Олег Дивов - Леди не движется-2
Черт, подумала я, он как будто подслушивал, что мне рассказывал на Эвересте орк Шон Ти.
— Вы не видели того мужа или любовника миссис Ахири? — спросил Йен.
— Нет. По словам Дирги Та — молодой, одного роста с ней, слабый. То есть на взгляд оркушки у него было не самое мужественное сложение. Зовут вроде бы Николасом. Больше ничего не знаю.
Йен закруглил опрос положенными формальностями — условился о дополнительных показаниях, снял базовые анкетные данные и проводил нашего добровольного информатора к выходу.
Когда он вернулся, я искала, куда же доктор Моррис припрятал канистру с питьевой водой. Нашла, налила в чайник. Йен выглядел недовольным.
— Ты ему веришь? — спросила я через плечо.
— Ни капельки. Он не тот, за кого себя выдает. Зуб даю, он из той же банды, и чип у него поддельный.
— Нет, Йен. — Я покатала слова на языке. — Банда думает, что он один из них. А он… — я отрицательно покачала головой. — Мститель.
— За оркушку?
Я постояла еще секунду. Потом решилась.
— Сейчас приду, — сказала я Йену.
И неприлично быстро выскочила из комнаты.
* * *Он не торопился. Я выходила на парковку, а он только подкатывал к своей машине. Заслышав шаги, обернулся. Потом развернул коляску, чтобы быть лицом ко мне. Я молча обошла его по широкой дуге и встала чуть позади, за правым плечом.
Боишься меня, Делла Берг? Если сзади встаешь? — спросил Даймон. Конечно, — с полным присутствием духа ответила я. — Дураки — народ непредсказуемый. Особенно дураки с такой профессией, как у тебя.
Даймон засмеялся.
— Считаешь глупостью, что я сегодня приехал? А я, может, еще разок хотел полюбоваться тобой. Перед тем, как навсегда исчезнуть из твоей жизни. Знаешь, ты дивно хороша. Я часто вспоминал тебя после нашей встречи на Эвересте. Ты мне даже приснилась.
— Сколько угодно.
— Не возражаешь, значит?
— Пф. Мало ли на свете придурков, которым я снюсь. Даймон, ты рискуешь исчезнуть не из моей, а из своей жизни.
— О. И сейчас ты рискнешь меня арестовать. Разумеется, из чистого милосердия.
— Предложу сдаться добровольно. Должны же у тебя сохраниться хотя бы остатки мозгов.
— Какая досада. То ли у меня мозгов не осталось, то ли я вижу вариант получше.
— Застрелиться? — уточнила я.
— Почти.
Я не спешила. Даймон молчал, глядя на меня вполоборота. Как же его портили эти линзы — мастерски выделанные, против правды не попрешь, но убивавшие всю природную живость его глаз.
— Ладно, — сказал он. — Обмен остротами — всегда приятно, но я выманил тебя не для этого. Я хочу, чтобы ты передала Алистеру Торну кое-какую информацию. Сама или через босса — неважно. Информация секретная.
— Зашибись. Уже верю, что ты будешь что-то передавать мне посреди парковки.
— Запросто.
— Даймон, у тебя же банда на хвосте. Думаешь, там никого нет, кто придумает, кому продать твою инфу?
— Еще как есть. — Он помолчал. — Только ее еще добыть надо. Камеры здесь по периметру я заглушил временно, — он обвел рукой вялый круг, и я увидела зажатый в ладони тонкий цилиндр. — Остальное нам с тобой не страшно.
Я иронично приподняла бровь.
— У меня есть планы, — сказал Даймон. — Хорошие.
— Ты о них уже говорил.
— Э-э, то, что я говорил, был план-минимум. А вот сейчас есть шанс на максимум. Пока Энстон был в силе, а Нотторп сидел в правительстве, о нем и мечтать было нечего. Твой босс свалил Нотторпа. Энстон, конечно, все еще опасен, только и ему недолго осталось. Пора подумать о себе, верно? Само собой, за то, чтобы меня оставили в покое навсегда, придется заплатить. Мне есть чем. И есть кому — Алистеру Торну. Передай ему, чтобы связался с моим отцом. Родным, — он подчеркнул голосом.
— Тебе отца не жалко в заложники оставлять?
— А что ему будет? Ничего. Он-то никаких законов не нарушал. И даже я в общении с ним не нарушал ни законов, ни служебных инструкций. Алистер не Энстон, ну и я блефовать не собираюсь — кончилось время блефа, пора карты на стол класть. Передашь?
— Тебе важно, чтобы я согласилась?
— Ну раз прошу, значит, важно.
— А чего сам не поговоришь с Алистером? Он ведь не засекречен.
— Исключительно чтобы получить запас времени для закрытия пары-тройки личных дел. Видишь ли, покупая свободу, становишься некоторым образом зависимым от того, кто тебе ее продает. Я понимаю, не мальчик. Вот чтобы мою свободу не ограничили в неподходящий момент, я и выбрал кружной путь.
— Логично, но неправда, — фыркнула я.
— Ну а с какой стати я буду тебе правду говорить? — парировал Даймон.
— Я подумаю.
— Отлично. Будет чем заняться вечером. Подумать уж точно полезней, чем тратить время на Берга.
Я приподняла бровь еще выше.
— Не люблю, когда умные женщины связываются с мужиками, которые способны любоваться только собой. А может, просто слегка ревную, — объяснил Даймон. — Бывай здорова, Делла Берг. Обещаю, что в следующий раз ты увидишь Пола Даймона только мертвым. На могилу ходить не обязательно, я не суеверен.
Я проследила, как он ловко, ни на йоту не выбиваясь из роли инвалида, вскарабкался в машину, одной рукой сложил коляску и убрал ее за сиденье. Он помахал мне рукой и уехал.
Вернувшись в комнату для посетителей, я застала Йена медитирующим над чашкой чаю. На меня он даже не глянул.
— Ты, конечно, слова не скажешь о том, что произошло между тобой и этим человеком.
— Конечно.
— Я так и думал, — мрачно сказал Йен и к этой теме больше не возвращался.
* * *Обедать я поехала домой, благо нашего повара наконец-то выпустили из госпиталя и он обещал по такому поводу устроить пиршество. Пиршество не пиршество, но жареные гусята были чертовски хороши.
— У тебя неплохое настроение, — заметил Август после обеда.
— Скорей боевое. Наш сегодняшний свидетель оказался поддельным. Полу Даймону сделалось скучно.
— О. И почему я так и думал?
— Чуть не в любви мне объяснился.
— Представляю, какое ты получила удовольствие. Пол Даймон весьма остроумен, что большая редкость для наемного убийцы.
Ответила я ослепительной улыбкой. Август умел заглянуть в самую суть вещей.
— Судя по твоему замечательному настроению, ты опять нарушила приказ.
Я удивилась. Неподдельно.
— Я приказал тебе застрелить его при встрече, — напомнил Август.
— Если ты вздумаешь оштрафовать меня за такое, я подам на тебя в суд — за принуждение к убийству.
— Вперед, — сказал Август, — особенно эффектно твое выступление прозвучит после того, как я предъявлю запись его разговора с Энстоном. Того самого, где Энстон нанимает Даймона для убийства тебя. Таким образом, я принуждаю тебя к самозащите.
— И что, действительно оштрафуешь меня?
— Конечно, — согласился Август. — Дисциплина разболталась, надо же с чего-то начинать ее подтягивать. Почему бы не с формального нарушения?
— Небось, на ту самую двадцатипятипроцентную надбавку?
— Вот еще. На пятнадцать лишних процентов.
— Лишних?
— Лишних против того гонорара, который я собирался тебе заплатить. Давай отчет.
Рассказав о событиях и сдав запись с чипа для подробного изучения, я перешла к вопросам:
— Интересно, почему он все-таки липнет ко мне?
— Коллега, — пояснил Август. — Это первое. Второе — красивая женщина. Он владеет ценной информацией и считает, что вправе выбирать, кому именно ее отдать. Выбрал того, кто ему приятнее. А третье, конечно, — я. Даймона удерживали в профессии шантажом. Я свалил шантажистов, и так, что им крайне невыгодно вскрывать Даймона. Считай, его игры с бандой — это форма признательности.
— О, я тронута.
— Правда, что ли?
Я не выдержала и рассмеялась:
— Слушай, у тебя чувство юмора только на голодный желудок прорезается? У нормальных людей наоборот!
— Гений и норма — понятия несовместимые. Норма как общественно приемлемое и одобряемое поведение — это примерно равные умственные способности собеседников и сравнимое же смутное ощущение недостаточности этих способностей. Из чего возникает потребность в общении и обмене коммуникационными сигналами. Человеку важно убедиться, что он не урод, что другие такие же, значит, с ним все в порядке. Если у человека действительно нет сомнений в своем уме, у него нет и потребности этот ум сравнивать с другими, через самоутверждение получая доказательство его наличия. Соответственно, у него другие потребности в общении. Ему не нужна коммуникация как таковая. А значит, его поведение выходит за рамки нормы.
— Ну ты и зануда, — восхищенно сказала я.
— По-моему, тебе как раз это мое качество по душе.
— Ну разумеется! Слушай, а как быть с тем, что человек — животное общественное? И вот эта страсть сбиваться в кучку — она обусловлена…
