Евгений Велтистов - Приключения Электроника
— Я не могу путешествовать иначе в современном городе! — парировал Сыроежкин. — Здесь все пронумеровано: дома, этажи, квартиры, машины, вертолеты, газеты, деньги, ботинки, голы, игроки, минуты, секунды и так далее. Здесь нечего делать с нашим правилом, Семен Николаевич. Без чисел — как глухой и слепой, как без языка.
— Может, попытаться описать город поэтически? — предложил неумолимый Таратар.
— Попробуй, Сергей, — оживился Электроник, который сидел все это время совсем безучастный, выключив свои счетные способности.
— Я так сразу не могу, — замялся Сергей.
Тут вскочил с места Профессор.
— Разрешите, Семен Николаевич? — спросил он и от волнения поправил на носу очки. — Как известно, Галилео Галилей читал «Божественную комедию» Данте с циркулем в руке! Он начертил космические описания Данте и убедился, что его представления о Вселенной не соответствуют принятой в то время евклидовой геометрии и полны грубых ошибок.
— Почему же Галилей обратился к комедии? — чуть прищурившись, спросил Таратар. — Ведь это же литература?
— Именно поэтому, — серьезно заявил Профессор. — Данте мог не знать всех тонкостей геометрии. Но Галилей справедливо предполагал, что поэзия, музыка, искусство основываются на математических принципах. Я полностью согласен с ним и процитирую слова самого Галилея: «Философия написана в грандиозной книге природы, которая открыта нашему пристальному взгляду. Но прочесть эту книгу может лишь тот, кто научился понимать ее язык и знаки… Написана же она на языке математики». — Профессор победно сел на место.
— Разрешите добавить? — спросил Сыроежкин и торжественно прочитал еще одно изречение: — «Весь наш предшествующий опыт приводит к убеждению, что природа является осуществлением того, что математически проще всего представить». Извините, Семен Николаевич, я хочу лишь напомнить, что это сказал Эйнштейн.
Поднял руку Электроник и бесстрастно процитировал:
— "Три дела возложены на него: во-первых, освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых, привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в-третьих, внести эту гармонию во внешний мир".
— Это тоже о математике? — спросил взволнованный Таратар.
— Так сказал Александр Блок о назначении поэта, — пояснил Электроник. — Но, по-моему, это применимо и к математику.
— Объявляется перерыв, — неожиданно предложил учитель.
За завтраком в столовой восьмиклассники получили от повара разные по величине порции и снова убедились, что очень странно существовать без привычного счета. Сыроежкин, обнаружив, что его котлета в два раза меньше Профессорской, задумчиво спросил:
— Хотел бы я знать, сколько в ней граммов? Почему ошибается повар? Неужели и его подговорил Таратар?
— Забудь, Сергей, про граммы, — посоветовали ему приятели, — забудь про время, шахматы и шашки на перемене, про свою сверхновую, даже про Электроника. Разве ты не знаешь Таратара? Никогда не угадаешь, что он придумает…
— Шутить так шутить! — пробормотал Сергей…
Когда учитель вошел в класс, на доске он увидел огромные буквы:
«ДАЕШЬ МАТЕМАТИКУ!»
— Прекрасно! — улыбнулся Таратар. — Я доволен вашим «сердитым» выводом. Еще недавно вы говорили мне, что не хотите быть чистыми математиками, что избрали другие профессии. Признаюсь, сначала мне было обидно. Но после некоторого размышления я одобрил ваш выбор. И решил проверить: зря я вас учил все эти годы или не зря. Вы доказали мне, что кем бы ни стали в будущем — физиками, инженерами, рабочими, биологами, — вы будете математически мыслить. Я не ошибся в вас… Я доволен своим классом…
— А то какой же мы класс без математики! — буркнул Сыроежкин. — Смешно даже.
— Классом может быть и класс млекопитающих, — пропела ехидная Кукушкина.
— Спасибо! — ответил ей Сергей. — Ты, я вижу, специалист высшего класса.
— Совокупность цифр трех соседних разрядов числа тоже, между прочим, класс, — напомнил Профессор.
— Ну, это уже классика! — провозгласил Гусев.
Все рассмеялись, и Таратар громче других.
— Запишите новое задание, — сказал он, очень довольный.
Ребята раскрыли тетради. Они снова чувствовали себя единым восьмым "Б".
— Да вы хитрец, Семен Николаевич! — торжествовал директор. — Поздравляю с прекрасным уроком!
— Ничего особенного, — махнул рукой математик. — У меня к вам еще одна просьба. Дайте мне официальный отпуск на два дня. У меня груда рукописей восьмого "Б".
Директор внимательно слушал.
— Совокупность всех этих работ составляет любопытный замысел будущего — большой проект, который придумали ребята, — продолжал Таратар. — Многое в этих работах мне неясно, надо разобраться… И кроме того, не далее, как вчера, я получил по почте сто двадцать страниц на машинке. Автор доказывает, что я допустил за последнее время немало ошибок! Представляете?
Директор с интересом взглянул на учителя, которого знал не один десяток лет, прикидывая, какую еще хитрость задумал неугомонный Таратар.
— Так много ошибок? Кто этот шутник?
— Сей труд подписал Электроник. От имени восьмого "Б".
— Разберитесь, Семен Николаевич… В ошибках полезно разобраться… Но кто вас заменит на эти дни? — Директор достал расписание. Все учителя старших классов были заняты.
— Я думаю, Электроник, — предложил Таратар. — На всякий случай посоветуюсь с Гелем Ивановичем Громовым. Разрешите?
Он набрал номер, попросил профессора к телефону.
— Громов поддержал предложение, — сообщил Таратар. — Дело в том, что Электроник переживает кризис, решает очень сложную задачу.
— Теперь ясно, уважаемый Семен Николаевич, почему вы просите отпуск. Что за кризис помогаете вы преодолеть Электронику?
Таратар объяснил то, что он знал от Громова: Электроник ищет новые пути обработки информации, которые пока не известны ни одной в мире машине.
Директор был удивлен:
— Не каждый человек решит такую задачу, а тут — Электроник… Я согласен, Семен Николаевич, пусть он ведет урок.
— Спасибо, Григорий Михайлович, я был уверен, что вы разрешите! Профессор Громов считает, что Электронику не повредит сейчас самостоятельность.
— Мы с вами не академики и даже не профессора, Семен Николаевич, — мягко заключил директор, — поэтому знаем, что самостоятельность — вещь хорошая, а помощь и восьмому "Б" и даже Электронику нужна. Давайте только подумаем — какая…
Десятое апреля
КАК ИЗУЧАТЬ ЧЕЛОВЕКА
— Ура! Нас признали! — радостно сказал Электроник, появляясь в астрономической обсерватории. В руках у него пачка телеграмм. Он с победным видом кладет их перед Сыроежкиным.
— Из Мадраса, Мельбурна, Бюракана. От Академии наук, — перечислял Электроник. — Все поздравляют с открытием сверхновой.
Сергей оторвался от листа, на котором писал, просмотрел телеграммы.
— Спасибо, Электроник, за новость. Дело сделано. Идем дальше. — И он покосился на свою рукопись.
Электроник спросил:
— Зачем здесь моя фотография?
На стене рядом с портретом Кеплера висел портрет Электроника. Сосредоточенное лицо. Нос, как у Сыроежкина, немножко вздернут. Губы объясняют что-то очень важное.
— Это я сделал, — признался Сергей. — В классе, когда ты мне подсказывал. Моментальный снимок. Лучший в мире подсказчик…
— Я никому не подсказываю, — поправил друга Электроник.
— Вспомнил, вспомнил! Ты меня просто дополнял на уроке.
— И я вспомнил, — уточнил Электроник. — Ты старался снять незаметно, но я увидел и даже позировал. Неплохо получилось.
— В самый раз, — согласился Сыроежкин. — Только ты меня не дослушал. Ты — лучший в мире подсказчик сверхновой. И это — портрет первооткрывателя.
— Первооткрыватель — ты, — со всей прямотой заявил Электроник. — Я только сделал расчеты и добывал информацию.
Рядом с портретами — фотографии Плеяд. О семи звездах в древности сложили легенду: будто это семь дочерей бога Атласа, бежавшие от охотника Ориона в бездонное небо и превратившиеся сначала в голубей, а потом в звезды.
На второй фотографии выделяется яркая точка — сверхновая.
Но главное здесь — первая фотография, где на месте сверкающей сверхновой маленькая неяркая точка. Звезда перед взрывом. Единственный в мировой астрономической коллекции снимок.
Сыроежкин смотрит на снимок, спокойно говорит:
— Теперь пусть разбираются специалисты, как произошла Вселенная.
— Можно сделать предварительный вывод, что человек получит новую энергию для космического корабля «Земля», — заявил Электроник. — Это данные Рэсси, он продолжает наблюдения.
