Марина Дяченко - Пандем
— Что?!
Ким спрыгнул с моста на неровные, под старину, плиты перед зданием театра. Перед глазами у него прыгал инженерный отчет — противопожарка в театре действительно была на реконструкции два года назад и с тех пор так и не…
Сразу несколько мыслей. Первая: почему именно сегодня? Когда чуть не на моих глазах погиб ни в чем не виновный пятнадцатилетний парень?
Вторая: ну почему до них ничего не доходит?! Кто отвечает за эту чертову пожарку, ведь отвечает кто-то…
А давай зажигать спички и кидать их на ковер?
А давай выбросим этот огнетушитель и на его место поставим стереоэкран?
Семейное зрелище. От четырех до ста четырех.
«Пусть твоя правая рука пугает их расплатой и смертью, а левая пусть успокаивает и говорит, что смерти нет, — вот как в „Комистре“…»
— Александра?!
Нет ответа.
— Координация — «Комистр» — общая тревога…
— Есть тревога. «Комистр» — тревога — пожар, пожар, пожар…
Вход в театр был устроен с элементами виртуалки; сейчас иллюзия отключилась, вместо заманчивой тьмы и замшелых фосфоресцирующих стен показались гладкие бетонные блоки и широкая металлическая дверь. Из двери, едва не сшибая Кима, выскочила женщина лет шестидесяти с двумя крохотными девчонками, которые, казалось, летели за ней по воздуху…
У женщины были выпученные от ужаса глаза. Ким успел подумать: она прежде всего спасает детей. Она из наших, из допандемных…
Люди бежали, сталкиваясь, грозя затоптать друг друга; сквозь суету и помехи в сети Ким вдруг принял вызов от Александры.
— Где?!
— Здесь дым, полно дыма…
Дым стоял стеной, выедал веки, по внутреннему Кимову экрану бежали помехи; на инженерной схеме значились четыре механические лестницы, из которых сработали две…
И вдруг — р-раз! — одновременно раскрылись окна по всему фасаду, квадратные окна, прежде скрытые металлическими шторками. Из всех одновременно хлынул дым, и Ким направил обе сработавшие лестницы к окнам третьего этажа…
В небе наконец-то появилась первая пожарная леталка.
Ким карабкался вверх. Лестница была без эскалатора; он был уже почти у цели, когда из окна второго этажа — по счастью, не прямо под Кимом, а значительно левее — с радостным хлопком выпрыгнуло, как на резиночке, оранжевое пламя.
— Сколько…
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся триста двадцать взрослых и сто пять детей… Сто четыре ребенка… триста восемнадцать взрослых… сто три ребенка…»
«Статистическую считывалку они себе поставили, — подумал Ким с ненавистью. — Считывалку, чтобы тешить самолюбие… А элементарную пожарку!..»
«Двести девяносто три взрослых… девяносто восемь детей… девяносто пять детей… двести семьдесят взрослых… двести семьдесят один взрослый!»
Ким спрыгнул с подоконника. Коридор был пуст, распахнутые двери вели в зал. Внизу, в партере, уже никого не было — все толпились у выходов; по правой стороне портала растекался, как богатая мантия, очень яркий короткошерстный огонь, а слева была глубокая, казалось, ощутимая на ощупь темнота, и там, кажется, продолжался кусочек спектакля — танцевали зеркальные призраки, ни живые, ни мертвые, ни реальные, ни иллюзорные…
Вверху, над сценой, огонь вдруг набрал силу и сделался пушистым, как лунный кот. Ким отпрыгнул обратно в коридор и плотно закрыл дверь.
— Кто здесь? Сюда! Здесь выход!
Треск. Содрогнулся пол. «Маску мне, — подумал Ким. — Кислородную маску… нет даже матерчатого носового платка, чтобы помочиться — и через влажную ткань дышать… Пандем, да помоги же мне!»
Именно сегодня…
— Справка?
«Справка: в помещении „Комистра“ сейчас находятся сто пятьдесят семь взрослых и восемьдесят два ребенка… восемьдесят два… восемьдесят один…»
Внизу кричали.
Задержав дыхание, он сбежал по лестнице. Две женщины и маленький мальчик пытались выломать дверь, открывавшуюся вовнутрь; ему стоило большого труда вытащить их из мышеловки, доставить к окну третьего этажа и спустить по лестнице. Старшая женщина спускалась первой; Ким передал ей ребенка. У него интуитивно не было доверия к молодым — те скорее озаботятся собственным спасением…
Он смотрел, как они спускаются.
Пламя било уже из трех или четырех окон. В озере стояла, по брюхо в воде, как огромный бегемот, пожарная машина, и тоненькая струйка била в бок горящему театру — как-то жалобно, несерьезно…
Пожарная леталка поливала пеной крышу правого крыла, и оттого казалось, что выпал густой снег и скоро Новый год.
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся шестьдесят взрослых и тридцать два ребенка…»
— Ким! Ким Каманин, ответь Тамилову!
— Я в театре, Алекс. На третьем этаже.
— Уходи. Сейчас специалисты…
— Где Александра?
— Она вышла. Она уже снаружи. Спускайся, там скверно с перекрытиями внизу…
— Под суд планировщика вместе с ответственным за эксплуатацию…
— Иди к черту, спускайся, слышишь? Ничего с ними не станется, выйдут все…
— Алекс… Послушай… Мы вышли из шлюза — сегодня…
— Что?! Ты надышался, бредишь?
— Скажи своим, что, если мы не спасем этих людей, их никто не спасет… Никто!
Вторая пожарная машина остановилась в озере. Третья. Они стягивались и стягивались, слетались, как пчелы к цветку, к горящему зданию театра, их хоботки — струи пены из шлангов — гладили огненные листья, и плодом их любви были клубы плотного, почти осязаемого дыма…
Технология… огнетушения… каменный век… Пандем… излишне…
Но Пан ведь встроил в это старое здание совершеннейшую противопожарную систему! Почему он не позаботился о том, чтобы заранее открутить руки тем, кто разберет ее потом — за ненадобностью?!
Ким бежал по четвертому этажу, заглядывая во все двери. Виртуальная отделка коридоров сбоила; стены то покрывались рыбьей чешуей, то становились гладко-белыми, как яичная скорлупа. Забившись под диван в углу, сидели двое перепуганных подростков; Ким не без труда выцарапал их из укрытия и помог выбраться из окна.
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся пятнадцать взрослых и девять детей…»
«Тревога. Общая тревога. Пожарные модули один, три, пять и шесть у „Комистра“».
«Тушение затруднено планировкой здания. Невозможно приблизиться к очагу… Организуйте эвакуацию людей с острова. Внимание: эвакуацию людей, мы не можем подойти к очагу…»
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок…»
Ким остановился. Один взрослый — это я… Все. Надо уходить.
— Алекс. Я ухожу.
— Твоя лестница горит. Иди на крышу, тебя снимет леталка.
— Понял.
— Поторопись…
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
Ким споткнулся. Как?..
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
— Алекс! Где твои спасатели?!
Тишина. Алексу сейчас не до разговоров с Кимом…
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
— Координация, ответьте Каманину.
— Идет тушение. Угроза обвала перекрытий на втором этаже.
— Где люди?
— Нет информации…
Сигнал вызова. Незнакомый сигнал.
— Каманин слушает…
— Ким… Это я.
Он остановился. По полу — длинному, как лента, полу узкого коридора бежали зеркальные волны, оттого казалось, что Ким стоит не то на пленке воды, не то на лезвии…
— Кимка… Я… собственно, мне Аля позвонила… пожалуйста, уходи оттуда поскорей…
— Ты что, веришь, что я могу погибнуть? — спросил он, не узнавая собственного голоса.
— Да, — сказала Арина еще тише. — Мне страшно за тебя…
— Повтори еще раз.
— Мне страшно за тебя…
— Хорошо, — сказал он, помедлив. — Я уже ухожу.
— Кимка…
— Что?
— Ничего…
— Не волнуйся, — он перевел дыхание. — Не в первый раз…
И дал отбой.
«Справка. В помещении „Комистра“ сейчас находятся трое взрослых и один ребенок».
— Ким, это Алекс. Все, шутки кончены, они не могут удержать перекрытие. Там ни единого блока — виртуалка и доски, и эта чертова хренотень, которая плавится…
— Где люди?!
— Их нет на первом, на втором, на третьем. Где ты сейчас?
— На пятом…
— Иди на крышу.
«Пан! Пандем! Скажи мне, что я ошибаюсь… Что ты спасешь их, даже если я их не спасу…»
Снова закачался пол, и зеркальные волны исчезли. Теперь коридор был скучным, гладким, полным дыма, будто коммунальная кухня…
— Кто здесь? Эй, кто здесь?
…Наверное, он все-таки надышался.
Время растянулось, как резиновый жгут, и в чаду коридора, где он метался, заглядывая в ниши и ложи, за портьеры, за мониторы, за поросли искусственных лиан, ему представлялся деревянный домик, объятый огнем от фундамента и до самой крыши… И отовсюду бежали люди, несли воду в горстях, несли песок в подолах, по цепочке передавали ведра… Из рук в руки передавали из окон завернутых в мокрые тряпки детей…
