Василий Лобов - Дом, который сумасшедший
— А зачем им что-то покупать? На то она и Великая Мечта, чтобы, как только подумаешь, все, что подумаешь, тебе доставляют прямо в твой шикарный дворец, причем совершенно бесплатно, даже думать не надо — сначала доставляют, а потом ты думаешь: а ведь именно этот товар я и хотел, только было подумать о нем собрался. На то она и Великая Мечта. А то что бы это была за Великая Мечта? Это была бы не Великая, если бы за деньги и в магазинах. А Великая это когда бесплатно и не в магазинах, понятно?
Мы поравнялись с одним из пятнадцатизубочных магазинов, в витрине которого стояла манекенщица, одетая в очень красивое широкополосое платье.
— Мне бы такое, — дернув меня за рукав, который был на фраке, который был на мне, сказала братец Мона Лиза.
— Куда бы ты в нем пошла? Любой святой экзекутор тебя в твоей короне и в этом платье остановит на первом же перекрестке.
— А я бы в нем по перекресткам не разгуливала. Я бы в нем тебя принимала в своем шикарном дворце. Может, купишь?
— Да ты посмотри только на бирку глазами! Две сотни пятнадцатизубовиков! Откуда у меня такие деньги?
— А фрукты?
— А что фрукты? Много, что ли, я с них имею? На божественный едва хватает.
— Да ладно… Нет, так скоро будут.
Я остановился. Остановилась и братец Мона Лиза.
— Это еще откуда? Ну-ка, давай, выкладывай, что ты знаешь. Мне эти твои секретные намеки уже надоели.
В скрытой улыбке братец Мона Лиза надула белые губки. Он была красивая. Не такая, конечно, красивая, как была красивая братец Принцесса, но красивая. Особенно — с надутыми губками. С надутыми губками он была особенно красивая.
— Давай-давай, — настаивал я, несмотря и не смотря на его красоту. Сыт я сегодня всеми вашими штучками по самый ворот фрака.
— Ну хорошо. Может, скажешь, тебя не собираются понизить на новую синекуру с выходом в ядовитую?
— Ты-то откуда знаешь?
— Да ладно… — ответила, загадочно улыбнувшись, братец Мона Лиза. — Напрасно, что ли, тобой интересовался братец Белый Полковник?
Он замолчала.
— Говоришь, интересовался?
— Звонил в департамент перед самым твоим приходом.
— Говоришь, звонил? — не унимался я.
— Ну…
— Знаю я, как он звонит.
— Он приказал мне ничего тебе не рассказывать.
— Чего же ты мне рассказываешь?
— А разве я тебе рассказываю что-нибудь такое? Рассказываю я тебе, что он материализовался в моей ассистентской? Ничего подобного я тебе не рассказываю.
— Ну! О чем он спрашивал?
— О чем спрашивал? Да ни о чем. Спрашивал твое личное дело.
— Что у него там, своего моего личного дела нет? — не на шутку удивился я.
— А я почем знаю?!
— Почему же ты решила, что у меня от этого интереса не будут одни только неприятности?
— Да ладно… Какие могут быть неприятности, если тебя назначают на новую синекуру с выходом. Так что, платье купишь?
— Посмотрим. А в мой шикарный дворец сегодня придешь?
— Посмотрим. А платье купишь?
— Посмотрим-посмотрим.
— Вот и мы: посмотрим-посмотрим…
Миновав КПП, мы вошли в спецзону Южного Выхода и остановились на плацу невдалеке от братцев двадцати снецтаможенников, которые в ожидании прибытия группы поиска развлекались разговорами перед входом в Шлюз. Я махнул им рукой, кое-кто ответил мне тоже махом.
В спецзоне вечная песня радости Железного Бастиона звучала особенно радостно. От этой радости мы даже немного тайно пообнимались с братцем Моной Лизой.
Когда большие квадратные часы на столбе показали тринадцать двадцать пять, прозвенел зуммер. Братцы спецтаможенники выстроились в две шеренги, образовав перед воротами Шлюза узкий коридор. Динамики торжественно заиграли торжественный домовой гимн. По флагштоку, стоявшему возле ворот, сверху вниз чрезвычайно торжественно поползло полосатое домовое знамя. Ворота торжественно отъехали в сторону. Из шлюза, один за другим проходя по таможенному коридору, стали торжественно выходить на плац торжественные братцы из первой на этот день группы поиска. Спецтаможенники торжественно приступили к обшариванию их карманов, пытаясь обезвредить любую вредоносную контрабанду, которую никто никогда не приносил в Наш Дом в карманах, поскольку сразу же после входа сдавал в багажное отделение.
Флаг на флагштоке опустился к самому низу. Торжественный гимн зазвучал снова, на этот раз еще торжественнее. Братцы из группы поиска потянулись к знамени и, припав кто на левое, кто на правое колено, стали торжественно целовать кто белую, кто черную полоску. Некоторые по-прежнему целовали обе.
Флаг медленно пополз вверх, шеренга братцев спецтаможенников сначала расстроилась, а потом распалась. В воротах показались братцы из группы сопровождения, одеты они были в форменные фраки спецотдела контриллюзий Ордена Великой Ревизии. Через таможенную шеренгу они не проходили, в карманах у них не шарили. А так как это все были братцы с самой проверенной во всем Нашем Доме психикой, братцы, готовые в любую минуту дать самый достойный отпор любым чуждым нашему братцевскому духу нашего всеобщего братцизма иллюзиям, братцы, умеющие сохранять этот дух неприкосновенным даже во враждебном окружении ядовитой окружающей среды, знамя они не целовали, поскольку целованием знамени каждый день по многу трудных часов занимались в спецклассах специальных спецшкол спеццелования спецзнамени.
И снова, как всегда, я почувствовал к ним сильнейшую белую зависть… Каждый день, постоянно находясь на боевом чеку, пробираться разлагающимися тропами к поставленной перед тобой Кабинетом Избранных цели. Какое счастье! Какая всепожирающая радость! Какая великая судьба!
Однако белая зависть почти испарилась, как только я вспомнил, что отныне и сам являюсь выходящим братцем. Выходящим, поправил мое воспоминание мой ум, но не в составе группы сопровождения. И мне захотелось стать выходящим в составе группы сопровождения. С новой силой захотелось.
«Сам Братец Президент, — стал я просить у Самого Братца Президента, — ну что тебе стоит, назначь меня в группу сопровождения, я тебя очень прошу, а, Сам Братец Президент? Только назначь, и ты наглядно увидишь, каким я буду мужественным и стойким, все братцы мыслеводители из Кабинета Избранных увидят. Я никогда-никогда не посрамлю твое доверие, только назначь. Я буду стойким бойцом и на деле докажу преданность твоим идеалам».
И я пообещал Самому Братцу Президенту, что, если он назначит, я навсегда покончу со всеми своими галлюцинациями.
Братцы из группы поиска и братцы из спецотдела Великой Ревизии направились в багажное отделение, откуда через несколько минут стали выкатывать на плац нагруженные тюками тележки. У братцев из группы поиска тележки были в два раза меньших размеров. За воротами КПП тех и других уже поджидали братцы перекупщики товара.
К нам подкатил свою тележку братец Великий Князь, с которым лично у меня уже давно установились отношения.
— Что привез? — спросил я.
— В обиде не будешь.
— Сколько?
Он назвал сумму. Сумма была обычной. Ради хорошего тона мы поторговались, а потом я отдал ему мешочки с монетами.
Прихватив с собой несколько приготовленных для разных очень нужных братцев подачек, завернутых в пакеты, и передав приготовленную для братца Моны Лизы подачку братцу Моне Лизе, он оставил тележку братцу Пилату III, а сам направился к КПП. Эту тележку с товаром я должен был вручить своему оптовому покупателю, который, в свою очередь, должен был перепродать весь товар мелким торговцам, в обязанности которых и входило собственно распространение. На операции перепродажи неплохо зарабатывал на божественный.
Чтобы вручить причитавшиеся нам подачки, к братцу Пилату III и к братцу Моне Лизе подошли и все остальные братцы из группы поиска.
Я покатил свою тележку к выходу из спецзоны, на КПП отдал один пакет дежурному охраннику, и он распахнул перед нами ворота. За воротами меня уже поджидал нетерпеливый братец Малюта Скуратов XXXII — мой оптовый покупатель.
До начала торжественной процедуры постановки круглой печати братцам из второй на этот радостный день группы поиска оставалось не так уж и много времени. Взяв свои личные подачки с собой и оставив с братцем Малютой Скуратовым XXXII тележку, мы с братцем Моной Лизой побежали бегом к департаменту.
В департаменте я закрыл хранилище на толстый бронированный засов и уселся непосредственно на стул непосредственно под портретом непосредственно Самого Братца Президента. Достал из потайной тумбы стола заветную бутыль и плеснул в бокал божественного нектара. Выпил. Вздохнул. Подумал: чего это я развздыхался? Радоваться нужно. А я развздыхался, когда радоваться нужно. И приступил к просматриванию подачек, чтобы радоваться.
В первой оказались два банана, пять груш и небольшая кучка яблок, среди которых я вдруг выявил маленькую серую фейхоа, от одного взгляда на которую так весь и затрепетал от восторга, который привел в движение все мои было развздыхавшиеся члены, один из которых — рука — медленно, но все же неотвратимо потянулся к желанной добыче. Вот уже он стал нежно оглаживать фрукт, намереваясь неумолимо отправить туда, куда в данном случае отправлять вовсе не следовало.
