Евгений Лукин - Раздолбаи. (Работа по специальности)
– Э! Э! – сказал Василий, на всякий случай расстёгивая кобуру. Но тут он обратил внимание, что стоят они уже втроём. Третьим был мохнатый инопланетянчик. Собственно, он даже не стоял, а суетился, забегая то справа, то слева, но всё равно у Василия сразу отлегло от сердца.
Устройство осадило в метре от них. Затем последовала лёгкая вспышка, как будто стеклянный корпус наполнился на миг молочным туманом, и «мусорка» деловито поползла (потекла? покатила?) прочь.
Путники ошалело глянули под ноги. На полу лежали, лоснясь, каплевидные пластиковые капсулы, граммов по сто пятьдесят каждая. Две оранжевые, одна фиолетовая, остальные салатные.
Василий и Ромка вопросительно уставились на пушистого аборигена. Тот ухватил одну из капсул и, почему-то отбежав, с урчанием впился в неё мелкими зубками.
Переглянулись с сумасшедшей надеждой и быстро подобрали по капсуле. Надкусили. Содержимое напоминало густой бульон – пряный и несколько сладковатый.
– Спасибо… – растерянно сказал Василий. И, видя, что абориген непонимающе таращит глазищи, на всякий случай перевёл: – Данке…
Когда-то в школе Василий учил немецкий.
Глава 6
«Куда ты завёл нас?» – лях старый вскричал.
Кондратий РылеевПоскольку единственный пригодный для сидения валун был уничтожен, устроились прямо на полу, под самой большой и самой устойчивой глыбой – той, что напоминала тазобедренный мосол.
– А ведь так, глядишь, и выкрутимся… – задумчиво говорил Василий, выжимая капсулу досуха. – Другие нас за эту каменюку знаешь бы как взгрели! А они – ничего… Пожрать вот дали…
– Ничего! – язвительно фыркнул Ромка. – А вчера?
– Ну, вчера… – уверенно начал Василий, но уверенности его хватило как раз на два слова. Он смял в кулаке пустую оболочку и тяжко задумался.
– Ладно, – буркнул он наконец. – Пожрём – у хозяина спросим…
– Да он куда-то делся… – сказал Ромка.
Тут, как бы в ответ на его слова, поблизости раздалось гневное чириканье, и из-за глыбы вылетел давешний знакомец с сильно похудевшей капсулой в левой лапке. Нежная серебристая шёрстка стояла на нём дыбом, и он возбуждённо указывал на что-то, располагающееся неподалёку от Ромки.
Тот взглянул и, вздрогнув, отпрянул. На расстоянии вытянутой руки к полу припало ещё одно точно такое же лупоглазое и пушистое существо. На глазах у Ромки оно испуганно отдёрнуло шестипалую розовую лапку, с помощью которой явно собиралось приделать ножки отложенной про запас капсуле.
– Брысь! – заорал Ромка, и мохнатый серебристый жулик мгновенно юркнул за глыбу.
– Вась, – растерянно сказал Ромка. – Он у нас жратву стащить хотел…
Привскочивший Василий стоял теперь на коленях (в левой руке – кобура с пистолетом, в правой – початая капсула) и, приоткрыв рот, смотрел на закругление глыбы. Затем перевёл взгляд на первого аборигена. Тот пронзительно верещал вслед воришке что-то обидное и вообще ликовал.
– А этот его вроде как заложил… – ошарашенно пояснил Ромка.
Так ничего и не сказав, Василий снова привалился спиной к глыбе и машинально поднёс капсулу ко рту. Лицо у него было мрачное, глаза – напряжённые, размышляющие.
– Нет, – проговорил он наконец. – Это не хозяева…
– А кто? – жадно спросил Ромка.
– А я откуда знаю! Зверьки какие-нибудь… Ну, вроде как у нас кошки…
– А хозяева?
– Слушай, отвяжись! – вспылил Василий. – Хозяев ему!.. Ты вон лучше консерву эту поближе положи, а то в самом деле уведут.
Ромка отдал капсулу Василию, и некоторое время оба сидели с лицами, одинаково недоумёнными и встревоженными, видимо, пытаясь представить, как выглядят хозяева.
– А вдруг они все уже вымерли? – упавшим голосом предположил Ромка.
Василий посмотрел на него с удивлением.
– Как же вымерли? – возразил он. – Мусорки-то ездят…
– Мало ли что… – сдавленно сказал Ромка и, встав, подобрал свою кувалдочку, чем сильно напугал лупоглазого доносчика, с писком шарахнувшегося от греха подальше.
– Да нужен ты мне… – горестно пробормотал Ромка и, волоча ноги, пошёл к причудливо изогнутой стене. Остановился, ссутулился. Стена состояла из множества крохотных вертикальных стерженьков соломенного цвета. Машинально подковырнул одну из таких соломинок и убедился, что ломаются они на удивление легко.
– Вася, какое сегодня число? – шмыгнув носом, спросил он.
– Ты что там опять делаешь? – всполошился тот. – А ну отойди от стены!
– Так я же не матом, – сказал Ромка. – Число только и фамилии.
Тяжело ступая, Василий подошёл к Ромке и уставился в стену, из которой было уже выковырнуто стерженьков десять.
– А чего? – с вызовом сказал Ромка. – Хоть память останется!
Василий крякнул и нахмурился.
– Ладно, – сказал он после тяжелейшей внутренней борьбы. – Только ты это… Фамилий не надо. Василий, Роман… ну и число. И всё.
Закончив надпись, отступили на шаг и с минуту молчали.
– Ну что? – вздохнув, сказал Василий. – Я так думаю, что днём нам бояться нечего… Пойдём-ка, Ромк, на площадь… Давай только порядок наведём сначала…
Он присел на корточки и принялся собирать в горсть выломанные стерженьки.
– Да сами уберут! – попробовал урезонить его Ромка. – Что ты им, дворник?
Василий насупился и не ответил.
– На вот, – сказал он, поднявшись, и высыпал мусор Ромке в ладонь. – Пойди запихни куда-нибудь, чтобы видно не было… И пакеты по дороге собери…
Чувствуя, что Василий от него не отвяжется, Ромка не стал спорить и, недовольный, пошёл к глыбам.
– Ну и что тут собирать?
Они оглядели пустое покрытие. Брошенные под глыбой скомканные оболочки от капсул куда-то исчезли, не иначе, растворённые и усвоенные стеклистым полом.
– Н-ну, понятно… – озадаченно вымолвил Василий. – А я думаю: что это у них везде чистота такая?..
Ромка презрительно скривил рот и не скрываясь сыпанул стерженьки на пол.
***Странное дело: когда вчера ночью плутали в поисках ночлега меж фосфоресцирующих небоскрёбов, молочно-белые валуны встречались куда реже и всё больше поодиночке. Теперь же, в какой проулок ни сверни, – везде нежно сияли целые россыпи причудливых округлых разнокалиберных глыб.
– Да что они здесь, как грибы растут? – не выдержал наконец Василий, обогнув очередную опору.
Сказано было метко. Скопление действительно напоминало выводок гигантских шампиньонов.
– Интересно, они все такие хрупкие? – пробормотал Ромка, озабоченно оглядывая ближайший экземпляр.
– Ты у меня дождёшься! – пригрозил Василий. – Нет, ну что за народ такой! Стоит куда прилететь – так либо сломает что-нибудь, либо похабщину на стенке вырежет…
– Как будто они знают, где похабщина, где нет! – возразил Ромка, надо полагать, имея в виду хозяев.
– А то не видно, что ли? – сказал Василий. – Ты вон лучше под ноги смотри: тут тоже капканов полно…
Действительно, под одной из глыб разлёгся, подстерегая, зловещий овал неизвестно откуда падающей тени. Ромка прицелился и плюнул. Плевок с лёгким треском исчез на лету.
– Работает, – с невинной физиономией сообщил Ромка нахмурившемуся Василию.
Они обогнули уже опор десять, а площадь впереди всё не показывалась и не показывалась. И это было тем более обидно, что вчера они пытались запомнить дорогу именно по глыбам, не предполагая, естественно, что наутро этих глыб будет кругом – как собак нерезаных. Но в конце концов просвет между опорами всё же замаячил, правда, не впереди, как ожидалось, а справа.
– По краю, короче, плутали, – с облегчением подытожил Василий.
Они повернули вправо и вскоре вышли на блистающую, как ледяное озеро, площадь.
– Э! – сказал вдруг Ромка. – А где же?..
Пятиэтажки на площади не было. Василий в считанные секунды постарел лицом лет на десять.
– Чего я и боялся, – угрюмо проговорил он.
– Куда они её дели? – поражённо спросил Ромка.
– Никуда не дели, – буркнул Василий. – Площадь не та. Другая… Ну, вышли, вышли мы не туда, понимаешь?
Ромка огляделся.
– Как же не туда? – возразил он. – Были мы здесь вчера! И надпись – вот она…
Что правда, то правда: на выпуклой стене ближайшей опоры похабно растопырилось глубоко вырубленное матерное слово. Озадаченный Василий подошёл и внимательнейшим образом изучил его.
– И надпись тоже другая, – сообщил он. – У той «У» прямая была, а у этой, видишь, с загогулиной…
Осмотрел покрытие и, не обнаружив на нём и следа от выломанных стерженьков, вынужден был прийти к мысли об относительной давности преступного деяния.
– Руки пообломать!.. – проворчал он, глядя исподлобья на обезображенную стену.
Ромка за спиной тихонько охнул, и Василий обернулся, встревоженный. Его лопоухий стриженный спутник стоял, запрокинув голову, и, зачарованно глядя ввысь, беззвучно шевелил губами.
Василий взглянул – и обмер. С невероятно удалённого льдистого потолка, обращённая теперь к странникам крышей, свешивалась искомая пятиэтажка. Верх и низ в сознании Василия поменялись местами, и ему показалось вдруг, что он летит стремглав с чудовищной высоты. Присел, словно желая ухватиться за гладкий пол, и довольно долго не решался выпрямиться.
