Витус Вагнер - Дети пространства
Тем временем Мара, успевшая отобрать у Миранду свои очки и надеть их, продолжила беседу с профессором, устроившись в кресле в уголке отдыха, рядом с кофеваркой.
— Мара, зачем ты тогда так резко оторвала брата от беседы со мной? Понимаю — врачи, режим, то да се, но мы же просто общались…
— Потому что Келли только выпусти из регванны, как он сразу начинает лезть в работу. Что я потом маме скажу, когда вернется эскадра? Сломанные ребра регванна до конца не залечивает, по себе знаю. И вообще Келли слишком много на себя берет. Понимаю, что народу у нас сильно не хватает, но, скажем, взаимодействие с вами он вполне мог бы перекинуть на кого-нибудь из нас, старшекурсников. Правда, вот возьму и отберу у него контакты с судостроительной программой, пусть летает в Вену только с девушкой гулять.
Когда Карл в очередной раз поднял глаза от монитора, Мары в помещении уже не было. Профессор разбирался с двумя уже знакомыми Карлу студентками-первокурсницами, а прочие завсегдатаи лаборатории уже оккупировали большую часть рабочих мест.
— У тебя еще не пересохло в горле? — спросил Карл у Мишеля.
— Пересохло, — отозвался тот.
— Тогда пойдем, нальем по чашке чаю. Не стесняйся, здесь это запросто.
Они переместились от монитора к кофеварке.
— Послушай, Карл, — вдруг сменил тему Мишель. — А почему в фантастике для того, чтобы попасть в другую звездную систему, надо лететь от звезды, а в «Галактических империях» — к звезде?
— Видишь ли, — начал объяснять Карл, — обычно в фантастике описывают не реальный космос, а просто некий абстрактный мир, где планеты играют роль городов, а пространство — сельской местности, как ее представляют себе горожане. Этакий неинтересный пустырь, разделяющий значимые места.
Однако в реальности мир устроен несколько по-другому. Например, планета — это очень много. Даже на Земле, где десять миллиардов населения и семьдесят процентов планеты покрыто океаном, есть куча мест, где можно идти несколько дней и не встретить ни одного человека. При этом планеты — песчинки по сравнению с межпланетными расстояниями, а те — ничто по сравнению с межзвездными. На планете расстояния все-таки более соразмерны. К примеру, типичный житель Вены, который ездит на работу на машине, за три — четыре года проедет на ней расстояние, равное окружности экватора. А тут за четыре года радиосигнал только дойдет до Толимана. Космические же корабли летают в тысячи раз медленнее радиосигнала. Опять же есть теория относительности, которая не позволяет разогнать объект, имеющий массу, до скорости, близкой к скорости света. Поэтому летать между звездами в обычном пространстве не получается. Нужны гиперскачки. Обычно фантасты описывают, что для скачка требуется полное отсутствие поблизости крупных масс, но это нужно лишь для того, чтобы сохранить привычную им топологию пространства. Получается, чтобы попасть к другой звезде, надо улететь от своей подальше, потом — крибле-крабле-бумс! — магическим способом пропускаем неинтересное пустое пространство и вот уже начинаем приближаться к звезде назначения. Примерно так же, как едет поезд — от вокзала на окраину, потом по некой местности, мимо лесов и полей, потом въезжает в другой город. Просто потому, что в межзвездном пространстве, в отличие от незаселенной местности, нет вообще ничего, писатели заменяют перелет в этом пустом пространстве на скачок.
На самом же деле чем сильнее пространство искривлено гравитацией, тем легче совершить скачок. Современные двигатели не позволяют совершать скачки в гравитационном поле Земли, и даже в окрестности Юпитера это самоубийство. Нужно подойти к Солнцу намного ближе орбиты Меркурия. А дальше все просто. Проколов пространство, ты почти мгновенно перемещаешься по направлению от центра притяжения, пока не попадешь в точку пространства, где потенциал поля тяготения такой же, как в точке отправления. Закон сохранения энергии.
Когда-то считали, что перемещение быстрее скорости света невозможно, поскольку если у нас есть два объекта, движущиеся навстречу друг другу, и между ними передаются сообщения со сверхсветовой скоростью, то можно сделать так, чтобы ответ на сообщение пришел раньше его отправки. Этот парадокс называется «тахионный антителефон».
Но оказывается, для того, чтобы сохранить принцип причинности, вовсе не обязательно запрещать любое движение быстрее скорости света. Достаточно запретить только движение между сближающимися объектами и только с такими скоростями, чтобы можно было вернуться в прошлое.
Поэтому хотя скачок с точки зрения экипажа корабля и мгновенен, с точки зрения внешнего наблюдателя он может занять несколько часов. Причем скорость сближения звёзд влияет на это время гораздо сильнее, чем расстояние.
— А почему все скачковые корабли такие большие? — продолжал допрос Мишель.
— Большие? Я бы не сказал. Вот, скажем, — Карл указал на одну из моделей, висящих под потолком, — корвет класса «Бартоломео Диаш». Полторы тысячи тонн сухой массы, полтораста метров длины. На первый взгляд он огромен. Ты думаешь, там внутри так уж много места для экипажа? Каждый из двух ярусов жилой палубы, вот этого колечка, около тысячи квадратных метров. А экипаж из тридцати человек проводит там многие месяцы. А в основном корпусе двигатели, баки, орудия. И вообще там почти весь полёт невесомость. Стоять можно только на жилой палубе, которую специально для этого раскручивают, чтобы центробежная сила прижимала все предметы к полу.
Ну и расстояние между полюсами Ангстрёма должно быть по меньшей мере метров сто, а то изгибающие нагрузки при скачке будут слишком велики.
Тревога-П
Мара позвонила Анджею часов в одиннадцать вечера:
— Ты еще не расстался с мыслью сделать репортаж о Терранете? А то я через час заступаю на суточное дежурство и еще успею тебя подхватить. Можешь просидеть у меня за спиной все дежурство, но предупреждаю — будет скучно.
— А спутники будут?
— Будут. На мою долю сегодня две штуки.
— Тогда собираюсь.
— Через двадцать минут перед твоим домом.
Похоже, баллистический перелет совсем не впечатлил Анджея. Во всяком случае, засыпать Мару вопросами он не стал.
После приземления в Порт-Шамбале Мара потащила Анджея в невысокое здание совсем рядом с посадочной площадкой.
— Это центральная диспетчерская Земли. Отсюда мы управляем всем космическим движением в системе, в том числе и спутниками Терранета.
Войдя в здание, Анджей увидел в просторном холле троих ребят в такой же, как у Мары, форме.
— Знакомьтесь, — представила его Мара. — Это Анджей Краковски — первый в истории землянин, который заинтересовался, чем мы занимаемся тут, в Порт-Шамбала. Анджей, а это Мишель, Лаура и Ким, наша сегодняшняя смена. Сейчас мы с Кимом пойдем принимать смену, наша вахта первая. Просьба не мешать нам пятнадцать минут, пока идет утренняя диагностика, потом можно будет просочиться в диспетчерскую и посмотреть, чем мы занимаемся. Впрочем, у тебя же ещё вечер, так что имеет смысл пойти в комнату отдыха и поспать часа три-четыре — потом пойдут более интересные развлечения.
С этими словами Мара решительно взялась за тяжелую дверь.
— Если я землянин, то вы тогда кто? — слегка растерянно спросил Анджей, когда дверь захлопнулась.
— Мы спейсиане, — ответил Мишель. — Хотя родились все здесь, в Порт-Шамбала. Торговцы еще говорят «нектон», но в ВКФ почему-то не любят этого жаргона — «бентос», «планктон», «нектон». А вообще пошли пока в комнату отдыха. Если Мара сказала поспать, лучше поспать. Потом действительно скучно не покажется.
— А вы что будете делать?
— Подождем окончания приемки вахты и, если не возникнет ничего срочного, полетим делать плановую профилактику. А в десять сменим Мару и Кима, и уже они полетят делать профилактику своим спутникам.
Комната отдыха Анджею понравилась: приятный полумрак, слабый ночник освещает столик с кофеваркой и чашками, тишина. Плюхнувшись на кровать с мягчайшим гидроматрасом, он сам не заметил, как заснул, не дождавшись приглашения в диспетчерскую.
Проснулся он оттого, что Мара трясла его за плечо:
— Просыпайся. Давай подберем тебе скафандр, и полетели.
Сама процедура отлова спутника не произвела на Анджея большого впечатления. Может быть, какой-нибудь любитель компьютерных игр про космос оценил бы нетривиальные маневры в атмосфере, которые Мара предпринимала для того, чтобы как можно быстрее выйти на орбиту с нужным наклонением, или филигранную точность, с которой она вывешивала флиттер в нескольких сантиметрах от спутника. Но Анджей в таких вещах не разбирался. Полетели и полетели. В космическом полете должны быть перегрузки, и вот они есть. Наиболее ярким впечатлением оказалось висеть в пространстве, отделенным от бескрайнего Космоса только стеклом гермошлема, пока Мара, перегнувшись через борт флиттера, копается в недрах спутника.
