Вальдэ Хан - Храм
Тетка Гроза взяла со стола кожаную сумку и, закинув ее через плечо, оставила мужчин одних.
Свист неуверенно опустился на жесткий табурет, поерзал немного, старясь устроиться удобнее.
Они надолго замолчали.
— Ты как? – нарушил тягостное молчание Свист.
— Хорошо, очень хорошо, — с улыбкой ответил Звездочет, сложив руки поверх пыльного одеяла.
И снова тишина.
— А ты зачем‑то переживаешь, — вдруг сказал, не спросил, старик.
— Да не сильно, — отмахнулся Свист, а потом спохватился. – Ты о чем?
Но Звездочет не успел ответить. Каждым стремительным шагом оправдывая свое прозвище, в комнату ворвалась Гроза.
— Все, хватит, — она подтолкнула Свиста к выходу. – Давай парень, иди. Ему отдохнуть надо, – поторапливала она.
Свист не сопротивлялся. Он даже был благодарен нахрапистой женщине – нескладный разговор со стариком его угнетал.
— До встречи, Звездочет, — успел бросить через плечо Свист.
— Конечно, — слабо, но уверенно ответил тот.
Когда они оказались в коридоре, Гроза облегченно и устало вздохнула, понурив широкие плечи. Но быстро справилась с собой и разом накинулась на парня с упреками:
— Сложно было сразу зайти? – она грозно взмахнула рукой. – Заставил старика таскаться по всему Дому, мерзавец.
Свист виновато отвернулся.
— Видишь же, он совсем плох, — ее гнев иссяк столь же неожиданно, как и появился.
Женщина тяжело опустилась на каменную скамью, что стояла у стены.
— Сидит себе, малюнки эти проклятые где нипопадя рисует, — она устало вздохнула. – Почти не разговаривает со мной.
Свист все это знал и без того, и про рисунки, и про новоприобретенные привычки Звездочета, но слушал. Слушал, потому как понимал: женщине необходимо выговориться – наболело.
Охотник опустился рядом на скамью и уставился в пол.
— Все я теперь за него делаю, — жаловалась она.
Женщина говорила ровно и спокойно, почти безразлично, вот только дрожащие пальцы, нервно дергающие разноцветные камушки бус, выдавали ее напряжение.
— Уколы делаю, перевязки, худо–бедно в пилюлях этих стала кумекать, — продолжала Гроза. – А самое страшное, — она понизила голос до громкого шепота, — он ночами в окно смотрит. Просто так, стоит и смотрит.
Свист повел плечами, успокаивая неравную дрожь.
— Уж как я его ни просила, — она сокрушенно покачала головой.
Кроме Пластуна никто из жителей Дома в окна после заката не смотрел. Только огненный диск светила прятался за далекие отроги, как люди спешили уйти поглубже. Укрыться в каменных недрах Дома. Дело было даже не в запрете на это Отца – мол, де если торчать ночью на открытом месте, то легко можно всякую дрянь из леса приманить.
Один раз, еще до того как стать охотником, Свист все же решил попробовать сколь мускулиста его удача, и тайком пробрался в северный коридор, что на пятом ярусе. Вдоль внешней стены тянулся ряд узких и высоких, от самого пола и до сводчатого потолка, окон. Свист осторожно подкрался к ближайшей бойнице и украдкой выглянул наружу.
Абсолютно темных и непроглядных ночей тут никогда не бывало. Вот и сейчас неверный свет звезд серебрил плиты разрушенной площади, сгущая сумрак у подножия камней.
Ничего особенного.
Свист посмотрел дальше, туда, где стеной вставал лес. Ночью он казался куда как мрачнее, темные кроны стали ближе, у корней древних деревьев закопошились неясные тени.
Свист протер глаза кулаком. Показалось? Нет, не показалось! Что‑то точно бродило на границе леса. Внезапно всякое движение там, далеко, прекратилось, и Свист кожей почувствовал, как на него смотрят. Недобро так смотрят, оценивают и что‑то такое свое прикидывают. Волосы зашевелились на его затылке, а рот наполнился вязкой и горькой слюной – верный признак близкой панки. Не желая знать, что будет дальше Свист, что было духу, припустил по коридору, пугаясь звуков собственных шагов и тихо подвывая от страха.
Никогда более он не повторял свой эксперимент.
— В окно–о? — протянул он.
— В окно, — подтвердила она.
Потянулась неловкая пауза.
— Слыхал, Рыжий повесился? – Гроза неловко попыталась перевести разговор в другое русло. – Нашли вчера только, он уж и задубеть успел.
Свист повел плечами.
— Да как тут веревку не намылить, когда каждую ночь нечисть эта бродит, — она зло махнула рукой куда‑то в сторону леса. – И старик со своим окном, мерзавец растакой!
Охотник потер пальцами глаза, вдруг почувствовав себя уставшим.
— Пойду я, — Свист поднялся на ноги. – С самого ведь утра в лесу на охоте…
Женщина кивнула в ответ, а потом робко, что было совсем ей не свойственно, коснулась его руки.
— Ты только заходи хоть иногда, — тихо попросила она.
— Обязательно, — ответил охотник, сам не до конца веря своему обещанию.
Он отвернулся и быстро зашагал прочь.
Встреча окончательно испортила ему настроение: видеть доброго и мудрого Звездочета в таком состоянии было неприятно. А еще немного страшно. Давно, когда Свист был еще новичком в Доме, Пластун занимался его обучением охотничьему делу. Звездочет же, по непонятной парню причине, проникся к нему симпатией и частенько выступал в роли заступника, покрывая мелкие огрехи и проступки.
Свист любил долгие и неторопливые беседы с рассудительным и мудрым Звездочетом. Делился с ним перипетиями своих кошмаров, а тот всегда внимательно слушал, и хотя каких‑то дельных советов дать не мог (а кто тут поможет?) после его слов всегда становилось спокойнее.
На душе было гадко. Захотелось натянуть одеяло на голову и забыться.
Он вернулся в свою комнату, сжевал сухой крекер из распечатанной на днях пачки, бережно положил трубу в сундук, предварительно завернув ее в старую рубаху. Не выбрасывать же, в конце концов.
4
Едва рассвет утвердился в своих правах, прогнав ночь куда‑то на стылый запад, Свист, зевая и зябко пряча руки в карманы куртки, подпирал стену в одной из комнат–складов.
В каморе собрались почти все охотники, которым предстояло сегодня выходить. Кто‑то предусмотрительный явил собранию термическую флягу, полную горького, ароматного кофе. Дефицит!
Заспанный Складарь прохаживался меж пузатых рюкзаков, поминутно заглядывая в потертый блокнот, и отдавал последние распоряжения.
Спустя час почти все охотники отбыли, каждый в своем направлении, остались Свист да Скальник с Крепышом. Последним выпало идти в паре. Отчего новоявленный охотник не пришел в восторг. Что правда, сам Скальник так же не обрадовался перспективе весь долгий путь приглядывать за неоперившимся салагой.
Складарь почесал небритую щеку и склонился над мешком, присматриваясь, как бы сподручнее его ухватить. Ворот просторной рубашки был расстегнут и Свист заметил на шее Хранителя висящий амулет, сработанный из дерева – белая дощечка с вырезанным на нем символом. Что там конкретно было изображено, охотник не разглядел. Да и не интересно ему было – заведующий припасами любил обвешиваться разнообразными побрякушками, придавая им непонятный другим людям смысл.
Тем временем Складарь, крякнув от натуги, взвалил мешок на спину Крепыша, но двужильный парнишка даже не поморщился.
Немного погодя, Свист продел руки в лямки вещевого мешка и встряхнулся, будто мокрый пес, прилаживая груз на закорках – нести его предстояло довольно далеко.
Чернокожий каморник заглянул в свои записи, и повел по неровным строкам узловатым пальцем, шепча что‑то себе под нос. Хмыкнул, кивнул и сказал, обращаясь к Свисту:
— Ты, Свист, двигай к предгорьям, отнесешь это добро в Дубовую Нору. Там дольше всего припасы не пополнялись.
— Ясно, — угрюмо буркнул охотник.
Предгорья охотники старался обходить стороной, главным образом из‑за близости гор. В мерзлых ущельях и стылых пещерах сгинул не один опытный охотник, и пусть выпало ему идти лишь до подножия гор, сама близость древних гигантов его смущала.
— Удачи, — он попытался подбодрить Крепыша.
Но юноша был слишком сосредоточен и только отстраненно кивнул в ответ.
Пройдя запутанными внутренностями Дома, Свист вышел к знакомой комнате, служившей жителям одновременно и сенями, и сторожкой.
Тяжелые рюкзаки спускали вниз, к подножию пирамиды, с помощью веревок, приладив снимаемые на ночь блок и рычаги. Когда пришла очередь Свиста, он зацепил крюком широкие лямки рюкзака, а сам начал спуск по веревочной лестнице.
Утро выдалось туманное.
Белая мгла опустилась на лес, укутав окрестности зябким покрывалом. Спускаясь вниз, охотник поглядел через плечо – другого конца площади было не видать, разве только если сильно напрячь зрение, в тумане едва–едва угадывались очертания деревьев на опушке.
«Туман — это хорошо», — подумал Свист.
Туман он, можно сказать, любил. Когда на долину опускалась молочная дымка, вся лесная живность носа на тропы не казала – ходи себе безопасно. Безопасно, но недолго – так старшие велели.
