Анри Рюэллан - Полуночный трубадур
Она подняла на Бруно рубиновые глаза, и кавалер убедился еще раз, что в определенные моменты они бывали непроницаемы.
— Давехат, — сказал кавалер, — вы еще можете спастись! Я допускаю, что следует отказаться принять бой, если он заведомо окажется проигранным, но космос… космос безбрежен! Ваш звездолет еще может улететь, выиграть в скорости, ведь сторожевики тяжелее и хуже маневрируют в пустоте. Улетим к Венере, к Земле, куда угодно!
Прекрасная точеная рука поднялась и, сверкнув кольцом, остановила его речи.
— Кокдор, вы забываете, что я восстановила против себя все власти, все миры, ведь величайший секрет SOS касается всех цивилизаций, куда бы я ни направилась…
— Это безумие, Давехат!
Вновь непроницаемая улыбка. Давехат повернулась к Окфу.
— Ты знаешь, что делать, действуй!
Меркурианец козырнул и принялся нажимать кнопки.
— Я не позволю!
Кокдор бросился к Окффу, понимая, что тот собрался отклонять курс корабля от идеальной линии экватора, чтобы бросить его за горные цепи и облака.
Но Давехат уже отдала короткий приказ по интерфону. Трое меркурианцев стрелой влетели в кабину управления и по знаку жрицы бросились на Кокдора, освободив Окффа. Ракс свистнул, раскрыл крылья и развернулся для атаки. Меркурианцам пришлось отступить, так ужасен был пстор в ярости.
Давехат мигом оказалась между кавалером и охранниками.
— Послушайте, кавалер, я совсем не хочу стать причиной вашей смерти. У нас есть летающий челнок, вы спасетесь на его борту вместе с вашими друзьями. Сейчас нам ни к чему драка.
— Давехат, бедная вы моя, это — самоубийство!
— Умоляю вас, не надо таких слов, Бруно, — произнесла она неожиданно ласково. — Успокойте, пожалуйста, Ракса. Только вы это можете.
Он вздохнул и потрепал пстора по загривку. Конечно, Давехат была права, и ее решение было единственно возможным.
С этого момента время понеслось стрелой.
Меркурианцы поняли, что гибель звездолета близка, — он уже отклонялся к полыхающему полушарию, — и поспешили подготовить бортовой челнок, небольшую космическую капсулу, способную взять на борт дюжину пассажиров.
Жолена, Дон Клиффорд, Люк Дельта с Доротеей в кармане и капитан Фарт перебрались на борт спасательного корабля. Туда же меркурианцы пригласили и Кокдора.
Хотя сторожевые корабли приближались с потрясающей скоростью, они не могли пересечь некую определенную черту, потому что последствия этого могли стать катастрофическими. Бруно был мертвенно-бледен. Меркурианцы любезно, но настойчиво просили его поспешить, потому что промедление грозило гибелью его друзьям. Слезы подступали к его горлу, но последний аргумент убедил его, он ощутил, что звездолет уже теряет устойчивость.
Он в последний раз взглянул на меркурианскую жрицу.
— Прощайте, Давехат.
Горло перехватило. Менее часа назад эта женщина трепетала в его объятиях, познав любовь на пороге смерти, и вот он терял ее навсегда. Его печаль была безмерна, потому что Давехат была молода, умна и прекрасно знала, как и он, одну из самых фантастических тайн, когда-либо открывшихся человеку.
В глазах с рубиновым отблеском мелькнула тень.
— Прощайте, Бруно, — прошептала Давехат.
Он вышел из командной кабины вместе с торопившими его провожатыми. Жолена и трое других землян с облегчением встретили его в спасательном корабле: Они уже начали подозревать, что он хочет разделить судьбу Давехат.
Дверь захлопнулась. Люк Дельта, опытный пилот-испытатель, взялся сам вести челнок.
Через иллюминаторы они увидели, как летающая тарелка набрала скорость и ринулась к. вершинам облачных гор.
Вдруг она вспыхнула, таким сильным оказалось охватившее ее солнечное излучение. Вскоре сияние стало невыносимым для глаз. Наблюдатели со спасательной капсулы и со сторожевиков поняли, что звездолет, подставив себя прямым лучам Солнца, раскалился добела и загорелся. Всем показалось, что меркурианский звездный корабль растворился в огненной феерии и навсегда исчез за гигантской облачной стеной.
“Спортиф” возвращался на Землю.
Кокдор был озабочен. С помощью Люка Дельта он составлял как можно более полный отчет о пережитых ими событиях. Он старался помочь Жолене, Дону Клиффорду и капитану Фарту, которые, сами того не желая, оказались замешаны в восстании.
Кавалер особенно упирал на то; что украденные записи были уничтожены вместе с магическим фильтром, поэтому опасность, исходившая от этой истории, больше не существовала и обвинять всех троих было не в чем.
Оба старательно корпели над текстом, но время от времени Люк отрывался от работы и задавал кавалеру мучивший его вопрос:
— Кокдор… все это безумие, не так ли? Все, что мы видели или думали, что видели? Нет! С мертвыми нельзя разговаривать! Там, наверху, просто перестраховались, нечего было устраивать такой переполох, принимать такие драконовские меры. Ну скажите, что у меня были галлюцинации, бред, воздействие гипноза или наркотиков! Чем больше я думаю, тем чаще говорю себе: и. слава богу, что все эти фильтры и записи остались на борту звездолета! Жаль только, что люди погибли.
Задумавшись, Кокдор не отвечал.
— Бруно, ответьте! Не хочу верить, что Давехат и ее друзья отдали свои жизни зря, это было бы ужасно! Ах, голова идет кругом.
Что это было — правда или сон?
Кокдор смотрел на него и молчал, не в силах найти подходящие слова. Вдруг он вспомнил одного из посланцев, того мудреца, который явился неизвестно из какого мира, неизвестно из какого времени; того, который и подсказал ему ответ.
Он приложил палец к губам.
Морис Лима
ПОЛУНОЧНЫЙ ТРУБАДУР
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ. ТРИНАДЦАТЫЙ ВЕК
Глава 1
Ветер почти полностью разогнал тучи на небе, под его резкими порывами таяли последние облака.
Сияла луна, полная луна, похожая на кусок сверкающего металла; под ее ослепительным светом четко, как на гравюре, выступали окрестные поля и леса, реки и долины, и возвышающийся на высоком крутом холме замок, гордость и оплот Кревкеров.
Амори де Кревкер — каждому известно это имя в его владениях — сейчас на охоте, ведь охота — самое любимое развлечение всех знатных сеньоров в тринадцатом веке. Он гонит вепря, оленя, охотится на волков, и всегда в компании со своим соседом по поместью — мессиром де Мортимером.
Однако ходят слухи, что эта общая страсть к охоте — всего лишь предлог, и оба феодала договорились заключить союз между Иоланой, племянницей и воспитанницей де Кревкера, и Игорем, наследником Мортимера. Вопрос о заключении союза на таком уровне решался, естественно, родителями и отвечал, прежде всего, интересам военного могущества. Соединить Кревкеров и Мортимеров — честолюбивые планы…
Но при этом, однако, забыли поинтересоваться мнением самих молодых людей. А между тем Иолана, любимица де Кревкера, была, как твердила молва, девушкой очень образованной: говорила по-латыни, любила музыку, частенько принимала трубадуров и бродячих артистов, пела, сочиняла стихи, вела ученые беседы с богословами; и, вероятно, была бы не в восторге от перспективы стать супругой Игоря, бледного дегенеративного молодого человека, единственным достоинством которого была его непроходимая глупость.
На землю упала ночь. Затихла деревня, прижавшись к подножью замка. Пробил колокол, призывающий к тушению огня, и никто не осмеливался нарушать этот указ Кревкера, освященный церковью, которая и сама не грешит, хотя и имеет право отпускать грехи, свои и чужие…
Но в одной из башен замка, кажется, бодрствует мэтр Волюбилис. Наверное, он изучает какой-нибудь древний колдовской манускрипт, а может быть, просто задрал свой нос к звездам.
Он не совсем в ладах с духовенством, но де Кревкер ему покровительствует. Граф немного побаивается старого звездочета, но частенько обращается к нему за советами.
Между прочим, Волюбилис объявил, что планы Кревкера выдать племянницу замуж встретятся с большими трудностями и некие неизвестные силы воспрепятствуют осуществлению этого союза.
Дом Бонифаций, капеллан де Кревкера, пообещал со своей стороны призвать на помощь силы небесные. С небом, как ему казалось, он был в хороших отношениях благодаря благосклонности епископа и святого инквизитора соседнего города.
На вершине одной из башен светится еще одно окно; оно даже не зашторено. Но это никого не смущает. Ведь всем известно, что это личные покои Иоланы де Кревкер и что образованная владелица замка даже ночью продолжает свои занятия науками и искусством.
Тишина вокруг. И в этой тиши из леса, окружающего холм, поднимаются тысячи таинственных звуков. Начинается пылкая и таинственная ночная жизнь различных тварей, которые просыпаются под лунным светом. Из болот доносятся хриплые, и в то же время приятные песнопения лягушек, воспевающих ночное светило.
