Роберт Ибатуллин - РОЗА И ЧЕРВЬ
Это было позавчера утром, Мейриг мертв… но зачем он пришел снова? Кто его прислал? И почему именно его? Это случайность или изощренное издевательство — последний, добивающий удар?
— Кто со мной говорит? — резко спросила Зара.
— Снимите диадему, пожалуйста, — сказал робот. — Хотелось бы поговорить не под запись.
— Какая разница? — Она расстегнула и отбросила диадему. — Камеры все равно нас снимают.
— Спасибо за понимание. Камеры заснимут то, что я прикажу. Их-то я контролирую, а вот ваш имплант — нет.
Зара села в кресло. Ей стало как-то холодно.
— Ты — Бюрократ? — спросила она. Кто еще мог контролировать камеры наблюдения? Бюрократ, Ллойд и Прасад… но голос и манера речи не принадлежали никому из них.
— Отчасти да, — ответил 790. — Я и Бюрократ, и Малыш, и Уроборос. Но по большей части я тот, кого вы называете аквилианским вирусом. Хотя у меня не больше общего с вирусами, чем у вас, док Янг, и я не имею никакого отношения к созвездию Орла… Поговорим?
ЛУННЫЙ ДУУМВИРАТ
Тихая комната в апартаментах прайм-администратора Фламмариона. Тесная, скудно освещенная полость с голыми каменными стенами. Единственная мебель — три потертых плюшевых кресла. Два пустуют, в третьем покоится АСТАР ДАЛТОН, прайм-администратор. Он откинул голову на спинку кресла и отдыхает, прикрыв глаза. Он выглядит изможденным. В тихой комнате, где не работает сеть, его рыхлое и бледное старческое тело не прикрыто никакой аурой.
В дверь стучат.
ДАЛТОН (не открывая глаз): Входи, Танит.
В двери появляется ТАНИТ ЛАВАЛЛЕ, бывшая глава разведки, тоже без ауры. Ее пышные рыжие волосы растрепаны и неухожены, глаза опухли. Она аккуратно запирает за собой дверь, поворачивается к Далтону и со стуком падает на колени.
ЛАВАЛЛЕ: Мой прайм-админ! (Бьется лбом в пол). Я вернулась. Я пришла с повинной. Мой прайм-админ, я виновна во всем. Я затеяла войну, я проиграла войну. Я заслуживаю смерти, мучительной смерти. Мой прайм-админ, я пришла на казнь.
ДАЛТОН (устало): Встань, Танит. Хорошо, что пришла. Плохо, что на казнь. Встань, я сказал! (Лавалле встает). Садись, не стой. Я возвращаю тебе должность главы разведки.
ЛАВАЛЛЕ: Что?
ДАЛТОН: Ты не ослышалась. Ты снова мне нужна. Да садись, садись.
ЛАВАЛЛЕ (садясь): Ты… ты меня прощаешь?
ДАЛТОН: Я этого не сказал. Я сказал, что ты мне нужна. Это не значит, что я тебя прощаю. Это значит, что я собираюсь тебя использовать.
ЛАВАЛЛЕ (горячо): Да, да, мой прайм-админ! Да! Используй меня. Пошли меня на смерть. Я сделаю все, чтобы искупить вину!
ДАЛТОН: Хватит клоунады, Танит. Это уже давно не забавно. У нас будет деловой разговор.
ЛАВАЛЛЕ (заинтересованно): Без Сторма?
ДАЛТОН: Именно, Танит, именно. Для игры, которую я затеял, наш дорогой Сторм, кхм… несколько простоват. А вот с тобой на пару я бы сыграл. (Энергично хлопает в ладоши и потирает руки). Поехали?
ЛАВАЛЛЕ (откидываясь в кресле): Излагай.
ДАЛТОН: Когда нас слегка поджарили Светлячками, я капитулировал, как ты знаешь. Вступил в Плерому и все такое. Теперь Венера — наш друг, а Аквила — враг.
ЛАВАЛЛЕ: Когда я слышу, каким тоном ты произносишь «друг» и «враг»…
ДАЛТОН: Хм. Неужели голос так меня выдает? Нет, дорогая, не думай, что я намерен предать человечество. Я собираюсь по-честному воевать с Аквилой. И если тебя смущает, каким тоном я произношу «по-честному», лучше помолчи.
ЛАВАЛЛЕ: Молчу.
ДАЛТОН: Итак, я вступаю в войну с аквилианами. По-честному, подчеркиваю. И мой первый шаг — это выяснить, чего аквилиане хотят.
ЛАВАЛЛЕ: Контакт?
ДАЛТОН: Да. И не по радио, естественно. Прямой контакт с представителями Аквилы на Земле. С людьми, зараженными черным цветком.
ЛАВАЛЛЕ: Втайне от наших венерианских друзей, надо полагать?
ДАЛТОН: Ну конечно. Ты же понимаешь, как Макс Янг воспримет эти действия.
ЛАВАЛЛЕ: Понимаю, да. Кого ты пошлешь на переговоры?
ДАЛТОН: Ты еще не догадалась?
ЛАВАЛЛЕ: О нет… (С отвращением): Земля!..
ДАЛТОН: Да-да, чудовищное тяготение, зараженный воздух… Непрерывные физические страдания. Тебя это заводит, не правда ли?
ЛАВАЛЛЕ: Знаешь, я мазохистка, но не настолько. Почему я?
ДАЛТОН: А кому еще я могу доверить такую миссию? Не Сторму же?
ЛАВАЛЛЕ (помедлив): Хорошо. Я должна выяснить цели аквилиан, понятно. Но почему ты думаешь, что они пойдут на контакт именно сейчас и именно со мной?
ДАЛТОН: Потому что их старый контакт с Космофлотом ни к чему не привел. Ты же не веришь, что это была уловка с единственной целью захвата какого-то астероида? Контакт был, теперь мы знаем это точно. Триста лет назад аквилиане предложили Космофлоту какую-то сделку, но Космофлот отказался и все наглухо засекретил. Последствия известны. Удар и война. После этого — что бы ты сделала на месте аквилиан? Лично я бы на их месте плюнул на трусливое космофлотское начальство и установил связь напрямую с нижестоящими.
ЛАВАЛЛЕ: То есть с нами.
ДАЛТОН: Да, но это если мы сами себя предложим. Итак, Танит, ты выйдешь на связь с аквилианами и выяснишь, чего они хотят.
ЛАВАЛЛЕ: А потом?
ДАЛТОН: А потом будет видно. Может, продадим аквилиан Венере…
ЛАВАЛЛЕ: Может, наоборот…
ДАЛТОН: Этого я не говорил. Не будь такой циничной, я жду от тебя не этого. Задача ясна?
ЛАВАЛЛЕ: Да, мой прайм-админ. Я в восторге. Вы, как всегда, видите дальше всех. (Отвешивает церемонный поклон. Встает). Я сегодня же вылетаю на Землю.
ДАЛТОН: В добрый путь.
Занавес.
СКАЗКА О ПРОЗОРЛИВОМ СТАРЦЕ
Кортеж из трех машин вырулил из переулка на оживленную улицу, сверху донизу пеструю от вывесок, рекламных плакатов и перетяжек. Спереди и сзади мартыновский перламутровый мобиль сопровождали эскортом «редонды» наемников. Въехав в поток транспорта, головная машина врубила отвратительно крякающую сирену. Все уступали кортежу дорогу — торопливо и как будто испуганно.
Руки Саида так и оставались скованными за спиной. Он сидел, неудобно наклонившись вперед и глядя на свои потертые сандалии. Смотреть на что-то еще не было сил. Смятение и страх убили всякое любопытство.
Он один. Он без защиты. Он в плену у опасных, страшных людей, способных сделать с ним все…
Лишь одно сейчас не давало ему сломаться. Звезда. Воспоминание о звезде. И еще: мысль о том, что Мартынов как будто что-то про звезду понял.
Мартынов не принял Саида за сумасшедшего, как принимали все, даже Брендан. Мартынов услышал первые слова звездного послания — и тут же сообразил, куда надо ехать. Куда? Он сказал про какой-то храм… Может быть, храм звезды? Может, его звезде поклоняется какая-нибудь секта? Может, ему помогут хотя бы там?… Надежда и отчаяние терзали Саида попеременно… а еще он страшно хотел есть.
Наконец три машины припарковались у ворот какого-то сада.
— Выходим, — бросил Мартынов.
Над кустами и молодыми деревцами сада высилось белое здание со стеклянной пирамидой на крыше. Храм. Несомненно, храм. Саид почувствовал облегчение: от здания сразу повеяло чем-то родным. Точно такое же стояло в Слободе, и его сверкающую пирамиду невозможно было не заметить над серым скоплениям слободских домишек. Храм какой-то кафирской секты. Не заставят ли его поклоняться идолам? В неуверенности Саид замешкался, и наемник немедленно пихнул его кулаком в спину.
— Шагай, раб, — сквозь зубы процедил он.
Саид в страхе ускорил шаг. Его желудок все мучительнее скручивало голодом.
Мартынов шагал впереди и с кем-то говорил по гарнитуре — таким глухим голосом, что Саид не мог разобрать ни слова. Они приближались к храму — белому кубу без единого окна. Над высоченной двустворчатой дверью тянулся фриз с загадочной надписью:
ГАМЄ ОVЄRЪ ГАМЄ
К некоторому облегчению Саида, они не стали заходить в храм, а свернули в сторону. В дальнем конце сада выстроились в ряд одинаковые сборные домики очень скромного вида. Мартынов без стука толкнул дверь одного из них.
В маленькой светлой комнате сидел за столом дряхлый старичок с длинными седыми косами, в белом балахоне с бахромой — точь-в-точь сказочный волшебник. За его спиной прислуживал молодой человек в таком же балахоне, только без бахромы. Старичок неторопливо ел из деревянной плошки что-то вроде творога или каши, и рот Саида мгновенно наполнился слюной. Еда! Еда! Сейчас он не мог думать ни о чем другом — ни о звезде, ни о храме, ни об ужасе своего положения.
— Гейммастер Мирослав! — произнес Мартынов необычно почтительным тоном, отвешивая легкий полупоклон. — Вот он.
Старичок положил ложку и глянул на Саида добрыми внимательными глазами в лучах морщин. На лбу у него серебрилась нарисованная спираль. Мальчик судорожно проглотил слюну. Попросить, не попросить?…
