоже, другого выбора нет, приходится брать ее в поверенные. Он держал контакт, пока не почувствовал слабость и головокружение. Тогда он прервал его и быстро вернулся к полному сознанию.
Титаморн Суул растерянно смотрела на него, щеки ее горели, глаза блуждали, грудь тяжело вздымалась. Наконец она спросила:
