Эдуард Геворкян - Чем вымощена дорога в рай?
— Принята рекомендация начать производство немедленно. Вариант, при котором синтез препарата предлагалось начать только при создании полной энергетической базы, отклонен. Относительно критериев распределения единогласия достичь не удалось. На рассмотрение Совета выносятся частные суждения, а не согласованные варианты.
Мне показалось, что кто-то сзади удовлетворенно хмыкнул. Председатель подошел к Рао и что-то сказал ему, положив на стол материалы комиссии.
— Пусть меня назовут последним дураком, если не созрел Большой криз, — прошептал я Апояну.
— Да-а, — покачал головой Саркис, — на проблеме распределения спотыкались многие строители единого мира.
— Утешил! И все-таки один криз всегда тянет за собой другой. Как там у вас говорится о множественности несчастных случаев?
— Не у нас, а говорится так: «Беда не приходит одна».
«Да, именно, — подумал я, — не приходит одна. Проблема цепляет проблему, а наши бедные мозги трещат, пытаясь непротиворечиво решить их все сразу. И попробуй не реши, не учти все последствия. Незамеченная мелочь вдруг чудовищно вспухает, и идут от нее новые метастазы проблем и кризисов».
На табло вспыхнуло: «Эксперт Шерпак». С места поднялся коренастый угловатый мужчина с неопрятными волосами.
— Мне кажется, чифдом Эннеси не имел права принимать решение, касающееся всего человечества. Это нарушение прерогатив Совета. Что касается препарата, то на первом этапе производства необходимо установить критерии предпочтительности. Одним из критериев может быть социальная ценность человека — работоспособность, талант, интеллектуальный индекс. Это неприятно, но неизбежно. Лучше спасать немногих, чем никого. Тем же, кто может приобрести лекарство за большие деньги, приоритет, его средства пойдут на ускорение производства.
Он сел. Вскочил чиф Маури.
— Позвольте! — чуть не закричал он. — Вы что же предлагаете: давать жить «лучшим» за счет «худших»? Создавать новую элиту? Нас и так упрекают за программу «Тысяча на миллион»! Мало того что и Эннеси, и Апоян совершили непростительную оплошность, не уничтожив программу, вы еще предлагаете усугубить кризис! Какая, к черту, социальная ценность?! Давать лекарство тем, кто в нем больше всего нуждается сейчас, сию минуту, кому сейчас хуже всех, а не делить людей на ценных или неценных! Так ведь можно договориться до того, чтобы припрятать запасец препарата на всякий случай, вдруг с членом Совета что случится!
Маури отыскал меня взглядом, укоризненно покачал головой и сел. Табло пригласило выступить эксперта Штайнбринка. На противоположной стороне зала кто-то уронил папку, зашелестели бумаги. Поднялся высокий брюнет и негромко заговорил:
— К глубокому сожалению, эксперт Шерпак не одинок, его точку зрения разделяют некоторые члены комиссии. Я представляю иную позицию. Предлагается некоторое время — год-два — вести накопление препарата с одновременным наращиванием энергомощностей. Затем распределение начать с тяжелобольных. В этом варианте острота проблемы будет смягчена. Что же касается предположения чифа Эннеси о возможности роста этического потенциала, то оно представляется некомпетентным.
В зале зашевелились. Обвинение в некомпетентности могло обидеть кого угодно. Только не меня. Пока это все эмоции. Когда Совет вынесет решение, тогда и поговорим.
Слово взял постоянный член Совета Павлюк.
— Эксперт Шерпак не прав. Любой член общества должен быть уверен в том, что по сумме личных качеств он равен остальным. Иначе общество превращается в стадо или в стаю. И еще. Тут сочли должным ругнуть Эннеси и Апояна. Об этом еще скажут много, но я считаю, что им должна быть вынесена благодарность за доблестную ответственность. Не их вина, что все последствия не были учтены.
— Вы их никогда не учтете! — крикнули с места.
Поднялась седовласая женщина.
— Лооз, делегат движения «Новый человек». Что вы тут говорите о последствиях?! Вы их не можете учесть, поскольку любая этическая дилемма неразрешима. Только формирование новой личности, новых этических отношений выведет нас из тупика личной ответственности. Сейчас каждый отвечает за себя. Тогда как принципы Дидаскала…
В зале поднялся шум. Работа Совета вступила во вторую фазу — началась неуправляемая дискуссия. Сталкивались и вышибали искры аппробативные теории, ситуативная этика разбивалась об этику эволюционную, а самое интересное, после того как желающие выговорятся и выкричатся, родится формулировка или рекомендация, удивительно точная и продуманная. Эксперты и советники, колдующие над словами, выяснят мнения всех влиятельных лиц и учтут их. Корпоративный разум — великая вещь! Но как совместить его с личной ответственностью?
Опять заспорили о Дидаскале. Спорили уже десять лет и будут спорить долго. Человек, о котором известно только, он назвал себя Дидаскалом, прибил к дверям Института педагогики знаменитые принципы и облил себя горючей смесью. Самосожжение Дидаскала вызвало большой скандал и привело к отставке чифа Краузе, а Михаэлерплац в Вене стал местом паломничества сторонников немедленно возникшего движения за новую систему воспитания.
Апоян дернул меня за рукав и показал глазами на проход. Я обернулся. В дверях стояла Корнелия и что-то говорила распорядителю. «Я сейчас», — шепнул Саркис и пошел к ней. Ну вот, опять что-то случилось!
Мне стало не по себе. При всей своей экстравагантности Корнелия не прорвалась бы на заседание Совета без особой причины. Она могла вызвать меня к экрану. Но если она вылетела сразу же за нами, значит, дело плохо.
Моя рука оказалась в горячей ладони. Рядом сидела Корнелия, лицо ее было серьезно. Она выпустила мою руку, мотнула головой в сторону двери и пошла к выходу. До перерыва всего полчаса. Неужели так срочно?
Мы вышли на ярус. Корнелия пошла вперед, я следовал за ней. Она вошла в кабину связи. Диспетчера не было — она сама набрала код.
— Здравствуй, Эннеси, — наконец сказала она.
— И ты здравствуй, Корнелия! — ответил я.
— У нас неприятности. Не волнуйся, это не криз, — поспешила добавить она, заметив мое движение к выходу. — Саркис уже вылетел, Матиас… А, вот он!
На экране появился Матиас, осунувшийся, с кругами под глазами. Сегодня утром он разорвал свое прошение об отставке и извинился за срыв.
— Прошу полномочий на силовой контроль.
— Выкладывай сразу, что там у вас?
— У меня, — он потер виски, — у меня ничего. А вот у вас не очень хорошо. Посмотрите…
Возникло изображение площади перед домом, где размещалась моя резиденция. Площадь была заполнена людьми, с соседних улиц подходили еще и еще. Они смотрели на окна верхних этажей, судя по всему, молча. Толпа густела.
— У нас пожар? — спросил я Корнелию.
— Нет, — ответил за нее Матиас. — Они начали собираться с утра. Просто стоят и смотрят на ваши окна. Родственники больных. Мы пытались объяснить, что дело передано в Совет и по вечерней сводке новостей они все узнают, но они стоят, молчат и смотрят.
— Зачем вам контроль?
— В других местах они не стоят и не молчат.
На этот раз камера, судя по всему, находилась на борту платформы, изображение дергалось.
— Фармакологический центр в Эймери, — пояснил Матиас.
Сверху сооружения Центра казались нагромождением шаров и кубов, оплетенных серебристой паутиной. Центр опоясывала неровная шевелящаяся лента. Платформа пошла вниз, стали видны отдельные фигурки, «лента» оказалась скопищем людей. У некоторых в руках я разглядел плакаты со знакомым «Здоровье — сейчас!».
— Если они попадут на территорию комплекса, возможны несчастные случаи. Нужен контроль.
— Хорошо, — сказал я. — Свяжитесь с дежурным. К моему коду добавить сто три.
Матиас отключился. Я повернулся к Корнелии. Лицо ее было спокойным, глаза опущены. Да, опущены! Никогда не видел ее такой.
— Странно, как они узнали все до сводки?
— Слухи распространяются быстрее сводок, Оливер, а еще быстрее — надежда.
Надежда… Если бы они знали, какая идет мучительная переборка вариантов из-за каждой единицы энергоресурсов! Всемирная экономика — тонкий механизм, вывести из равновесия региональные группы интересов легко, а вот восстановить… Но могут ли больные ждать? Плюс сто три — контроль. Вчера звонил Калчев. Неограниченные полномочия — личный код плюс код Совета плюс триста семнадцать.
Я набрал код.
На ярусе мягко зашелестели двери, гул голосов ворвался в кабину. Перерыв.
Меня остановил чиф Баррето.
— Совет выслушает вас на вечернем заседании, — сказал он и подмигнул. — Держитесь, крик будет большой! Молодцы!
Я проводил его взглядом.
— О чем задумался, — дернула меня за рукав Корнелия, — молодец?
