Сергей Пономаренко - Час Самайна
Стоял конец сентября, в палатах было прохладно. Никто не готовился к зиме, не заклеивал окна. Половина младшего медперсонала давно разбежалась, остальные, приходя на работу, за которую давно уже не получали зарплату, если что и делали, то больше чтобы себя занять. Большинство врачей было мобилизовано на фронт, остались единицы, которые не могли обеспечить лечение, поскольку лекарств не хватало.
— Наташа, хватит хныкать, у нас мало времени! — властно сказала Женя.
Медсестра обомлела и даже перекрестилась, хотя была комсомолкой.
«Похоже, правы были старухи, судачившие, что приближается День страшного суда и его приход будет ознаменован многими чудесами. Немые заговорят, совсем как эта!» — подумала комсомолка Наташа.
— Вставай, надо вывести больных, — сказала, поднимаясь, Женя и, заметив на тумбочке зеркало, не удержалась, взглянула в него.
«Лучше я бы этого не делала!» — подумала она. Из зеркала на нее смотрело чужое лицо — худое, желтое, с глубоко запавшими глазами, с остриженными под машинку волосами.
— Мне еще не исполнился сорок один, а выгляжу на все шестьдесят, — горько вздохнула она.
— Гуска... — позвала Наташа и покраснела. — Извините, гражданка Яблочкина, мы привыкли называть больных по фамилиям и прозвищам.
— Знаю, что у меня было такое прозвище, но сейчас я для тебя Евгения Тимофеевна... А лучше называй просто Женя, мне так будет приятнее.
— Товарищ Женя, вы все это время притворялись? — шепотом спросила медсестра, на всякий случай оглянувшись.
— Потом. Потом я тебе все расскажу, — сказала Женя. — Надо вывести больных через черный ход. Это единственный шанс.
В палату заглянул заместитель главного врача, холеный тридцатипятилетний мужчина, смертельно напуганный.
— Быстрее выводи больных через главный вход, а то эти нервничают... — сказал он и скрылся.
— Через главный вход нельзя, там смерть. Опоздали. Всех не спасем, сами погибнем. Бери Нюшу, — она указала на девочку, — и иди к черному ходу. А я заберу Степаниду. Давай быстрее!
В коридоре слышались крики больных, которых выгоняли из палат, и стук тяжелых кованых сапог. Наташа, подхватив девочку, исчезла за дверью.
Степанида, тихая рассудительная женщина лет пятидесяти, совсем не похожая на больную, очень чистоплотная, заботившаяся о Жене, когда та была в невменяемом состоянии, удивилась ее внезапному выздоровлению, обрадовалась, но уходить через черный ход отказалась.
— Куда все, туда и я, — сказала она, перекрестившись.
— Там смерть! — напомнила Женя.
— Ее не обманешь, — кротко ответила Степанида.
— Ты не права. Ее надо обмануть! — возразила Женя.
Послышался далекий девичий крик, и Жене показалось, что она узнала голос Наташи.
— Беги к черному ходу! — крикнула она и бросилась на крик, который затих и больше не повторялся.
Медсестру Женя нашла у самого черного хода на лестнице. Солдат в полевой форме вермахта, с карабином за плечами, в тяжелой каске держал Наташу, зажимая ей рот. Второй уже отложил в сторону карабин и снял каску. Намерения его были ясны.
В двух шагах от них сидела на корточках Нюша и беззвучно плакала. Появление Жени немцев не смутило. Она же не раздумывая схватила карабин с пола и обрушила его на голову насильника. Тот тяжело сполз на пол. Второй, отпустив девушку, схватился было за оружие, но Женя передернула затвор и направила ствол ему в грудь. Немец понял ее без слов, бросил карабин на пол и поднял руки. Женя жестом показала, чтобы он встал около стены, затем не удержалась и еще два раза опустила приклад на лежащего без сознания гитлеровца. Вокруг головы у него расползлось густое кровавое пятно.
— Ты... убила... его... — заикаясь, сказала Наташа, пытаясь прикрыть порванным халатом голую грудь.
— Да, — согласилась Женя и с размаху опустила приклад карабина на голову немца, стоявшего у стены. Он как куль свалился на пол. — Это надежнее гипноза, — сказала она, подхватывая Нюшу и толкая Наташу к выходу. — Но этому повезло, он каску не снимал. Поправится...
— Ты... видела... их... лица? — все так же заикаясь, на ходу спросила Наташа.
— Нет. У них маски, а не лица. Не разговаривай, береги дыхание, нам еще долго бежать!
Они, выскочив с тыльной стороны здания, уже бежали среди деревьев Репьяховского яра, спускаясь вниз, в сторону Куреневки. Деревья и кусты становились все гуще, и они перешли на быстрый шаг, пытаясь отдышаться на ходу.
— А что будет с больными? — спросила Наташа.
— Их отвезут в Бабий яр и там расстреляют.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что мы с тобой там были, и Нюша тоже...
— Как? Когда были? — испугалась Наташа.
— Извини, я не так сказала. Могли бы быть там, но пока мы обманули судьбу.
— Странная ты, товарищ Женя! И твое удивительное выздоровление...
— Не называй меня «товарищ». Просто Женя.
Они шли по дну яра вдоль ручья с таким же названием, собираясь по нему дойти до Днепровской поймы. Вдалеке раздавались глухие звуки, словно забивали костыли.
— Что это? — спросила Наташа, прислушиваясь.
— Лучше тебе не знать, Наташа, — сказала Женя, — но правды не скроешь. Это стреляют в Бабьем яру. Он расположен параллельно нашему, но выстрелы слышны в начале его, из Сырца. Может, сейчас расстреливают пациентов Павловской больницы.
— Господи, спаси их души... — прошептала Наташа и перекрестилась.
Когда стемнело, Женя решилась подойти со стороны огорода к одному из домиков на окраине Куреневки. Ей повезло.
Старушка-хозяйка по доброте душевной наделила беглецов старенькой, но чистой одеждой. Наташа жила на Подоле, на улице Глубочицкой, и Женя взялась проводить их до дома. Идти ночью по улице было опасно — за нарушение комендантского часа полагался расстрел. Пережидать ночь и идти по-светлому было не менее опасно. Одежда была им явно не по росту и привлекла бы внимание полицаев, а у Жени и Нюши документы отсутствовали. Поэтому решили рискнуть и добираться в темноте.
В ночном осеннем небе светила полная, слегка рыжая луна — помощница и в то же время угроза для беглянок. Ее призрачного света хватало для того, чтобы ориентироваться в лабиринте улиц, но она же могла выдать их передвижение.
Они осторожно пробирались в тишине словно замершего в испуге города по пустынным темным улицам, то и дело останавливаясь, прислушиваясь. Они больше надеялись на слух, чем на зрение, и старались слиться с темнотой, которая возле стен была гуще. Наташа шла впереди, за ней Женя с Нюшей, которая еле передвигалась. Они жались к стенам домов и пытались ступать как можно тише. С Межигорской улицы они перешли на улицу Верхний Вал.
Скверик, разбитый на месте старого канала, разделяющего улицы Верхний вал и Нижний вал, за время войны совсем зарос. Наташа шепотом предложила перейти улицу и дальше идти по этому скверику, в котором, по ее мнению, было безопаснее, чем на улице, несмотря на прикрытие стен. Они осторожно перешли улицу и стали пробираться от дерева к дереву, которые, на их счастье, были здесь густо посажены. В конце скверика Наташа шепотом торжествующе сообщила, что они вышли к улице Глубочицкой, где находится родительский дом, и им осталось пройти всего метров двести. С левой стороны виднелись стены Фроловского монастыря, еще в двадцатые годы закрытого советской властью и превращенного в склад, ныне заброшенного и пустовавшего, с распахнутыми настежь металлическими воротами, от которых сохранилась лишь одна половина.
Наташа вышла из-под тени деревьев и начала осторожно перебегать пустынную улицу, но, оказавшись на середине, внезапно бросилась обратно.
— Патруль! — простонала она.
Говорить это уже не было необходимости. Женя услышала крики, а в желтоватом свете луны-предательницы увидела бегущие к ним со стороны Глубочицкой улицы четыре тени.
«Они видели только одного человека и не знают об остальных... Можно отбежать на пару десятков шагов и затаиться. Если они найдут Нюшу и Наташу, то вряд ли станут искать дальше. Темнота спасет меня... А можно...»
Надо было принимать решение — времени на раздумье не было. Женя прошептала: «Спрячьтесь!», выбежала на открытое место, чтобы ее увидел патруль, и помчалась к стенам заброшенного монастыря.
Уловка сработала: патруль, пробежав мимо скверика, бросился за Женей. Она успела вбежать в открытые ворота монастыря до того, как начали стрелять. Она бежала по крутой каменной лестнице и слышала, как позади пули с неприятным звуком впиваются в кирпичную кладку церковной ограды. Она обогнула церковь без купола, стараясь добежать до противоположной стороны монастыря, который примыкал к Замковой горе. Она знала, что там есть тропинка, которая ведет на заброшенное монастырское кладбище, расположенное на горе, где можно будет спрятаться. Раздалось несколько выстрелов, пули просвистели рядом, пощадив ее. Ей осталось сделать всего несколько шагов, чтобы скрыться за углом монастырского строения, которое защитило бы ее от пуль, помогло скрыться от преследователей и подарило надежду на спасение. На бегу она оглянулась. Ее преследователи остановились у ворот, стреляя из карабинов и не изъявляя особого желания бежать за ней. Но их было всего трое! Похоже, они почувствовали неладное и послали одного проверить скверик.
![Георгий Гуревич - В зените [Приглашение в зенит]](/uploads/posts/books/68105/68105.jpg)
