Василий Владимирский - Повелители сумерек
— И все же, Кеннеди, не могли бы вы объяснить нам подноготную этой дикой истории? — спросил Голтуотер. — Как могли собраться вместе эти четверо? Ради чего они все затеяли? Как вы столь быстро, едва успев приехать, сумели раскрутить клубок?
— Честно говоря, первые подозрения, вполне потом подтвердившиеся, мелькнули у меня еще до отъезда из Провиденса. Ключевой сценой в рассказе нашего клиента была казнь псевдовампирши. А ключевой деталью в сцене — проверка с помощью «святой воды». Именно она окончательно убедила мистера Рокстона, а вот меня сразу заставила насторожиться. Все остальное — ерунда. Любой спящий и внезапно разбуженный человек будет стараться прикрыться и уклониться от бьющего в лицо света. Да и направленная в лицо струя чесночного аэрозоля ни у кого не вызовет положительных эмоций. Но вот «святая вода»… Мы с доктором Блэкмор порой сами ставим невинные химические опыты; и едва я открыл сейф после ухода нашего клиента, тут‑то меня и осенило… — (Я незаметно улыбнулась, вспомнив, каким именно образом его осенило.) — Инсценировка охотников, конечно, была рассчитана лишь на мистера Рокстона. Люди его общественного положения редко сводят счеты с удачливой соперницей или изменившей подругой, плеснув ей в лицо кислоту. Довольно легко было вычислить какую. Концентрированную соляную, аш‑хлор. Прочие сильные кислоты весьма отличаются от воды по внешнему виду — они либо не бесцветные, либо слишком вязкие и плотные… И действие соляной кислоты на кожу именно таково, как было описано, — сильнейшее жжение, поначалу без видимого глазу ожога, и весьма характерный резкий запах. То, что мистер Рокстон назвал «адским зловонием»…
— Подождите, — встрял вице‑электрик. — А как же леденцы?
— Про леденцы все объяснит доктор Блэкмор, когда до них дойдет черед. Итак, механика преступления стала ясна. Из рассказа клиента всплыл и главный подозреваемый — Артур Харкер. Первоначальная версия была проста. Я считал, что вам, мистер Рокстон, предстояло стать объектом банального шантажа. Характерная деталь — гладкий кол, да еще покрытый неким смазывающим веществом. Идеальная поверхность, чтобы оставить отпечатки пальцев.
— Но ведь… они тоже… — невнятно попытался спорить с профессионалом наивный клиент.
— Мистер Голтуотер, вы обнаружили на подушечках пальцев этой четверки защитную пленку? — спросил Кеннеди у шефа полиции. Тот кивнул. — Вот видите. На коле оставались лишь ваши отпечатки. И мне тогда казалось, что очень скоро у вас тем или иным способом потребуют денег. А эпизод с леденцом и вашей женой, думал я, — досадная случайность, не входившая в планы Артура. Неясно было только, зачем он вообще вручил вам ту коробку с карамелью… Но всё оказалось не так просто. Мистер Харкер не желал вытягивать из вас понемногу. Тем более что с богатым и влиятельным человеком такая игра весьма опасна. Он решил получить много и сразу — всё состояние Люси.
— Каким это образом?
— Унаследовать.
— Чушь… Наследник — я.
— Ошибаетесь. Убийца не может наследовать своей жертве — это объяснит вам любой начинающий адвокат. План был весьма изящен. Полностью задурив вам голову, подтолкнуть к убийству жены. И тут же, со всеми уликами, сдать в руки правосудия. Чем бы ни закончился процесс — скорбящий брат вступил бы в права наследования.
— Зачем так сложно, Кеннеди? — спросил Лестрид. — Не проще ли было убить обоих самому? Или кого‑то нанять?
— Очевидно, не проще. Харкер не так давно уже унаследовал весьма приличную сумму — после смерти родителей, в автомобиле которых вдруг отказали тормоза. Кстати, не мешает навести справки в Неваде. Не просыпался ли вдруг у Красавчика Арти интерес к ремонту автомобилей. Не заводил ли он знакомства среди автослесарей. Не закончил ли, часом, какие‑нибудь курсы по авторемонту…
— Вы думаете?
— Не уверен. Но в любом случае смерть еще одной супружеской пары, вновь обогатившая Артура, вызвала бы подозрения. Его план, что ни говори, был изящнее.
— Зачем ему все это? — недоумевал Рокстон. — Ведь все у него шло хорошо, был принят в обществе, вот‑вот сел бы в правление банка, мог жениться на девице нашего круга с хорошим приданым…
Ответ Кеннеди мне показался несколько натянутым:
— Ну‑у‑у… Надо думать, большую часть родительских денег он растранжирил. А кресло в правлении без пакета акций за душой — не слишком надежная перспектива; случись на любом собрании акционеров какое‑то столкновение клановых интересов — и бедным родственником легко могли пожертвовать… Да и принимать кого‑то в доме — это одно, а выдавать дочь за человека без особых средств и с подмоченной репутацией — совсем другое…
А я подумала: этому сорвиголове и авантюристу попросту не хватало свежего воздуха в вашем подернутом ряской болоте. Да, Артур был способен на многое: на любую подлость и низость, на предательство и убийство… Не мог лишь прокладывать путь наверх медленно, шаг за шагом, глубоко пряча интриги под маской благопристойности, годами улыбаясь своим лютым врагам на светских раутах…
— Но как он умудрился собрать столь разнородную банду? — спросил Голтуотер. — В чем был интерес всех этих людей? Лишь в деньгах?
— Не только. Имелись и другие мотивы. У Красавчика весьма силен талант организатора — можете почитать досье о его невадских подвигах. И хорошее чутье на людей. Он безошибочно выбрал исполнителей, питавших к вам ненависть, мистер Рокстон. Например, ваш шофер…
— Фреди?! — возопил Кристофер. — Но за что?! Нигде и никогда он не заработал бы столько, сколько платил ему я!
— Возможно. Но сравнивал он свои доходы не со средним шоферским заработком, отнюдь нет. Скажите, вам ведь случалось давать кому‑либо чаевые у него на глазах — так же, как тому таксисту, не считая? Или посылать его зимой за роскошнейшим букетом для Люси — стоимостью этак в половину его месячного жалованья?
Кристофер молча кивнул.
— Ну вот. Потому он вас и ненавидел. По‑моему, это и называется классовой ненавистью. Что же касается Райзмана… Вспомните его первый визит, пять дней назад. А именно — лицо полицейского показалось вам смутно знакомым. Вы напряглись и раскопали в памяти: именно этот человек год назад дважды штрафовал вас на дороге! На самом деле воспоминания были чуть глубже. Не верю, мистер Рокстон, что вы сможете, например, вспомнить лицо портье, оформлявшего вам год назад номер в гостинице. Или лицо продавца в магазине, где вы покупали подарки к прошлому Рождеству… А тут вдруг всплыл из памяти какой‑то полицейский… Попробуйте представьте себе это лицо еще раз — более молодым и без усов…
Экс‑вампироборец наморщил лоб, представляя. Спросил неуверенно:
— Глиста?.. — И сам себе ответил: — Глиста…
— Именно так. Ваш одноклассник Эбрахам Райзман, по прозвищу Глиста. С большим трудом пристроенный своим отцом в вашу элитную школу… Надежды Райзмана‑старшего на то, что сын с детства сведет дружбу с нужными людьми, не сбылись. Во время учебы Глиста служил вам козлом отпущения и мальчиком для битья, а после выпуска тут же был прочно забыт. Вы, мистер Рокстон, надо думать, были одним из главных объектов его зависти и ненависти… Он пытался мстить — глупо и мелко. Вычислив дни ваших корпоративных вечеринок, подстерегал вас на трассе, хотя в обязанности детектива это никак не входит. Возможно, думал довести дело до суда за вождение в нетрезвом виде. Но просчитался — оказалось достаточно одного вашего звонка, чтобы Райзману надели намордник. И он оказался бесценной находкой для шлифующего свой план Артура. Полагаю, именно Райзману надлежало бы арестовать вас сегодня. Над трупом жены, с окровавленным колом в руке… Вышел бы из комнаты в образе брата Фоба, а через минуту ворвался бы обратно в ипостаси полицейского…
— Но я бы все рассказал про них!
— Про кого? Про вампиров? Про охотников на них? Про братьев Трувера, Фоба и Юстаса? Вы не знали ни их имен, ни лиц, ни голосов… Присяжные посмеялись бы. Артур же наверняка состряпал себе железное алиби и доверительно сообщил бы суду, что давно замечал у своего зятя странные фантазии. И не раз заставал его за чтением вампирских книжек… В вашей личной библиотеке, полагаю, изданий подобного рода в последнее время прибавилось? Да и раньше вы увлекались паранормальной литературой…
— А этот, четвертый верзила, как там его… Ну, в общем, Трувер?
— Здесь чуть сложнее, тут сплелось два мотива. Как выяснила доктор Блэкмор, у Ника Андервуда был роман с Люси — еще до ее замужества. Кроме того, он подавал очень большие надежды на научно‑медицинском поприще. Ему нужен был капитал для раскрутки кое‑каких своих идей. Думаю, приданое Люси вполне помогло бы совместить приятное с полезным. Потом появились вы, мистер Рокстон, — крахом завершилась и любовь, и научные планы. А потом подвернулся Артур, рыскающий по прошлому Люси в поисках сообщников…
