Михаил Тырин - Дети ржавчины
Он запнулся, не зная какими словами здесь можно обойтись. Я подождал, пока он закончит, похихикал про себя неуклюжим формулировкам, которые он использовал, потом сказал, стараясь сделать интонацию спокойной и обыденной:
– Вы оставайтесь здесь, наблюдайте. Я пошел туда.
– Может, я с тобой? – не очень охотно предложил Гришаня.
– Пока не требуется. Начинаем готовиться.
Подготовка заняла совсем немного времени. Петька привел в рабочее состояние комплект теленаблюдения, а я повесил на воротник видеоглазок и воткнул в ухо крошечный динамик. В груди гулял холодок. Я пытался внушить себе, что ничего особенного не происходит. Просто нужно выйти и спросить у работающих людей дорогу или что‑то еще…
– Кстати, о чем собираешься с ними поговорить? – поинтересовался Петя.
– Не знаю еще. Наверно, спрошу, кто из сельсовета.
– Ты уже забыл, что у нас есть прекрасный повод для знакомства? Нас просили зайти к Кузнецовым, только не к тем, которые…
– Я все понял, Петя. Спасибо, что напомнил.
Когда наша уютная верная машина осталась позади, я почувствовал себя еще более некомфортно. Петька с Гришаней сочувственно смотрели мне вслед сквозь пыльное лобовое стекло.
Я неторопливо пошел вперед, стараясь выглядеть непринужденным. Вскоре я уже приблизился настолько, что стал различать обрывки разговоров. Странно, но разговоры были самые обыкновенные – «подай, принеси, позови…». И люди выглядели вполне обычно. Вот полная женщина в цветастом платье и фартуке нагружает грунтом носилки, иногда вытирая подолом пот с лица. Вот кудрявый парень сбивает из досок какие‑то рамы. Некоторые перекуривали. Все было буднично, обыкновенно, но вместе с тем – как в дурном сне. Я даже мгновение колебался. Может, мы зря так разволновались? Может, в селах уже давно принято не сеять, не пахать, не выращивать коров и свиней, а воздвигать всем миром курганы‑муравейники?
– Как ты там? – прозудел в наушнике Петя.
– Здоров, – лаконично ответил я.
– Поправь глазок – на экране одно только небо.
Я уже находился среди людей. Было неудобно чувствовать себя единственным праздношатающимся среди этой энергичной трудовой армии. На меня иногда искоса посматривали, но взгляды не задерживали. Я подошел к худощавой рыжеволосой девушке, которая в поте лица укрепляла склон кургана булыжниками. Я не случайно подошел именно к ней: обычно я вызываю у молодых девушек расположение и желание помочь.
– Здравствуй. Устала?
Она повернула ко мне лицо, и тут я понял, что она не просто устала, а совершенно измождена. Грязь покрывала кожу серой маской, взгляд пустой, как небо, движения тяжелые, порывистые, из последних сил. Казалось, она несколько дней не спала и не ела. Возможно, так оно и было.
– Что? – она смотрела равнодушно. Как администратор гостиницы на командированного.
– Мне нужно найти Кузнецовых. Тех, что живут в крайнем доме.
– Здесь остались только одни Кузнецовы. Поищи там, – она кивнула на железный ангар и потеряла ко мне интерес.
Петя в наушнике глупо посмеялся, что не везет нам сегодня на женщин, но я не ответил.
Большие железные двери были распахнуты. Внутри пахло землей. Я увидел совсем рядом покатый земляной вал, укрепленный камнями и бревнами, в котором чернели несколько нор в человеческий рост. Высокая худая старуха монотонно водила метлой по бетонному полу, присыпанному землей и мелкими камешками.
– Мне Кузнецовы нужны, – громко сказал я. Старуха остановилась. Перевела дыхание. Вытерла лоб, щеки, шею. Только после этого указала на одну из нор.
– Подумай хорошенько, – предостерег Петя.
– Отстань, – тихо ответил я.
Я шагнул внутрь и сразу потонул во мраке. Но не надолго, потому что глаза подозрительно быстро привыкли к темноте, и я начал различать очертания стен. Позже мне стало казаться, что светятся сами стены тоннеля.
Я шел очень медленно, после каждого шага прислушиваясь. И по бокам, и сверху, и снизу чернели какие‑то отверстия, выходы в другие тоннели. Дважды из них выныривали неясные фигуры, и я сжимался в комок, ожидая разоблачения. Но всякий раз мне просто уступали дорогу, не говоря ни слова.
Петр еще не раз предлагал мне одуматься и вернуться обратно. Но я уже почти перестал бояться. Мне стали попадаться небольшие круглые помещения, освещенные несколько лучше, чем коридор. Обычно они были пусты, но в некоторых я видел женщин, размазывающих по стенам какую‑то слизь.
Потом мне преградила дорогу большая тень. Я мигом понял, что без объяснения не обойтись.
– Я ищу Кузнецовых.
Тень отступила, пропуская меня в освещенный круглый зал. Я взглянул – и понял, что теряю чувство реальности.
Я увидел какие‑то дымящиеся лужи, груды мелких камней, огромные хлопья плесени, а над ними – несколько неестественно розовых обнаженных тел, висящих под потолком. Они держались в путанице каких‑то корней, веревок и клоков соломы. Они шевелились.
– Впечатляет, – услышал я в наушнике. Петьке, сидящему в уютной кабине перед экраном, было невдомек, какие чувства я сейчас испытывал.
Я повернулся и пошел прочь, напряженный, как сжатая пружина. Я гадал, что сейчас произойдет. Полетит ли мне в спину топор, обрушится ли на голову дубина? Подвесят ли меня под потолок или просто замуруют в земляную стену – я допускал все, что угодно.
Но все обошлось Через пару минут я вышел на свет. Потом мы сидели втроем в кабине «уазика» и задумчиво молчали.
– Вызываем бригаду, – сказал я наконец.
– Давно пора, – с облегчением ответил Петр.
Гришаня протянул нам чемоданчик с аппаратурой. Разговор с базой был коротким. Дежурный принял сообщение, уточнил, есть ли жертвы и какова степень опасности, а потом велел нам выбрать место для посадки вертолетов и поставить спутниковые маяки.
Место мы нашли без труда. В полукилометре от человеческого муравейника находился небольшой скошенный луг, огороженный со всех сторон старым березняком. Мы перекусили и начали вытаскивать коробки с маяками.
Гришаня сначала помогал нам, но при этом что‑то бормотал и постоянно отвлекался. Наконец он вообще ушел, ничего не объяснив, и мы не стали его задерживать. Вскоре пять тяжелых алюминиевых шаров со стеклянными вставками были развезены и установлены по окружности луга на равных расстояниях друг от Друга.
Мы с Петром уже собрались завалиться на травку и допить квас, привезенный с собой, как вдруг подбежал взъерошенный и взволнованный внештатник.
– Я нашел! Я нашел его! – с ходу закричал он. Мы, конечно, сразу побежали за Гришаней. Но, как это часто бывало, шум оказался преждевременным. Внештатник вывел нас на середину луга и остановился.
– Здесь.
Мы с Петей переглянулись и одновременно устало вздохнули.
– Что «здесь»?
– Понимаете… Не знаю, как объяснить, но это здесь, – он от волнения даже начал ковырять землю носком ботинка. – Тут какой‑то поток, центр… Черт побери, вы не понимаете, а я это чувствую. Здесь надо еще работать.
– Гришаня, – назидательно заговорил Петр, – сейчас прибудет бригада и начнет работать. Здесь прекрасно обойдутся и без нас.
– Да неужели будем ждать бригаду?! – внештатник был исполнен досады. – Вам лень, что ли? Я и сам могу заняться.
– Ну, занимайся, – пожал плечами Петя. – Бери комплекты, проверяй, замеряй, анализируй.
В тот момент мы с Петькой были убеждены, что наша задача выполнена. Делать что‑то еще бессмысленно. И поэтому мы с чистой совестью повернулись и ушли к машине. До прибытия вертолетов у нас оставалось какое‑то время и хотелось провести его с пользой для себя. Мы разделись до пояса и улеглись на траве, предоставив усталому послеобеденному солнцу разбираться с нашей бледной городской кожей. Внештатник возился где‑то рядом, мы не обращали на него внимания.
– Знаешь, я сегодня испытал давно забытые чувства, – сказал Петр. – Страх и удивление.
– Я тоже. Но, может, ты заметил, не успели мы как следует удивиться, как все опять стало рутиной. Интересно, в кого нас превратит эта работа лет через двадцать?
– Да ладно тебе… Нормальная работа. Кстати, а как ты попал в Ведомство?
– Позвали в гости какие‑то малознакомые люди. В компании оказался Директор. Говорил со мной почти час. Ну и… Вот так.
– Я примерно так же. Знаешь, мне тогда показалось, что вечеринка была организована только для нас с Директором.
– И мне так казалось, – согласился я. – До сих пор думаю, что все было подстроено.
– Здорово все‑таки… – мечтательно вздохнул Петр. – Жизнь на сто восемьдесят повернулась. Пиджаки, машины, оружие, тренировки. А я – только из армии. Знакомые на меня смотрели, как на первого космонавта, гордились. У тебя тоже так было?
– Было. Зато теперь эти знакомые куда‑то подевались. И в гости звать как‑то перестали, и просто поговорить не останавливаются. Может, они меня боятся?
– И у меня та же история. Знакомых полно, а даже выпить иногда не с кем. Друзья остались только старые, еще со школы.
