Харуки Мураками - 1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь
— Суть сервиса — в самом сервисе?
— Именно. Уникальность пакета услуг диктует содержание самих услуг. А вовсе не наоборот.
Аомамэ задумалась.
— Несмотря на то что идеи «Авангарда» никому не понятны, он все равно привлекает толпы народу… Ты об этом?
Аюми кивнула.
— Не сказать, чтобы толпы, но многих. А приходят люди — значит, притекают их деньги. Закон природы! Возникает вопрос: чем же именно «Авангард» так притягивает людей? Я думаю, прежде всего тем, что он не похож на обычную секту. Все очень чисто, интеллектуально, систематизировано. И на первый взгляд — очень бедно. Именно это и привлекает молодых специалистов — ученых, инженеров, технологов. Это возбуждает их любопытство. Ощущение исполняемости желаний. Реализуемости личных амбиций. То, чего не достичь в обычной жизни. Захотел чего-то? Поработай и получи. Вот такие интеллектуалы и составляют элиту «Авангарда» и мозг организации. А тот, кого они называют Лидером, — человек с офигенной харизмой. Все его буквально боготворят. Поклонение Лидеру и есть главный механизм жизни секты. Культ личности в самом первобытном его проявлении. Примерно как в раннем христианстве. Разница только одна: этот идол не выходит к людям. Они не знают его в лицо. Не представляют, как его зовут и сколько ему лет. Управляет сектой нечто вроде президиума, заведует которым назначенное лицо. А сердцевиной системы является никому не известный Лидер.
— Но если он прячется, значит, ему есть что скрывать?
— Может, и так. А может, его специально прячут от людей для создания мистической атмосферы.
— Или же он — урод, на которого страшно смотреть.
— Возможно. А то и зомби, вернувшийся с того света… — Аюми оскалилась и негромко захрипела, изображая зомби. — В общем, ясно одно: для обычной секты у «Авангарда» слишком много секретов от внешнего мира. Я уже говорила по телефону: то, что видишь глазами, — сплошной муляж. Ухоженная территория, приятные манеры, гуманные идеалы, верующие из токийской богемы, стоические моления, йога тела и йога духа, презрение к материальным благам, продвинутые агротехнологии, вкусная натуральная пища — все это просчитано и сконструировано для создания имиджа. Все равно что фото элитной виллы для продажи в газетной рекламе. Как пакет услуг смотрится чертовски привлекательно. Только за фасадом этой виллы, похоже, творится какая— то дрянь. Причем дрянь весьма криминального свойства. По крайней мере, после всего, что я узнала, мне очень сильно так кажется.
— Но полиция пока ничего не предпринимает?
— Может, неофициально какой-то сбор информации и ведется, не знаю. По крайней мере, в полиции Яманаси за сектой следят весьма пристально. Я это вычислила по интонации человека, с которым говорила. Все-таки именно от «Авангарда» отпочковались экстремисты, перестрелявшие тамошних полицейских. Где они достали «Калашниковы», до сих пор до конца не выяснено, хотя подозревают некий канал из Северной Кореи. И роль «Авангарда» в закупке оружия по-прежнему не исключена. Но на территорию религиозной организации так просто не попадешь. К тому же сразу после перестрелки уже проводился официальный обыск, который прямой связи между сектой и оружием не выявил. Что там раскопала Служба безопасности — никому не известно; эти ребятки маньяки по части секретности, да и с Полицейским департаментом у них натянутые отношения…
— А насчет детей, которые перестают ходить в школу, больше ничего не слыхала?
— Практически ничего нового. Когда очередной ребенок из «Авангарда» перестает ходить в школу, он больше никогда за стенами секты не появляется. Информации о нем взять просто неоткуда. Поступи в полицию хотя бы одно конкретное сообщение об истязании детей — можно было бы зацепиться, но пока ничего такого не слышно.
— Но разве бывшие «авангардовцы» ничего не рассказывают? Наверняка же есть те, кто разочаровался и ушел из секты по своей воле, так?
— Конечно, есть такие. Пребывание в секте — дело добровольное. Если не нравится, можно уйти. При вступлении в секту подписывается «Договор о пользовании коммунальным имуществом организации», согласно которому «Авангарду» в качестве взноса передается огромная сумма. В случае выхода из этого взноса не возвращается ни гроша. А так — ступай на все четыре стороны. Существует даже Сообщество бывших сектантов, которое пытается распространять информацию о том, что «Авангард» — антиобщественная оккультная группировка с мошенниками во главе. Эти «бывшие» то и дело подают на секту в суд, а также выпускают небольшой журнал. Но их голоса никому не слышны и ни на что не влияют. Лучшие адвокаты страны обеспечивают секте такую систему защиты, что любое судебное разбирательство для «Авангарда» — как комариный укус для слона.
— А эти «бывшие» ничего не рассказывают о Лидере или о детях секты?
— Я их журнала не читала, не знаю, — покачала головой Аюми. — Но насколько я проверяла, все, кто ушел из «Авангарда» по собственной воле, были из нижайших слоев организации. Мелкая сошка. Хотя секта и заявляет, что отрицает ценности современного общества, по части классового разделения она, пожалуй, будет похлеще того, что у нас вокруг. Руководящий клан и рабочие муравьи внутри организации вообще никак не пересекаются. Если у тебя нет высшего образования или профессиональных навыков, в верхние этажи муравейника тебе ни за что не проникнуть. Видеться с Лидером и управлять системой могут только избранные верующие, элита секты. Все остальные члены организации вносят свои денежки — а потом всю дорогу вкалывают на полях да молятся, достигая просветления в бараках для медитации. Самое настоящее стадо овец. По утрам их выгоняют на пастбище специально обученные овчарки, к вечеру загоняют обратно в бараки. Мирная безмозглая жизнь. Каждый мечтает когда-нибудь встретиться с Большим Братом, но даже не ведает, что этому никогда не бывать. Никакой информации о том, как секта устроена и что происходит в ее руководстве, у них просто нет. Если люди уходят, им не о чем рассказать внешнему миру. Они даже не могут описать, как выглядит тот, кто всем этим руководит.
— А «элитные» верующие секту не покидали?
— Насколько мне известно, ни разу.
— Того, кто узнает тайны Системы, она уже никогда не отпустит, так получается?
— Если ты права, дело действительно дрянь, — кивнула Аюми. И глубоко вздохнула. — Ну а насчет того, что там детей насилуют… Ты в этой информации уверена?
— Я-то уверена, — ответила Аомамэ. — Просто сейчас не могу предъявить доказательств.
— И это действительно совершается регулярно, как ритуал?
— Не знаю пока. Но реальные жертвы существуют. С одной девочкой я встречалась. На нее жутко смотреть.
— То есть была пенетрация?
— Можешь не сомневаться.
Аюми закусила губу и о чем-то задумалась.
— Ладно, — решила она в итоге. — Попробуем копнуть еще глубже.
— Только если это не трудно.
— Не бойся, — улыбнулась Аюми. — Ты ведь знаешь: если я что-нибудь начала, доведу до конца по-любому!
Они закончили ужин, официант убрал со стола посуду. От десерта обе отказались и просто допивали вино.
— Ты говорила, в детстве тебя взрослые мужики не домогались? — уточнила Аюми.
Аомамэ посмотрела Аюми в глаза и кивнула:
— Моя семья была очень религиозной, о сексе никто никогда не заикался. И знакомые все такие же. Сама эта тема считалась запретной.
— Ну, религиозность и умение контролировать свою похоть — все-таки разные вещи. О сексуальных маньяках среди священников по всему миру чего только не рассказывают. По статистике, среди сутенеров и извращенцев, на которых заявляют в полицию, очень много священников и учителей.
— Возможно. Только в моем детстве ничего такого не было. Во всяком случае, ко мне никто не приставал.
— Слава богу, — вздохнула Аюми. — Я за тебя очень рада.
— А у тебя что, не так?
Аюми замялась, потом сказала:
— А меня, если честно, домогались все время.
— Кто, например?
— Старший брат, дядя…
Аомамэ скривилась:
— Родные брат и дядя?
— Ну да. Оба теперь полицейские. Дядя не так давно даже грамоту получил. «За тридцать лет образцовой службы по охране порядка и за повышение уровня жизни общества». А также спас собачку, которую защемило шлагбаумом, и о нем написали в газетах.
— Что же именно они с тобой делали?
— Лапали меня там. Члены в рот совали.
Лицо Аомамэ скривилось еще сильнее.
— Дядя с братом?
— Каждый по отдельности, само собой. Мне было лет десять, брату пятнадцать. А дядя приставал и раньше. Раза два или три, когда он у нас дома ночевал.
— Но ты же рассказала родителям?
Аюми покачала головой.
— Нет. И тот и другой пригрозили: если расскажу, мне не поздоровится. Да и без угроз было ясно, что не простят, если что. Я боялась и молчала.
