Иван Ефремов - Час Быка
Сановник угрожающе поднялся. Астронавигатор протянул к нему руку ладонью вперед.
– На место! Спите! Забудьте!
«Змееносец» упал в кресло, закрыв глаза и свесив набок голову. Эвиза и Вир Норин вышли из кабинета, сказав двум женщинам-секретарям, что сановник беседует с Советом Четырех. Священный страх на лицах секретарш говорил о том, что начальник города хорошо выспится.
– Сажать беспилотный дискоид без всяких там постановлений, – решил Вир Норин. – Таэль найдет место. Груза автомат возьмет столько, сколько успеют набить, и для Таэля тоже! Скорее к СДФ! Родис договорилась с Рифтом, и Таэль уже около нее.
Таэль и его друзья установили приводной маяк в засохшем саду, примерно в километре от Центрального госпиталя. Робот-диск за семнадцать минут покрыл расстояние между звездолетом и городом Средоточия Мудрости. Эвиза и Вир Норин, взяв необходимое, бегом понеслись к госпиталю, а группа Таэля осталась выгружать присланные для них материалы и приборы. Гриф Рифт обещал ночью прислать еще один диск и передал инструкцию управления автоматом. Тормансиане могли укрыть робот в надежном месте или утопить в океане.
* * *Чеди принесли в госпиталь без сознания. Сначала ее положили в заставленный койками коридор. Дежурный врач не поверил заявлениям «лиловых» – на беду, самого низшего ранга – и лишь хохотал в ответ на уверения, что девушка эта прилетела с Земли. Слишком невероятным казалось ее появление ночью, в обычной одежде «кжи», да еще раненной в уличной драке. Последнее сомнение, возникшее было при осмотре ее дивно совершенного тела, развеялось, едва Чеди в забытьи произнесла несколько слов на хорошем языке Ян-Ях, со звонким акцентом хвостового полушария. Врач определил повреждения как смертельные. Он не считал себя в силах спасти девушку. Не стоило напрасно мучить ее, выводя из благостного шока. И хирург махнул рукой, не ведая, что в это самое время «глаз владыки» отдавал приказание во что бы то ни стало разыскать Эвизу Танет.
Сильная воля Чеди помогла ей вынырнуть из красного моря боли и слабости, затопившего сознание. Она лежала без одежды, прикрытая желтой тканью, на узкой железной кровати, под резким светом ничем не прикрытой вакуумной лампы. Эти режущие глаза лампы встречались на Тормансе во всех служебных помещениях и в жилищах «кжи». Здесь, в госпитале, резкий свет казался невыносимым, но никто из распростертых на соседних койках стонущих, мечущихся в бреду не обращал на него внимания. В ночное время больных не посещали сиделки, медицинские сестры или врачи. Люди проводили долгую ночь Торманса наедине со своими страданиями, слишком слабые для того, чтобы подняться или заговорить друг с другом.
Чеди поняла, что она умрет, предоставленная своей судьбе. Преодолевая невероятную боль и кружение в мозгу, Чеди приподнялась, спустив ноги с кровати, и снова потеряла сознание. Пронзающий укол привел ее в себя. Открыв глаза, Чеди увидела прямо над собой горящее от волнения лицо Эвизы.
В сопровождении извивающегося от испуга за свою ошибку дежурного врача Чеди повезли в свободную операционную. Эвиза, убедившись, что непосредственная опасность отошла, связалась с Родис и Вир Норином.
Последующие дела, включая бесплодный разговор со «змееносцем», отняли больше двух часов. Чеди спала в операционной. Когда Эвиза примчалась как ветер, неся на плече сумку с необходимыми препаратами, весь врачебный персонал госпиталя был уже в сборе. Минутой позже прибежал Вир Норин, нагруженный двумя большими, туго скрученными тюками. Главный хирург нервно ходил перед дверями операционной, убежав из своего кабинета, где на большом экране попеременно появлялись то Зет Уг, то Ген Ши, требуя сведений о земной гостье. Предупрежденная Таэлем, Эвиза ничего не сказала о присланной со звездолета помощи. В госпитале думали, что она бегала за лекарствами не то домой, не то к своему товарищу.
Дезинфицируясь, Эвиза успела отдохнуть и немедленно взялась за операцию. Хирурги Торманса увидели странную технику земного врача. Эвиза смело распластала все пораженные участки продольными разрезами, тщательно избегая повредить не только мельчайшие нервные веточки, но и лимфатические сосуды. Она скрепила разбитые кости, вплоть до мелких осколков, какими-то красными крючками, изолировала главные кровеносные стволы, перерезала их и присоединила к ним маленький пульсирующий аппарат. Затем все операционное поле было пятикратно пропитано ОМН – раствором скоростной регенерации костей, мышц, нервов; разрезы соединены черными крючками. Появился второй прибор для массирования краев ран и одновременно втирания густой жидкости кожной регенерации – КР. Тотчас Эвиза разбудила Чеди, обильно напоив ее похожей на молоко эмульсией. Вир Норин, одетый братом милосердия, с бесконечной осторожностью снял Чеди с операционного стола. Земляне сейчас не заботились о соблюдении тормансианских приличий, не доверяя стерильности простынь. Астронавигатор нес на вытянутых руках совершенно нагую Чеди в отведенную ей маленькую палату. Там он положил ее на постель из особой, сверкающей серебром ткани и накрыл заранее натянутым на каркас прозрачным легким колпаком. Пепельно-голубая девятиножка Чеди уже стояла рядом с постелью. К ней подключили многоцилиндровый аппарат с системой трубок, концами закрепленных в колпаке. Эвиза Танет, отдыхая, вытянулась на твердом диванчике, слегка облокотясь на левую руку и закинув за голову согнутую правую. Она поглядывала на столбик индикаторов у своего изголовья, с проводами, укрепленными на висках, шее, груди и запястьях Чеди.
Вир Норин благодарно поглядел на Эвизу, крепко пожал локоть ее сильной руки, выступивший из-под густых, круто вьющихся волос ее затылка, и пошел к выходу, осторожно ступая по еще влажному от дезинфекции полу.
Астронавигатор не успел покинуть громадное здание госпиталя, как в палату к спящей Чеди и полусонной Эвизе вошел человек в измятом и застиранном желтом халате посетителя, с забинтованным наискось лицом. Эвиза вскочила и кинулась ему на шею.
– Родис!
– Я пришла сменить вас, – и Родис провела пальцами по запавшей щеке Эвизы.
Эвиза зажмурилась, как ребенок от попавшего в глаз мыла, и отчаянно замотала головой.
– Не сейчас. Отойдет нервное напряжение, и я буду спокойна.
– Я отведу. Ложитесь!
– Я так давно не разговаривала с вами, даже по СДФ. Вам надолго разрешили уйти?
Родис рассмеялась по-девичьи звонко и беззаботно.
– Никто не разрешал, как и посадку дискоида. Если бы я стала отпрашиваться, они бы и завтра не решили великого вопроса. А я буду здесь с вами сколько понадобится.
– А этот маскарад?
– Дело Таэля и его друзей.
Родис облачилась поверх черной тормансианской в жемчужно-серебристую паутинку земной врачебной одежды.
– А где ваш СДФ, Родис?
– Выключен. Привезут к ночи и выпустят у входа в этот корпус. Я его позову сюда. Ну, ложитесь, а я похожу по комнате, отведу возбуждение иного рода. Давно не испытывала такой радости от долгой ходьбы, как сегодня. Кажется, целую вечность я живу в тесноте – естественной на корабле и ненужно принудительной на Тормансе.
– Чеди тоже не могла привыкнуть к такой жизни. Ее долгие прогулки были полезны для знакомства с людьми и обычаями, но в конце концов привели к катастрофе, – сказала Эвиза.
– Чем вызвано нападение?
– Она ничего еще не могла сказать. Напавший на Чеди тут же покончил с собой. Она вряд ли знает об этом.
Родис задумалась и сказала:
– Всему причиной сексуальная невоспитанность, порождающая Стрелу Аримана. Кстати, я слыхала про вашу лекцию об эротике Земли. Вы потерпели неудачу даже с врачами, а они должны были быть образованны в этом отношении.
– Да, жаль, – погрустнела Эвиза, – мне хотелось показать им власть над желанием, не приводящую к утрате сексуальных ощущений, а наоборот, к высотам страсти. Насколько она ярче и сильнее, если не волочиться на ее поводке. Но что можно сделать, если у них, как говорила мне Чеди, всего одно слово для любви – для физического соединения, и еще десяток слов, считающихся бранью. И это о любви, для которой в языке Земли множество слов, не знаю сколько.
– Более пятисот, – ответила не задумываясь Родис, – триста – отмечающих оттенки страсти, и около полутора тысяч – описывающих человеческую красоту. А здесь, в книгах Торманса, я не нашла ничего, кроме убогих попыток описать, например, прекрасную любимую их бедным языком. Все получаются похожими, утрачивается поэзия, ощущение тупится монотонными повторениями. Олигархи (конечно, через своих образованных приспешников) отчаянно борются за сокрытие от людей их духовных способностей и связанных с этим великих сил человеческой природы. Точно так же они стараются умалить и обесценить физическую красоту, чтобы рядовой человек ни в чем не мог считать себя лучше или выше правителей. Их ученые слуги всегда готовы оболгать, отрицая духовные силы, и осмеять красоту.
