Василий Головачёв - Русская фантастика – 2017. Том 1 (сборник)
Варма предприняла еще одну попытку заполучить капсулу. Я ощущал силу ее необъяснимого для меня желания вернуться туда, где она, как мне казалось, жестоко страдала от боли. Если прислушаться, ее визг до сих пор звучал во мне, отдаваясь режущим кости эхом. А ведь считается, что женщины слабее мужчин. Физически, может, и слабее. Пользуясь этим, тогда, на нарах, я проявил твердость.
– Спи, – буркнул я ей и рухнул в темноту спиной вперед.
* * *Весь следующий день прошел, как в тумане. И это был не тот приятный туман, который окутывает после хорошего вечернего прэйва. Приятной я считал легкую усталость, которая сменяется расслаблением, состоянием сытости, удовлетворенности и легкого пресыщения, когда ничто не имеет особого значения. Нет, теперь все было иначе. И хотя я причастился эфедрином во время утреннего прэйва, лучше не стало. От багрового света слезились глаза, в черепе свинцовым слитком колотилась боль. Пахать впервые в жизни было в тягость. Я едва таскал себя по забою и с нарастающим раздражением слушал ругань Бо, похожую на крысиный писк. Варма злилась на меня за то, что я отказал ей в дозе, а я злился на Варму за то, что мне хреново, а она не понимает, до какой степени. Или делает вид, что не понимает. Я успокаивал себя: должно быть, у меня просто негативная реакция или тяжелый отходняк, если это не одно и то же. В таком случае я всего лишь дороже платил за удовольствие… Не помогло.
Как следствие, работал я намного хуже, чем обычно. Работа стала казаться мне грязной, однообразной и бессмысленной. Выручала Варма, которая вкалывала за двоих, хотя я чувствовал, что от этого она не в восторге. Все-таки девки лучше умеют притворяться. А еще я постоянно был настороже – во-первых, ждал, не появится ли инспектор, а во-вторых, опасался очередной встречи с Кабаном. Не случилось ни того, ни другого, и после сигнала об окончании смены я выдохнул с облегчением.
Впереди было воскресенье, выходной день, но меня волновал не выходной, а ближайшая ночь. И мой Старший, обернувшийся файтером. Наверное, Варма заразила меня своей противоестественной тягой к… А к чему? Ну, для начала к боли. Не знал, что так быстро становятся мазохистами. Лично мне хватило нескольких часов. Может, кроме боли мне мерещилось что-то еще? Будто некто нашептывал по внутренней Сети: ты побывал только в самом начале… И повисал вопрос: чем вы, детки, готовы заплатить за то, чтобы пойти дальше, гораздо дальше?
Теперь я всерьез беспокоился по поводу того, позволит ли мне мой Старший вставиться снова или вышибет раньше, чем я получу неизведанный кайф. А может, дело вовсе не в кайфе, а в том, что я увидел постурбан со стороны, с неба, из-за установленных кем-то пределов, увидел землю, как она есть, и роскошную жизнь Верхних? Ведь явно было что-то опасное для Старшего в этом моем взгляде с высоты – настолько опасное, что он взбесился и довел меня до кошмара. А если верить Фазилю… Нет, я уже не знал, кому и чему верить. Это было хуже всего.
Однако во время вечернего прэйва туман рассеялся, и мне стало почти смешно: зачем я вообще глотал это дерьмо прошлой ночью? Разве мне недостаточно игрушек в Сети? Жизнь снова была простой и приятной. Я был бы дебилом, если бы променял ее на что-нибудь другое.
* * *Заснул я без проблем, а проснулся посреди ночи и уже с проблемами. Лучше бы наоборот. Если по порядку, то дело было так. Когда вырубили свет, я закрыл глаза и почти сразу ощутил притяжение. Тянуло в ту особенную темноту, что бывает только за опущенными веками, а там меня уже поджидала моя Старшая. Вернее, ее голос. Поначалу он доносился будто издалека, и слов я не различал. Но, погружаясь в сон, я ориентировался на голос и двигался на него. Мне хотелось поскорее к Старшей, очень хотелось. Ее голос обволакивал, под его защитой я был в безопасности и покое. Это о чем-то напоминало, но я не мог вспомнить, о чем. И вдруг все прервалось.
Меня толкнули, и я очнулся. Варма нависала надо мной.
– Эй, ты чего? – спросила она, увидев, что я не притворяюсь.
– Что?
Она хмыкнула:
– Спать надумал?
– Да.
– Не выделывайся. Доставай.
– А может, ну его? Что-то не так с этой дурью…
– Они у тебя?
В ту минуту я почти пожалел, что не спустил капсулы в унитаз, но было поздно. Полез в карман за упаковкой. Варма аж тряслась от нетерпения. Вырвала у меня из рук пластик и отломила две дозы.
– Эй! – возмутился я. – Какого хрена?
Она не тратила времени на ответ и сунула обе капсулы в рот, прежде чем я успел помешать. У нее была хорошая реакция. Куда лучше, чем у меня.
Потом Варма отвернулась и отодвинулась на самый край. С чувством легкой обиды (ладно, утром сочтемся) я снова закрыл глаза. Заснул почти так же быстро, как в первый раз. Бархатная чернота, манящий голос вдалеке. Обещание нежности и покоя… Но не этой ночью.
Что-то раскололо темноту – то ли вопль, похожий на молнию, то ли молния, похожая на вопль. От неожиданности я подскочил. Едва не расшиб голову о верхние нары. Взрыв на руднике? Катастрофа? Или просто плохой сон? А может, вчерашней дозы хватило, чтобы у меня начались галлюцинации?
В бараке стояла тишина, если не считать звуков совокупления в дальнем углу, а у меня в башке еще блуждало эхо дикого вопля. Кричала Варма – в этом не было сомнений. Потом я понял, что ее нет рядом. И что с ней случилось что-то плохое. И что она не в бараке и даже не в лагере, а где-то очень далеко.
А то, что такого не могло быть, не имело значения.
* * *Я стоял в проходе, пошатываясь от странного, даже дурацкого ощущения, будто мясо в моем теле распределилось по-другому. Не похоже на опьянение. Вообще ни на что не похоже. И еще страннее: на ум мне приходили слова, которых раньше я не мог выговорить даже про себя. Но это мелочи. Было плохо, по-настоящему плохо. Ничего не болело, однако в ту ночь я узнал, что «плохо» не всегда означает физическую боль. Это было бескровное страдание. Чистое, вызванное не тяжелыми телесными повреждениями, а черной дырой в сознании. Страдание настолько глубокое и мучительное, что даже мне стало ясно – никакая аптека тут не поможет. Поможет разве что перепрофилирование или смерть, но я был слишком молод и наивен, чтобы добровольно выбрать любой из этих вариантов.
Оставалось избавиться от инструмента пытки. Без всяких доказательств я знал, что для этого мне нужна Варма, само ее присутствие. Но Вармы рядом не было, и я должен был найти ее. Во что бы то ни стало вернуть себе ампутированную конечность и пришить, пока не поздно. И чем скорее, тем лучше для меня же. О том, чтобы попытаться заснуть, не могло быть и речи. Каждый мой нерв находился под электротоком, сила которого постепенно возрастала.
Я кое-как оделся и выбрался из барака. По-моему, никто не заметил моего ухода. А если даже заметил, мне было наплевать. К тому времени для меня все, кроме Вармы, сделались чужими.
Лагерь спал. Была самая глухая пора ночи. Но не для меня. Внутри выла голодная, ненасытная мука, источник которой при этом находился где-то снаружи. И я не знал где. Я не чувствовал направления, только расстояние, которое невозможно измерить. Это была очередная нелепость – вроде как проклятая математика, которую я ненавидел, с ее мнимыми числами и делением на ноль.
Я попал в безвыходное положение. Обреченный на поиски вынутой из меня половины, я не знал, куда двигаться. Дергался на месте, как слепой, которого поджаривают снизу. Наконец до меня дошло: либо я должен делать то, что должен, отключив мозги и не рассуждая, либо… принять дозу. Второе было проще, но я выбрал первое. Наверное, я все-таки трус. А может, до прошлой ночи слишком долго был счастливчиком, не осознавая своего дармового счастья.
Мозги отключились сами собой, когда страдание достигло пика. Казалось, вот-вот взорвется сердце; стальная петля сдавила грудь, не позволяя дышать. Я зашатался, сделал непроизвольный шаг, второй, третий. Да, единственной возможностью не задохнуться было непрерывное движение. Я побрел к северным воротам. При минимуме освещения не составляло труда держаться в тени. Меня вел инстинкт, о наличии которого я даже не подозревал. Если так двигаются животные, то я сделался кем-то вроде раненого животного. Точнее сказать не могу – животных я видел только по Сети.
Мыслей о Варме у меня не осталось, как и любых других, но я по-прежнему жестоко страдал, ощущая ее отсутствие – будто рану в груди, всасывавшую в себя воздух из моих легких, и одновременно ее присутствие – словно невидимое щупальце, растянувшееся до бесконечности и исчезавшее где-то за горизонтом. На самом деле все было гораздо сложнее. Так сложно, что даже умнику Фазилю не хватило бы слов.
Ворота были открыты – как почти всегда. Только идиот добровольно уйдет из лагеря. Похоже, этой ночью таких оказалось сразу двое. Я заметил чей-то силуэт в двадцати шагах от себя. Человек двигался не скрываясь. Если он попытается меня задержать… Я был готов на все. В ту минуту – действительно на все. И само собой, не собирался прятаться. Хотя, может, и следовало.
