Юрий Леляков - Битва во времени
И они так и шли дальше — и тропинка вела их куда-то в глубь полуострова, не сворачивая никуда, не ветвясь и не обрываясь, лишь следуя перепадам рельефа предгорной местности — то взбираясь на очередной невысокий гребень, то ныряя в долину — хотя и при этом они ничего не видели по сторонам, кроме самой чащи и просветов неба между кронами деревьев над головой. И тут уже не было никаких знаков, видений, предчувствий — и само общее чувство ситуации стало каким-то странным. Где-то вдалеке происходило чрезвычайное — а тут всюду было странно тихо, лишь откуда-то по сторонам слышался отдалённый звон или писк мелких членистых и неясные шорохи — и они всё шли вперёд по тропинке, ведущей непонятно куда. Шли, понимая, что надо срочно действовать — а им даже неизвестно, что на самом деле произошло и происходит сейчас в окружающем мире… Хотя и признаков каких-то тревожных перемен в окружавшей их здесь реальности не замечалось — но не могло не возникать и вопросов: куда идут, кто и зачем дал знак — и насколько он сам, ожидающий их где-то в конце трёхсуточного пути, знает, что происходит, и кому или чему угрожает какая опасность?..
И с какого-то момента — сперва исподволь, потом всё откровеннее — в разговоре стали проскальзывать сомнения: действительно ли им дали знак горные жрецы? Не окажутся ли это представители какой-то иной эзотерической организации — и даже, возможно, одной из тех, которые посылали в интернат своих членов как учителей? Или наоборот — совсем неожиданной, незнакомой даже из той тайной литературы?.. И снова встал тот же вопрос: как говорить с ними, чего те могут ожидать от пришедших, чего потребовать? И вообще — не подвела ли излишняя доверчивость и уверенность, что тем, кто дал знак, будут столь же близки и понятны общие интересы Разума в противостоянии Хаосу? Или… возможно, тропинка и вовсе имела какое-то иное, совсем мистическое происхождение и назначение? И там, в конце, их ждали вовсе существа иной, не человеческой природы? Или — человеческой, но не фархелемской? Например — те же «люди дальних миров», судя по некоторым данным, все эти тысячелетия после своего исчезновения продолжавшие скрыто наблюдать за обоими человечествами Фархелема? Или не очень скрыто — ведь и многие древние откровения, и возникшие в недавние годы учения и секты — подобные той, где состоял второй «усыновитель» Лартаяу — было принято связывать с ними… И вновь разговор шёл теми же кругами, и всё более странным казалось — что даже от этих новых учений определённо веяло стариной, древностью, неприятием чего-то современного, достигнутого самими фархелемцами, oщущался тот же странный налёт какой-то казуистики, игры словами, «испытательный» уклон, явное нежелание говорить с людьми Фархелема как равными по достоинству… И, когда разговор после очередного долгого молчания возобновился уже об этом — Джантар понял: никак не удаётся уйти уже от новых, смутных и страшных подозрений. Ведь оказывается (и тоже стало понятно лишь теперь) — там нигде и ни в чём не ощущалось мировоззрение именно развитой высокотехнологичной цивилизации — по крайней мере, как такая цивилизация представлялась самим фархелемцам! А везде — лишь после отдельных немногих слов о космических далях и масштабах, смутных намёков на научные теории и высокие технологии — следовали всё те же примитивные моральные поучения низшему, слаборазвитому сообществу, общие указания на пороки, несовершенства, нерешённые проблемы, причём — даже без намёков на опыт их решения иными сообществами разумных! Словно — кто-то попросту возвышался над их человечеством неким монументом непогрешимости с моральной оценкой всех его исторических путей, современного состояния и дальнейших планов — но не было понятно: в чём этот кто-то реально заинтересован, во что готов вмешаться, кому и в чём помочь, на чью сторону встать в какой ситуации? И сомнения обретали всё более конкретный, оформленный смысл: а… вдруг за происходящим и стоят «люди дальних миров», представители инопланетного разума? И именно они — а не известные фархелемцам издревле природные духи, не те же астральные владыки, и не ещё мифические иерархи непредставимо великих уровней — тысячелетиями управляли человечеством Фархелема через подобные учения? И именно… на встречу с ними, а не с горными жрецами шли сейчас они — девять подростков, в критический для своего мира момент решивших взять на себя ответственность за его судьбу? И значит — надо было подумать, что скажут такому иному разуму, какие вопросы смогут поставить, как объяснить ситуацию, о чём просить?.. И вообще — как и о чём говорить с теми, кто, для себя пользуясь высокими технологиями, позволяющими преодолевать межзвёздные расстояния — для фархелемцев предпочитали представать в мифологических образах из их же древних преданий и легенд?.. И — чем были для них сами происходящие сейчас события, и какова тут могла быть их собственная роль?..
— Прямо так и спросят — в чём смысл жизни вообще? — после довольно долгой паузы переспросил Герм. — И если мы скажем: в победе добра над злом — они станут запутывать нас всей этой казуистикой о двуединстве и взаимопереходах Добра и Зла. А если скажем: в противостоянии энтропии, хаосу, стихийным разрушительным силам — опять же сразу пойдёт речь о бренности и тленности всего сущего. Или, например, так: смысл жизни — в духовном, психологическом удовлетворении от неё, в преобладании радости над горем? Но и тут смогут возразить: всякое горе — обратная сторона радости, так же, как разрушение — обратная сторона созидания. И вообще — всё не вечно, всё меняется, и мы с горестью наблюдаем, как рушится и paспадается то, что с радостью строилось и развивалось, пока на это хватало его внутренних сил и логики… И сами человеческие понятия — ограниченны, есть что-то выше их… И вот только если сказать: смысл жизни в познании Истины — что смогут возразить на это? Как докажут, что сама Истина есть ложь?
— Но и такой насторожённой враждебности сразу не надо бы… — начала Фиар. — Тем более — это только в литературе они говорят и думают так…
— А литература — на основе чего? — переспросил Талир. — Да, принято считать, что это — откровения космических цивилизаций из иных миров. А говорят — точно как наши учителя. Будто опутывают, заманивают в ловушку формально правильными рассуждениями о сложности и многогранности Истины — а в итоге получается: все твои понятия ущербны, ошибочны, ты не готов к восприятию чего-то, должен уступить, с чем-то смириться — так как просто глупо отстаивать свои заблуждения! И не они с их мудростью виноваты, не сумев тебе что-то объяснить — а ты, которому не хватило мудрости смириться с неизбежным и непонятным… И это к ним мы идём? К тем, кому, возможно, даже рискованно признаться, что мы всё это понимаем? А нам ещё надо вернуться в Тисаюм с реальной помощью! И тут нас повели по этому трёхсуточному пути — и мы поверили и пошли. Как будто им с их техникой трудно сразу взять нас к себе…
— Мы ещё не знаем, кто это… — неуверенно напомнил Герм. — Но нам дали знак — и идём…
— Вот именно — идём… Хотя из той же литературы знаем — как людей иногда даже в самой острой ситуации морочат загадками, дают труднопонятные знаки, в которых изволь разбираться сам… И даже сейчас, когда правительственная радиостанция заявила о скорой гибели Мироздания, вместо чётких разъяснений — трое суток идите неизвестно куда…
— И что делать — когда уже сколько прошли? — добавила Фиар. — Хотя действительно странно… Или они просто не могут что-то нам объяснить?
— А почему, собственно, не могут? — почти возмутился Лартаяу. — Они, высшие существа?
— Но разве мы знаем, насколько высшие? — возразил Герм. — И что может быть не по силам или опасно для них самих… Так и не разобрались по той же литературе во взаимоотношениях высших духов, богов, стихий… Не говоря о самих «людях дальних миров» — как они там представлены. С путаницей — даже в вопросах, на которые, казалось бы, ответить можно только «да» или «нет»! В одном откровении сказано — наше человечество сотворено тонкоматериальным человечеством Тиэлиракса, в другом — Тиэлиракс изначально был необитаем, и даже сейчас там есть лишь какие-то тонкоматериальные растения… И в чём тут — сложность и многогранность Истины, в чём высший смысл обеих версий? В каком смысле нас будто бы породили те, кого самих ещё нет?
— И таких откровений за всю нашу историю известны уже тысячи, — добавил Минакри. — И почему-то каждое даётся так, будто всех предыдущих — не было. Или кто-то — не знал, что другие успели сказать нам до него. А сомневаться — стыдно, и страшно. С сомнением — ты что-то обрываешь в себе, совершаешь недостойное… А сами будто не понимают — сколько горя уже принесли фархелемцам неправильно понятые откровения…
— Хотя каждое само по себе, возможно, и не противоречиво, — ответил Итагаро. — Противоречия выявляются в сопоставлении…
