Сергей Снегов - Экспедиция в иномир (сборник)
— Сдаю полномочия! — торжественно сказал Марек. — С этой минуты командуешь ты, друг Казимеж Полинг.
— В таком случае через часок мы отбываем! — Я постарался, чтобы ответ прозвучал буднично.
Марек, мне казалось, исчерпал все запасы торжественности, отведенные для нашего путешествия.
О самом старте вспоминать не буду. Нам Недавно рассказывали, что он произошел мгновенно: ни инженеры Немесиды, ни двадцать миллиардов зрителей не заметили мига выпадения «Пегаса» из космоса. «Провалился, как привидение в преисподнюю!» — с восторгом прокомментировал Марек исчезновение «Пегаса». Что до меня, то не нахожу в этом ничего удивительного. Удивительно было бы, если бы совершалось как-нибудь по-другому.
Глава вторая
ЗАГАДОЧНЫЙ КУПОЛ
Вокруг была темнота, и в темноте кто-то плакал. Меня раздражал этот нудный плач, он длился уже столетие, к тому же был так громок, что болело в ушах. Надо бы приподняться, сердито прикрикнуть. Нельзя же так распускать свои нервы, хотел я сказать, хватит истерик. Я, капитан трансмирового корабля «Пегас», запрещаю лить слезы на борту!
Но, понимая, что надо делать, я ничего не мог сделать. Не было сил пошевелить рукой, приподнять голову. Я мог только думать о крике, но не кричать. Я перестал быть чем-то единым, шевелились руки где-то в стороне, ног больше не было, а голова самостоятельно витала в пространстве. Прежде чем соберу себя самого в нечто цельное, нечего и думать о приказах. Я сделал величайшее усилие и приподнял веки. Веки были подобны стальным плитам, я ощущал их безмерную тяжесть, они снова упали, я их снова поднял. И внешний мир вдруг вошел в меня. Я полулежал в кресле, рядом в таких же креслах покоились в беспамятстве Артур и Жак, на полу скорчился Николай, он тихо стонал — этот жалобный стон и показался мне набатно громким рыданием.
Я пошевелил ногой, сделал движение рукой, приподнял голову. Все было на своих местах, все действовало — голова, руки, ноги. Я с трудом подобрался к Артуру и толкнул его. Он сразу пробудился — приподнялся, осмотрелся, деловито пробормотал «Ага!» и вытер лицо платком. Жак, придя в себя, зевал, вздыхал, обеими руками чесал мощные кудри. Трудней пробуждался Николай. Он, правда, перестал стонать, но только вытянулся, перевернулся с бока на живот и невнятно сообщил, что еще полминуты подремлет.
— Почему полминуты, а не полстолетия? — хладнокровно осведомился Артур. — Время в дзета-мирах течет с иной скоростью, чем в космосе.
Услышав о дзета-мирах, Николай вскочил на ноги и метнулся включить обзорный экран. Я еле успел остановить его. Он действует слишком импульсивно. Поступок у него обгоняет мысль. На «Орионе» его и близко не подпускали к рейсовым аппаратам, чтобы в неожиданном порыве он не спутал себя со штурманом или командиром звездолета. Я предложил всем занять свои рабочие места.
— Итак, мы живы, — констатировал я. — Но где мы?
— Чтобы это выяснить, нужно все же включить экран, — резонно заметил Артур.
Я положил руку на аппарат включения обзора. Рука подрагивала. Мы знали, что никакие внешние излучения нам не грозят, но в тот момент я не был уверен, что на нас не ринутся смертоносные лучи, чуть мы включим прозрачность.
На засветившемся экране открылся странный, но не столь уж невероятный мир. Картина необычная, но не фантастичная: туманно-голубоватая равнина, а на пределе видимости не то здание, не то холм — темная груда с размытыми очертаниями. Было светло, но не по-земному: то, что казалось почвой, светило ярче, чем то, что имело вид неба. Границы между верхом и низом не было — в пейзаже недоставало горизонта.
— Мир вроде вещественный, хотя и мутный, — с удивлением установил Жак. Он ожидал чего-то совсем диковинного.
Артур с сомнением смотрел на туманную равнину.
— Геометрические координаты, по теории, здесь не фундаментальны. И может отсутствовать пространственная перспектива — важнейшая черта космоса. Как думаешь, Казимеж, оправдывается это?
Артур, похоже, ждал от меня подробного анализа природы развернувшегося пейзажа. Но я напомнил, что теоретиком экспедиции является он и, стало быть, сам должен растолковать нам, что к чему.
Он не заставил просить себя вторично. Он констатировал, что выпадение из галактического пространства удалось. Окружающий нас дзета-мир физичен, но вряд ли предметен в нашем смысле. Здесь мы должны повстречаться со взаимодействием полей, а не с вещами четких геометрических форм. Возможно, и течение времени трансформировано. Непосредственно окунуться в переплетения таинственных сил этого мира небезопасно. Всем выходить наружу не следует, один должен остаться в корабле и держать с вышедшими ротонную связь, страхуя от катастрофы.
— Согласен. Будем готовиться к выходу. Кто остается?
— Только не я, Казимеж! — Николай даже вскочил с кресла для убедительности. — Хочу побегать в невещественном пространстве. Прошу позволить мне выйти наружу.
— Хорошо. Для первого раза остается Жак.
2По хронометру прошло два часа с момента, когда мы стали шагать по туманной равнине, а темное возвышение не приблизилось. Николай вознегодовал. Уж не вечность ли добираться к тому чертову сооружению?
— Возможно, и вечность, — спокойно подтвердил Артур. Неизменность очертаний холма скорее нравилась ему, чем вызывала досаду. Если бы новый мир походил на космический, Артур был бы обескуражен. Раз здесь отсутствует перспектива, то возвышение может казаться почти что рядом, а на наш масштаб до него — миллионы километров.
Я обозревал окрестность через ротонные бинокли, оконтуривающие любые предметы, невидимые в оптике. В биноклях не открывалось ни четких линий, ни ясных форм. Невещественным, однако, окружающий мир не был. Мы шагали по почве, как люди по земле, а не как боги по облаку. На все стороны распахивался хоть и однообразно унылый, но все-таки реальный пейзаж — ровный грунт и подобие неба над ним. Правда, и грунт, и небо пропадали чуть подальше в голубоватом мареве, но именно «чуть подальше»: близкое и далекое располагалось одно за другим, это было физическое пространство, в нем можно было передвигаться.
Николай для проверки раза три подпрыгнул — ничего необычного не произошло. Он прихватил с собой универсальный астрофизический приборчик. Сверившись с ним, он объявил, что гравитация тут лишь в два раза слабее земной, прогуливаться можно.
Зато вверху не виднелось ни солнц, ни звезд, а свет оттуда шел. И такой же, даже более яркий свет источала почва. И чем крепче надавливали на грунт ногой, тем сильнее он светился. Холм, похожий на дом, смутно проступал как раз там, где тускло светящийся грунт переходил в тускло светящееся небо.
— Если этот мир лишен пространственной перспективы, то и прогулки здесь бесперспективны! — проговорил Николай и один захохотал своей остроте.
Я предложил отдохнуть. Мы с осторожностью разлеглись на грунте. Мутно светящееся вещество не прогибалось под нашими телами. Оно походило на пемзу. Николай, зевнув, равнодушно сказал:
— Я все-таки настаиваю на своем. Бесперспективное пешее блуждание меня не восхищает.
— Ты, пожалуй, прав: к холму надо добираться не ногами, а более эффективным способом, — согласился я.
Николай живо вскочил.
— Попробуем наши силовые поля!
Он проворно включил ротонный двигатель и мигом исчез. Артур холодно сказал:
— Я как раз хотел предложить воспользоваться двигателем. Но я бы советовал тебе, Полинг, внушить Николаю, что не он капитан экспедиции.
Я ответил, что непременно воспользуюсь дельным советом. Николая и вправду следовало приструнить. На «Орионе» мы называли разъяснение члену экипажа, что он может, а чего ему нельзя, «введением в должность». И в каждом рейсе Николаю «введений в должность» доставалось больше всех.
Артур уже хотел лететь, но я остановил его:
— Мы не знаем, где Николай. Если разлетимся кто куда…
Издалека донесся нетерпеливый голос Николая:
— Чего вы копаетесь? Нажмите на кнопку.
— Поехали! — сказал Артур, исчезая.
Я тоже включил двигатель и оказался рядом с Николаем. Артур полетел раньше меня, но прибыл позже. Это черта характера: Артур Хирота бесстрашен, решителен и одновременно осторожен — он включил самую малую скорость.
— Смотрите: настоящий дом и в нем настоящая дверь! — радостно воскликнул Николай.
Я «ввел» Николая в «должность» — он хладнокровно вынес наставление, — потом обернулся к тому, что он назвал домом с дверью.
Это был не дом, а холм, напоминавший геодезический купол. И темное отверстие внизу совсем не походило на дверь. Края отверстия колебались, оно то уменьшалось, то увеличивалось. И по-прежнему такими же размытыми казались очертания купола. Артуру он напомнил живое существо, а не мертвое сооружение: входное отверстие скорее рот, чем дверь. На далеких планетах космоса порой встречаются удивительные и опасные животные. Тем более надо быть осмотрительным в этом мире. Без предварительной разведки не стоит проникать внутрь.
