Михаил Тырин - Дети ржавчины
– Ты как‑то странно говоришь, – Подорожник встревоженно поглядел на меня. – Собираешься уходить?
– Я никуда не собираюсь, но обстоятельства могут измениться. Запомни, я могу исчезнуть в любой момент, никого не предупредив. Если так случится – не теряйся, действуй по уму. Скоро прибудет Лучистый со своей бригадой. Ты присматривай за ним, он что‑то задумал.
– Чего на него смотреть, – нахмурился Подорожник. – Голову ему отрежу, и не будет от него никаких бед.
– Это необязательно. Хотя решай сам.
– Ладно, что еще скажешь?
– Береги технику, чтоб в плохие руки не попала. Я знаю, пройдет время, и найдутся желающие отделиться, построить свой город. Пусть проваливают к черту, но истребители им не давай. Пусть все будет только в твоих руках. Набери надежных людей, вооружи, корми их до отвала, но чтоб ни один не посмел руку на тебя поднять. Трудно будет, я знаю.
– И я знаю, – ответил погонщик. – Может, ты все‑таки останешься? Мы пока спрячем тебя…
– От них не спрячете. Возьми это, – я вытащил пистолет. Подорожник недоверчиво посмотрел мне в глаза. – Насовсем. Береги и никому не отдавай. Без нужды не показывай. Ладно, хватит разговоров. Я пойду посмотрю, как тут идет работа, а ты поднимай пилотов. Пора лететь на тот берег за людьми.
Погонщик кивнул, спрятал пистолет под куртку и быстро зашагал к истребителям, усеявшим песчаный берег.
Я пошел по лагерю. Все шло своим чередом – бегали дети, варилась еда, разбирались вещи, мужчины таскали из леса свежесрубленные сосновые стволы. Возле строящихся бараков слышался стук топоров и переговоры строителей. Неподалеку у подножия леса женщины мастерили из прутьев шалаши, чтоб следующей ночью их детям не пришлось спать под открытым небом.
Вскоре один за другим запели двигатели машин. Я поднялся на пригорок и встал под деревьями, чтобы увидеть, как они взлетают. Истребители срывались с места, поднимая облака пыли, выравнивали полет и ложились на курс друг за другом. Я стоял и смотрел, как они превращаются сначала в серебристые искорки, затем в точки и после вовсе исчезают из виду.
Вдруг я услышал, как за моей спиной зашуршала трава. Я не стал даже оборачиваться. И без того было ясно, что моим похождениям пришел конец.
– Доброе утро, – произнес я, стараясь сохранять невозмутимость. – Кто на этот раз – Мужчина или Женщина?
Воцарилась недолгая пауза.
– Пора домой, Олег…
Я быстро обернулся. Передо мной стоял Смотритель, одетый в двубортный костюм, белую рубашку и галстук. В кармане – кончик немецкой титановой авторучки, чуть погнутой, насколько я знал.
– Ты, я смотрю, все пытаешься спасти мир? – проговорил Директор. – А что же дальше?
– Теперь уже – ничего, – хрипло ответил я. – Теперь только то, что вы за меня решите.
– Ну почему же, – пожал плечами шеф. – Ты эксперт Ведомства, и ты имеешь некоторую самостоятельность в поступках.
– Я, видимо, уже давно не эксперт.
– Ошибаешься, Олег, тебя никто не увольнял.
– Вы шутите?
– И не думаю шутить.
– После всего, что я натворил…
– А что ты такого натворил? Ты поступал, как обычный человек, ты не совершил никакого преступления. Правда, нарушил массу инструкций, но это можно объяснить особыми обстоятельствами.
– Вы меня оправдываете? – недоверчиво произнес я. – Прощаете полностью?
Директор едва заметно улыбнулся.
– Пойдем пройдемся, здесь такой чудесный лес…
Я бросил взгляд на лагерь. Мне подумалось, что раз меня уводят, значит, навсегда. Где‑то мелькнула черная фигура Подорожника. Или это мне просто показалось…
Директор взял меня под руку и повел за собой.
– Мы выяснили, чем был Ершовский феномен. Это интегратор – биологический инструмент, помогающий живой материи организовываться в более сложные формы. Он был потерян очень давно, и случайно попал в село Ершово, хотя должен был активироваться в другом краю Галактики. Несколько сотен лет он лежал без движения, затем начал действовать. Результат вы видели сами.
– И не только видели, – пробормотал я.
– Да, еще и испытали на себе. Внештатник сделал что‑то такое, из‑за чего интегратор сработал не так, как нужно. Вы трое получили пробой в психике. Самый тяжелый оказался у внештатника, он покончил с собой, потому что его сознание вторглось в сферы, несовместимые с возможностями человека. Твой товарищ Петр Алексеев отделался легче, у него было всего лишь смещение мнемонических фаз. Он, кстати, уже… скажем так, исцелен. И продолжает работать, правда, в другом секторе. То же самое и у тебя, но в более глубокой форме.
– В какой именно форме?
– Сможешь ли ты понять… Мои коллеги объяснили тебе, что жизнь – это лестница со множеством ступенек. Вот и получилось, что ты запрыгнул не на свою. Ты вспомнил то, что было задолго до тебя. Ты смог найти даже внепространственный переход, о которых знаем только мы.
– Как это, вспомнил? У меня не было ничего общего с теми людьми, что жили здесь, я это выяснил. Последний из них погиб, когда был пацаном, и не оставил потомства. У нас нет даже общих генов.
– Дело вовсе не в генах, – покачал головой Директор. – Жизнь – это информация, а она почти материальна. Она не может бесследно исчезнуть после смерти человека, ведь есть же законы сохранения материи и энергии.
– А информация – это материя или энергия?
– Неважно. Главное, энергия любого живого существа не растворяется в пространстве, а передается из жизни в жизнь, с планеты на планету. С чем никогда не смирится человек? Только с абсолютной смертью. Он никогда до конца не поверит, что проживет долгие годы и все это превратится в ничто. Он придумывает потусторонние миры, защитников и спасителей самого разного толка, модели и схемы преобразования своей души в нечто иное. Так было и так будет – всегда и везде. И скажу тебе, не из пустого места берется эта уверенность…
Я вдруг вспомнил, что об этом же говорил мне и старый толкователь, напившийся вина. «Человеческое совершенство не уходит в никуда», – такими были его слова.
– Есть ли цель у этого движения? – спросил я. – Или оно бесконечно, как Вселенная?
– В любом движении может быть только одна цель – порядок и совершенство. Чтобы управлять звездами и цивилизациями, недостаточно выучиться в школе и прослушать курс лекций в институте. Для этого нужны десятки, сотни жизней. Только тогда придет настоящий опыт, настоящая мудрость и ответственность. Ты не задумывался, почему человек использует свой мозг лишь на малую долю его возможностей?
– Да, наверно… Я верно понял, что и вы тоже?..
– Верно. Я тоже прожил эти сотни жизней, чтобы стать тем, кто я есть. Между тобой и мной существует одно важное различие – я помню все, что прожил прежде, а ты пока нет. Но такой же исход ожидает и тебя. Причем скоро, через каких‑то пятьдесят‑семьдесят жизней.
Я невольно посмотрел на небо и представил, что все оно состоит из рычагов, пружин и зубчатых колес. И я сижу за этими рычагами Вселенной. Вот летит звездочка, надо бы поправить курс – нажимаем на педальку. А вот на планете развелось слишком много человечков – непорядок. Капнем из пипеточки – сбросим на их голову комету, зараженную каким‑нибудь новым вирусом. А здесь завелись неправильные человечки, надо бы прокалить пробирку и развести новых…
– Это все непостижимо, – проговорил я. – Идти к совершенству, жизнь за жизнью, чтобы хладнокровно выжигать целые цивилизации.
– Пустой разговор, – махнул рукой Директор. – Да и не собирается здесь никто ничего выжигать. Вообще‑то, рассматривались разные варианты – лишить способности воспроизводства, сократить постепенно срок жизни. В любом случае, вопрос уже снят.
– Как снят?
– Решено не трогать людей. Дело в том, что социальная структура этого общества во время переселения будет разрушена. По сути, его развитие здесь начнется с нуля. Поэтому мои коллеги решили не мешать людям идти своим путем.
– Ну вот… А вы еще утверждали, что одиночка не спасет мир.
– Это ты, что ли, – одиночка? Брось, твоя роль здесь невелика…
Я промолчал. Я знал, что Директор никогда не лжет.
– Вы не боитесь мне это говорить? По вашим меркам, я вроде как не дорос…
– Я не сказал ничего лишнего. Обо всем этом ты и сам подсознательно догадывался. И потом, для меня важно, чтобы ты ушел отсюда сознательно, не под моим принуждением. Хочешь уходить?
– Нет… Не знаю.
– Подумай, у нас есть несколько минут. Мое мнение – ты больше здесь не нужен.
– Нужен, – уверенно проговорил я.
– В любом случае тебе найдется хорошая замена.
– Замена? Уже интересно.
– Сейчас будет еще интереснее. Только постарайся держать свои эмоции в руках.
Я не понимал, что он имеет в виду. Тем временем мы вышли на поляну, где стояла плоская золотистая машина.
– Я хотел попрощаться, – угрюмо сказал я.
– Обязательно попрощаешься. Постой‑ка здесь… – Директор неторопливо подошел к машине и помог выбраться из нее худенькой рыжей девчонке в джинсах и простой клетчатой рубашке с засученными рукавами. Она встала на траву, посмотрела на меня.
