Пол Андерсон - Игры Сатурна. Наперекор властителям
— А как насчет той армии, что отправилась в поход против вас в Сьерру? — хитро поинтересовался Гэйнс, — Вы что же, уже успели ее разбить?
Макензи помрачнел.
— Нет, конечно, и это ни для кого не является секретом. Им удалось выйти ущельем Мазер-Лоуд и обойти нас стороной. Сейчас они возвратились в Лос-Анджелес и Сан-Диего.
— Довольно грозный противник. И что же, вы так и надеетесь избегать с ним встречи до бесконечности?
— Мы приложим все наши чертовы усилия, чтобы так оно и продолжалось, — сказал Макензи, — В нашем теперешнем положении у нас имеется преимущество в наличии внешней связи. И кроме того, каждый независимый землевладелец почитает своим долгом при первом же удобном случае шепнуть нам пару слов по поводу того, что он видел или слышал. Мы легко можем заранее подтянуть основные силы в любую точку, где враг может начать наступление.
— Какая все же жалость, что эта щедрая земля должна еще помимо всего прочего быть раздираема на части войной.
— Целиком и полностью с вами согласен. Правда, удивительно?..
— Отправные точки нашей стратегии вполне очевидны, — подключился к разговору Спайер. — Мы полностью перерезали посередине все неприятельские пути сообщения, за исключением морского, который не слишком удовлетворителен для наземных войск, ведущих боевые действия в глубине континента. Мы отрезали врага от большей части его провианта и поставок техники, а главное — от всех его запасов спиртового топлива. Костяк же наших сил — это босства, являющиеся полностью самообеспечивающимися экономическими и социальными единицами. Очень скоро они окажутся в куда лучшей форме, чем лишенная корней армия, противостоящая им. Думаю, арбитр Бродский вернется в свой кабинет в Сан-Франциско еще до наступления осени.
— Если ваши планы воплотятся в жизнь, — уточнил Гэйнс.
— А вот это — уже наша забота. — Макензи наклонился вперед, опираясь на колено рукой, сжатой в кулак, — О’кей, философ. Я знаю, что вы бы предпочли, чтобы наверх выбрался Фэллон, но мне кажется, вы не настолько неразумны, чтобы примкнуть к проигранному делу. Так вы будете сотрудничать с нами?
— Орден не вмешивается в политику, полковник, кроме разве что тех случаев, когда его собственное существование подвергается опасности.
— Э, не кипятитесь. Под «сотрудничеством» я подразумевал, не более чем просто обещание не путаться у нас под ногами.
— Боюсь, это все равно означало бы наше политическое участие. Мы не можем допустить военного присутствия на наших землях.
Макензи недоуменно уставился на Гэйнса, лицо которого внезапно превратилось в гранитную маску, и призадумался — правильно ли он расслышал его слова.
— Вы что же, приказываете нам убираться? — спросил он не своим голосом.
— Да.
— И это при том, что все наши орудия нацелены на ваш городишко?
— Вы действительно станете стрелять по женщинам и детям, полковник?
«О Господи, Нора!..» И вслух:
— Нам это и не понадобится. Наши люди могут просто войти сюда без единого выстрела…
— Навстречу пси-ударам? Я заклинаю вас не подвергать бедных парней тотальному уничтожению, — Гэйнс выдержат секундную паузу, а затем продолжал: — Я вынужден также указать вам на то, что, потеряв свой полк, вы не внесете никакого вклада в то дело, за которое сражаетесь. С другой стороны, вам предоставляется полная свобода обойти наши владения и далее двигаться к Калистоге.
«И оставить в собственном тылу фэллонитское гнездо, расчленяющее мои южные коммуникации!» — мысленно продолжил Макензи, скрипнув зубами.
Гэйнс поднялся из-за стола.
— Дискуссия окончена, джентльмены, — сказал он. — У вас есть один час на то, чтобы покинуть наши земли.
Макензи и Спайер также поднялись с табуретов.
— Мы еще не закончили, — сказал майор. Капельки пота блестели у него на лбу. — Я хотел бы предоставить еще несколько доводов…
Гэйнс в несколько шагов пересек комнату и распахнул дверь.
— Покажите этим джентльменам выход, — обратился он к пятерым прислужникам.
— Ну уж нет, Господи! — рассвирепел Макензи, непроизвольно потянувшись за саблей.
— Сообщите адептам, — коротко бросил Гэйнс.
Один из молодцов тут же развернулся, и Макензи услышал стук его сандалий, удаляющийся по коридору. Гэйнс кивнул.
— Думаю, вам все же следовало уйти…
Спайер весь напрягся, прикрыв глаза. Почти сразу же они снова открылись, и он ошарашенно выпалил:
— Сообщить адептам?!
Макензи увидел, как с лица Гэйнса слетела вся его надменная невозмутимость. Замешательство полковника продлилось не более секунды, затем его тело начало действовать, подчиняясь рефлексам. Они со Спайером выхватили пистолеты из наплечных кобур практически одновременно.
— Перехвати гонца, Джимбо, — бросил майор, — Я буду держать этих голубков на мушке.
Бросаясь в погоню, Макензи поймал себя на мучительной мысли — не поставил ли он под удар полковую честь. Может ли парламентер, пришедший на переговоры применять насилие? Но ведь Гэйнс сам свернул переговоры…
— Остановить его! — заорал Гэйнс.
Четверо оставшихся в коридоре прислужников мгновенно перешли к действию. Двое загородили дверной проем, еще двое начали наступать с обоих флангов.
— Всем стоять, или открываю огонь! — крикнул Спайер, но его просто проигнорировали.
Макензи не мог заставить себя выстрелить в невооруженного человека. Наступавший на него молодчик получил удар стволом пистолета в зубы. Эспер отлетел назад с окровавленным лицом. Подбиравшегося слева Макензи утихомирил резким ударом ребра ладони по шее. Третий попытался забаррикадировать собою дверной проем. Макензи опрокинул его задней подсечкой, ударив носком сапога в висок, когда тот опустился на пол, достаточно сильно, чтобы оглушить на время, и тут же перепрыгнул через обмякшее тело.
Но четвертый уже вцепился в него сзади. Макензи пытался вывернуться, чтобы оказаться лицом к лицу со своим противником. Руки, сдавившие его и зажавшие его пистолет, не уступали по силе медвежьей хватке. Макензи сумел дотянуться левой свободной рукой до лица парня и, уперевшись пятерней тому под подбородок, начал с силой толкать его от себя. Прислужник ослабил хватку. Макензи пнул его коленом в живот, развернулся и вылетел из кабинета.
Он больше не слышал звуков возни у себя за спиной — должно быть, Фил уже взял их под контроль. Макензи, как угорелый, пролетел коридор и очутился в вестибюле. Куда же подевался этот чертов гонец? Он выглянул через парадный вход, охватывая взглядом площадь с фонтаном. Глаза резануло от солнечного света. Каждый вдох отзывался острой болью в его груди, в боку кололо, а сердце колотилось, как сумасшедшее. Да, ничего не скажешь, он здорово сдал.
Среди «синих балахонов» на улице поднялся переполох. Макензи узнал в одном из них гонца. Тот тыкал пальцем в сторону этого здания. Его тарабарщина сливалась в ушах полковника с бешеным ритмом собственного пульса, превращаясь в неясный гул. Рядом с гонцом находилось семь-восемь человек. Эти были куда старше и безо всяких эмблем на балахонах… Но уж Макензи с первого взгляда безошибочно умел узнать высокопоставленного руководителя, и по поводу этой компании у него не было ни малейших сомнений. Прислужник, похоже, был ими отпущен восвояси. Сами же старцы, быстро пересекли площадь, направившись к зданию.
Макензи почувствовал, как его сковывает ужас. Он переборол его. «Дикие рыси» не удирают со всех ног даже от того, кто одним взглядом способен вывернуть человека наизнанку. Однако он ничего не мог поделать с мерзкими мыслишками, пришедшими на смену ужасу: «Если они меня прикончат, то так оно даже и лучше. Мне хоть не придется лежать бессонными ночами, терзаясь мыслью — как там Лора?»
Адепты уже вплотную приблизились к ступеням. Макензи сделал шаг навстречу. Он прочертил в воздухе рукой, крепко сжимавшей револьвер, широкую дугу.
— Стоять!
— В тишине, окутавшей покрывалом весь городок, его голос казался чересчур пронзительным.
Вся группа запнулась и выстроилась у подножия лестницы. Он увидел, что они тут же принудили себя по-кошачьи расслабиться, и их лица приобрели пустые выражения. Никто не проронил ни слова. Наконец, Макензи почувствовал, что больше не в силах сохранять молчание.
— С этой минуты этот населенный пункт оккупирован, согласно законам военного времени, — сказал он. — Расходитесь по домам.
— Что вы сделали с нашим главой? — спросил высокий мужчина. У него был спокойный, но глубокий и гулкий голос.
— Прочти мои мысли и узнаешь, — с издевкой отозвался Макензи. Но тут же поймал себя на мысли, что ведет себя, как капризный ребенок. — С ним все будет в порядке, если он решит начать вести себя прилично. То же самое относится ко всем вам. А теперь проваливайте!
