Ольга Голосова - Преобразователь
Хранились за стеклом и колбочка с нефтью из первой собственной скважины в Персидском заливе, и ком глины с выступающим алмазом на фоне рисунка кимберлитовой трубы, и долговая расписка премьер-министра Британии, и образцы сукна и шелка – товаров, с которых начинал свою карьеру глава Клана в туманном Альбионе.
На мой взгляд, поблизости мог бы оказаться другой ходовой товар, на котором зиждилось благополучие многих респектабельных учреждений. Я не ошибся. Образец опиума-сырца вместе с курительными аксессуарами и жестяной баночкой чая выставлялись неподалеку – как основание Китайского дома, как еще один триумф и еще одна империя. В этом не было цинизма – в зал допускались только свои. Всего лишь голая констатация факта, лишенная рефлексии, как разрытая археологами могила скифа.
Никто никогда не уточнял, кем расставлены здесь эти предметы. Никто бы не ответил на вопрос, почему маленький кабинет на втором этаже называют комнатой лорда Брэкфилда и почему обедать надо в угловом кабинете, а не в обеденной зале второго этажа.
И я никогда не мог понять, почему ланч здесь начинается не в 12 часов дня, как во всей Англии, а в час.
Когда я спросил об этом у отчима, он туманно ответил мне, что в это время в незапамятные времена начинался обед в еврейских гетто. И что эту привычку переняли те, кто когда-то перебрался на остров вместе с нами. Или, наоборот, с которыми перебрались мы.
Отчим закатил глаза и вздохнул:
– Преданья старины глубокой, Сергей. Традиции.
Бороться с традицией – что может быть глупее? Только бороться за справедливость. Справедливости не существует, она такой же абсурд, как мир во всем мире или счастье всех людей одновременно. Это я подумал про себя, а вслух уточнил:
– А зачем нужны эти традиции? Какой в них смысл?
– Традиции как корни, питающие древо рода. Они нужны, чтобы знать, кто мы и куда идем.
– А кто мы?
– Древний народ.
– А мне последнее время кажется, что мы просто зараженные крысы. Зараженные и заразные.
Отчим повернулся ко мне, и в глазах его полыхнул гнев:
– Не тебе, сопляку, судить.
– А кому же?
Отчим хотел было возразить, но дубовая дверь отворилась, и на пороге возникли те, кого мы ждали, – представители Китайского дома нашего Клана.
Они не были китайцами. Их цвет кожи был всего лишь следствием жизни на Востоке. Но они не были и европейцами. Они были эхом того народа, в котором жили. Наверное, я был эхом русских, а те, чьи имена покоились у корней древа на пергаменте, были эхом немцев, французов, англичан… Мы все были только эхом. С теми, на ком мы наживали свои миллиарды, нас связывал симбиоз паразита и хозяина. Только в нашем случае хозяевами стали паразиты. Хотя… Чувствуя в себе что-то революционное, я подивился тому, как приятно фрондировать, имея деньги. Так, пошалить по молодости. И подписать мировую с родственниками, выторговав себе полтора процента на игрушки и какой-нибудь издательский дом для пропаганды оригинальных идей. Оказывается, беседа в самолете не прошла даром.
– Господа, рад встрече. Спешу представить вам председателя совета директоров нашей компании Сергея Чернова. Того самого.
Мы обменялись улыбками.
– Сергей, для меня честь представить вам господина Сю Шэна и его сына, господина Лю.
Мы пожали друг другу руки.
На овальном столе стояли стеклянные бутылки с минеральной водой и бокалы, лежали листочки бумаги и ручки.
Отчим открыл папку и положил перед партнерами второй экземпляр.
Как председатель совета директоров я должен был подписывать первым. Пока они внимательно перечитывали документы в поисках возможных ошибок, я откупорил бутылку с минералкой, налил себе полный стакан и выпил.
Мне стало не по себе.
И я превратился в крысу.
Дверь оказалась приоткрыта.
Я ринулся в щель, потом по коридору, потом в холл.
* * *Дворецкий невозмутимо отворил дверь перед бегущей крысой. Она юркнула на улицу и помчалась вдоль фасадов. Вызвая ойканье и нервные вскрики прохожих, она, полагаясь на чутье, неслась к ближайшему водостоку.
Вдруг у самого тротуара с визгом затормозил грязный «Ниссан». Из открытого окна высунулась рука с автоматом и дала несколько коротких очередей по бегущей твари. Пули с визгом рикошетили от асфальта, высекали искры из канализационной решетки, в стороны полетели осколки камней и фасадных плит.
Одна из пуль попала в цель. Крыса кувыркнулась в воздухе и шмякнулась на водосток. Из машины выскочил человек в маске и кинулся к люку. Но пока он бежал, окровавленное, с рваной раной в боку животное скользнуло с решетки вниз.
Мужчина на секунду замер перед люком, а потом, громко выругавшись на чужом языке, прыгнул в автомобиль. Но прежде чем очевидцы успели схватиться за мобильные камеры, раньше, чем послышался вой полицейской сирены, из особняка поблизости выбежали двое охранников и открыли стрельбу по машине.
Истошно закричала раненая в бедро женщина, схватившись за грудь, осел на тротуар мужчина. Из «Ниссана» дали еще одну очередь, и он, прокручивая колесами, рванул с места.
Стрелявшие в него люди вернулись в особняк, двери которого плавно закрылись.
Когда полиция оцепила место происшествия, никто из свидетелей и пострадавших так и не смог объяснить, в кого и зачем стреляли. Правда, одна пожилая леди из случайных прохожих утверждала, что собственными глазами видела, как охотились именно за крысой, которая упала в дренажный колодец. Но ее словам никто не придал значения, и они не просочились в прессу.
Ответственность за случившееся взяла на себя террористическая организация «Стрелы Всевышнего», заявив, что пока не изменится отношение к Ближнему Востоку, в городах Европы будут гибнуть люди.
Глава 35
Разборка
Ресторан «Стенька», что поблизости от Рублевского шоссе, сегодня был закрыт на спецобслуживание. Заранее предупрежденный метрдотель особо не удивлялся – место такое. Здесь не проводили корпоративов, не играли свадеб, не справляли дни рождения. В «Стеньке» вели деловые переговоры и устраивали разборки.
Вот и сегодня, проверяя сервировку стола и готовность персонала, метрдотель нет-нет да и поглядывал в сторону парковки. «Что день грядущий нам гото-о-овит», – напевал он, будучи человеком культурно образованным и имея в виду мирное подписание договора под хлопки «Вдовы Клико» или «беспредельную» пальбу по кабаньим головам и медвежьему чучелу. Такого конечно, давненько не случалось, времена не те, но руки «сторон» иной раз по привычке тянулись то к заднему карману дорогих костюмных брюк, то в подмышки сшитых на заказ пиджаков. Какой-никакой, а все ж адреналин. Незабываемые «заява», «предьява» и «счет-фактура» – сии три кита российского бизнеса нет-нет да и всплывали в облагороженной речи усовершенствованной элиты.
Поговаривали, что однажды по дороге со службы сюда заехал сам президент, но на дверях «Стеньки» опять красовалась табличка «ресторан закрыт», поскольку в это время люди снимали вопросы… С тех пор метрдотель с полным правом рассказывал, что у них был президент, но в подробности почему-то не вдавался.
Сегодня гости запаздывали, только августовский мелкий дождик пузырился в антрацитовых лужах, растекшихся по новехонькому шумопоглощающему асфальту.
Метрдотель сервировкой остался доволен. Окинув зал капитанским взглядом, он пальцем поманил старшего официанта, замершего у барной стойки.
– Каминчик зажги, лапуша. Денек сегодня мрачненький, гостей надо теплом встретить. Авось все пройдет гладенько.
«Лапуша» кивнул и помчался исполнять.
Метрдотель вздохнул и грешным делом решил перекурить. Вывезенные из Баварии напольные часы в дубовом футляре звонко пробили полдень.
Метрдотель вышел через черный ход на заднее крылечко и раскурил толстую сигару. Но не успел он сделать и пары затяжек, как на стоянку вдвинулся сверкающий тупомордый ролс-ройс. Урча, как сытый лев, он подполз к самому входу, и в его полированных боках по очереди отразились небо, ресторан и торопливо сбегающий по ковровой дорожке швейцар.
Водительская дверца распахнулась, и…
Впрочем, этого метрдотель уже не видел. Он затушил сигару, не забыв убрать ее обратно в коробочку, и ринулся встречать гостей.
* * *– Принято думать, что сторона, больше заинтересованная в результатах переговоров, приезжает на встречу первой, – стройный седой мужчина произносил тост сидя. Он так тихо и мягко выговаривал слова, так уютно потрескивало пламя в камине, так аппетитно посверкивала слеза на порезанной севрюге, так сладко звучали «Времена года» Вивальди, что сидящим за круглым столом мужчинам захотелось распустить галстуки, расстегнуть воротнички и поговорить об охоте и еще о чем-нибудь прекрасном. Нет, не о бабах, конечно. Лучше об оружии и бизнесе, трудных временах и глупых чиновниках… О чем-то вечном и добром, что придает истинный смысл жизни каждого мужчины.
