Сергей Волков - Анабиоз. Марш мародеров
— Вон, Дом Кекина, видите? — Хал указывает на большое здание, выстроенное на углу улиц Горького и Галактионовской. — Там, блин, магазин был продуктовый. Айда, поглядим, может, чё осталось.
Ник недовольно кривит губы — больно уж место ходовое, наверняка люди уже побывали здесь, причем не раз.
— Какой красивый дом, — говорит Эн, разглядывая башенки и стрельчатые готические окна. — Был…
Некогда серое, теперь здание стало почти черным. Мрачный, загадочный дом возвышается над соседними постройками. Он и вправду похож не на жилой доходный дом, выстроенный на средства купца Кекина в начале двадцатого века, а на старинный замок, полный леденящих кровь тайн прошлого. Стекла в окнах полопались, осыпались, и кажется, что дом ослеп. Он похож на многоглазый каменный череп.
Двери в магазин приоткрыты. Внутри колышется густой мрак.
— Огонь надо, — деловито говорит Хал, вытащив из-за пазухи несколько свернутых бумажных листков. — Спички бар[9]?
— На. — Ник протягивает ему большой желтый коробок с надписью «Охотничьи».
Эти спички Бабай нашел в туристическом отделе ЦУМа. Их было много, несколько ящиков. Головку каждой спичинки покрывала защитная нитроцеллюлозная пленка, а сама спичка была пропитана нафталином — для защиты от влаги и горения даже на сильном ветру. Свою находку Бабай берег как зеницу ока, выдавая тем общинникам, которые выходили в город, всего по пять спичек.
— Только по мере необходимости! — говорил он при этом. — Жесткая экономия! Понятно?
Сейчас как раз и наступает эта самая необходимость. Хал входит в двери, чиркает спичкой о коробок — валит едкий сизый дым — и поджигает свернутую в жгут бумагу.
Мятущееся пламя выхватывает из темноты кучи мусора, битое стекло на полу, угол барной стойки, свисающие сверху провода.
— Это не магазин! — громко говорит Ник, проходя вперед. — Это кабак, что ли? В смысле — ресторан.
— Тьфу, блин! — раздосадовано восклицает Хал. — Точняк! Тут пивной ресторан был. Перепутал я. Ну чё, пошли отсюда?
Ник пожимает плечами:
— Пошли…
— Постойте, — останавливает их Эн. — Смотрите, плакат…
Хал поднимает свой импровизированный факел повыше, осветив на удивление хорошо сохранившийся лист глянцевой бумаги. Это постер к голливудскому фильму «Дракула»: лицо мужчины с длинными оскаленными клыками, летучая мышь на фоне полной Луны и лежащая навзничь блондинка в открытом платье.
И кровь. Ненастоящая, нарисованная кровь, стекающая по подбородку вампира.
Под плакатом уцелел небольшой столик, а на нем — высокий пивной бокал с логотипом известной пивоваренной компании.
— Как новый, — говорит Ник, берет бокал в руку и тот вдруг рассыпается мелким стеклянным крошевом.
— Карты. Пластиковые. — Хал, пошарив по столу, двумя пальцами берет белый прямоугольник.
— Не трогай! — кричит Эн. — Брось!
— Ты чё? — удивляется парень, выронив карту.
— Тут только пики! Девять пиковых карт! Это… Это к смерти! Я знаю.
— Ай, блин! — восклицает Хал — бумага догорает до пальцев.
Помещение ресторана погружается во тьму.
— Всё, пошли отсюда! — решительно объявляет Ник.
Ощупью они выбираются на улицу. Отойдя на несколько шагов, все, словно по команде, оборачиваются на мрачный дом — и видят нацарапанный на стене в двух шагах от двери круг и буквы «АК» внутри.
— Вроде раньше не было… — неуверенно бормочет Хал.
— Не заметили, наверное, — предполагает Ник.
— Как дела, добытчики? — скрипит вдруг за их спинами знакомый голос.
— Как вы нас напугали! — Эн первой поворачивается к стоящему посреди улицы мужчине.
Невысокий, весь какой-то помятый, с серым лицом, редкими волосами и маленькими бесцветными глазками, он сжимает в руках ржавые вилы. За плечами виднеется тощий вылинявший рюкзак.
Этот человек с неприметной фамилией Филатов часто появляется в Цирке, но где он живет и что делает — для всех общинников остается загадкой. Дружбы или хотя бы приятельства Филатов ни с кем не водит, промышляет в одиночку. Он обладает неприятным голосом и манерой во время разговора заглядывать в глаза собеседнику. Ник припоминает, как кто-то говорил, что серый человек шарит по пустым квартирам, собирая документы, золото и драгоценности.
Тревожить жилища мертвых — негласное табу среди общинников, и хотя прямых доказательств того, что Филатов мародерничает, ни у кого нет, Ник, Хал и Эн относятся к нему без приязни.
— Дела как сажа бела, — неохотно отвечает Ник.
— Мы тигра видели. И медведей, — как-то очень по-детски говорит Хал. Он почему-то всегда робеет перед Филатовым.
— Главное, чтобы не черта, — серьезно скрипит тот.
— Типун вам на язык, — злится Ник и указывает на круг с буквами. — Это вы написали?
— Что? А… Нет, не я.
— Тогда кто?
— Не знаю. Сейчас много всяких развелось… писателей. Ладно, ребятки… — Филатов взмахивает вилами. — Через Баумана не ходите, я там компанию веселую видел. Ломают двери Госбанка. Серьезные люди.
— А вилы вам зачем? — спрашивает Эн.
— Что? Так, нашел просто. Вроде крепкие еще, — Филатов со звоном пристукивает вилами об асфальт. — Может, пригодятся. Ну, счастливо!
Он резко поворачивается и исчезает в кустах на другой стороне улицы.
— Пошли и мы. — Ник еще раз бросает взгляд на загадочную надпись и решительно шагает прочь от Дома Кекина.
Хал и Эн устремляются за ним.
— По Дзержинского двинем, — предлагает татарин и добавляет: — Не люблю я этого хмыря, блин.
— Почему? — спрашивает Эн.
— Скользкий. Как мыло, блин.
Мимо Черного озера, где некогда находилось республиканское КГБ, а еще раньше — НКВД, друзья проходят уже в сумерках. Низина, в которой раньше было само озеро, а точнее, небольшой пруд, превратилась в сильно заросшее рогозом болото. Над темными силуэтами домов по другую сторону пламенеет тревожный закат. С севера на него наползает огромная туча.
— Дождь будет, — констатирует Хал.
— Давайте быстрее, нам еще топать и топать. — Ник затравленно оглядывается. — Черт, все время кажется, что кто-то за нами идет.
Эн тут же начинает вертеть головой.
— Где, где?
— В Караганде, блин! — Хал суживает глаза. — Может, бегом?
— Давай — до Джалиля!
Памятник Мусе Джалилю, поэту, казненному в немецкой тюрьме Маобит во время войны, стоит возле самого Казанского Кремля. Сорвавшись с места, друзья, тяжело топая, бегут по улице Дзержинского, сворачивают на Миславского, огибают «Бегемот» — огромное, занимающее целый квартал здание, в котором находился республиканский краеведческий музей и масса офисов разных организаций — и на подгибающихся от усталости ногах уже не выбегают, а буквально выплетаются на площадь перед Кремлем.
Солнце закатывается за Услонские горы на другой стороне Волги. Небо там еще хранит его отсветы, но над головами путников уже зажигаются первые звезды. Впрочем, гореть им остается совсем недолго — туча, замеченная Халом, расползается, растет, пожирая небосвод.
Каменный Джалиль, вырывающийся из тугих витков колючей проволоки, почти скрывается во мраке. Через площадь от него сереет некогда белоснежная Спасская башня Казанского Кремля.
— Смотрите! — указывает в сторону башни Эн. — Там огонь!
Приглядевшись, Ник тоже замечает отблески далекого костра, горящего где-то на территории Кремля.
— Завтра сходим, посмотрим, кто там, — говорит он.
— А чё смотреть-то, блин? — ворчит Хал. — Ну, тусуются там какие-нибудь уроды. Лишний рот хуже пулемета…
Спустившись по мощенному брусчаткой и сейчас сплошь заросшему травой проезду к улице Баумана — слева тонет во мраке брусок здания Академии наук — друзья, не сговариваясь, облегченно вздыхают: впереди появляется гигантская бетонная летающая тарелка.
Цирк.
Дом родной. Надежный приют, где тебя ждут, где ты получишь кружку кипятка, полбанки сгущенки и половник чудом сохранившейся перловки, разваренной до состояния клейстера.
В темноте путеводной звездой вспыхивает костер, который всю ночь поддерживают у входа в здание дежурные сторожа.
— Дошли! — обрадовано выдыхает Эн и прибавляет шаг. — Эксо-эксо, Кэнди.
Пройдя мимо давно высохшего оврага с каменными берегами — всё, что осталось от протоки Булак, — друзья поворачивают направо и ковыляют по площади Тысячелетия, огибая сгрудившиеся в беспорядке костяки машин. В стороне мрачно темнеет острой вершиной футуристическое здание развлекательного центра «Пирамида», выжженное огнем. Цоколь его густо оплетен диким хмелем. За «Пирамидой» угадываются руины пятизвездочного отеля «Мираж».
Друзьям остается пройти не больше пары сотен шагов, когда справа, там, где на холме высятся стены и башни Кремля, раздается чей-то крик, полный мольбы и ужаса…
