Пол Андерсон - Игры Сатурна. Наперекор властителям
— До завтра, — сказала она.
— Надеюсь, не в последний раз.
— И я надеюсь, обещаю, что таких дней у нас будет много.
Он смотрел ей вслед, пока шлюзы не закрылись снова и корабли не разошлись. Слегка пьяный, но не от алкоголя, он вернулся в салон, чтобы пропустить свой «ночной колпак».
— Выключи эту цветную мерзость, — сказал он, — Дай мне вид снаружи.
Корабль повиновался. На экране появились звезды и облако, из которого они возникали.
— Ее небо, — сказал Лори. Он плюхнулся на диван и стал восхищаться видом, — Я уже начинаю к нему привыкать, — сказал он. — Надеюсь, что я много отпусков проведу тут, по крайней мере на Киркасанте.
— Давен, — сказала Джаккарви.
У нее не было привычки обращаться к нему по имени и так нежно. Он вздрогнул.
— Да?
— Я… — На секунду последовало молчание, — Я не знала, как сказать тебе. Любая фраза, любые слова могут так же ошеломить тебя, как если бы я высчитала, чтобы произвести на тебя впечатление. Я ведь всего навсего машина.
Хотя он почувствововал беспокойство, он наклонился, чтобы коснуться панели управления. Она слегка дрожала от энергии машины.
— И я, старушка, — сказал он. — Но мы еще, кроме того, мыслящие организмы. Мы еще — люди.
— Спасибо, — сказал корабль, так тихо, что было еле слышно.
Лори взял себя в руки.
— Что ты хочешь мне сказать?
Она забыла сделать свой голос человеческим. Слова зазвенели металлом:
— Я закончила хромосомный анализ некоторое время назад. После этого я попыталась отсоветовать тебе проявлять определенные склонности, которые я заметила у тебя. Но теперь мне больше ничего не остается, как сказать тебе чистую правду. На этой планете они — не люди.
— Что? — заорал он. Бокал выпал у него из руки и выплеснул красное вино на палубу, — Ты с ума сошла! Записи, традиции, особенности, внешность, поведение…
Голос корабля заглушил его слова:
— Да, они происходят от людей. Но их предкам пришлось претерпеть огромные адаптационные изменения. Один из признаков — это то, что у них нет ночного видения. А тот факт, что они могут, например, переваривать тяжелые металлы, похожие на мышьяк, совершенно спокойно и они не причиняют им никакого вреда, можно интерпретировать как простой иммунитет. Но ты вспомнишь, что они находили всю пищу без мышьяка безвкусной. Разве это никогда не наводило тебя на мысль, что они просто создают себе условия для химической реакции, как это происходит в батарейке. И тебе следовало сделать выводы относительно их высокой толерантности к ионизирующей радиации. Это не может быть результатом их более сильных белков, не так ли? Нет, это просто потому, что они чрезвычайно быстро и безошибочно производят восстановление нарушения химического равновесия из этого источника. Это в свою очередь является еще одним признаком того, как отличается их ферментативная система от твоей.
Конечно, ферменты управляются ДНК клеток, которая, являясь молекулой, ответственной за наследственность…
— Стоп, — сказал Лори. Речь его была такой же невыразительной, что и у нее, — Я вижу, к чему ты клонишь. Ты собираешься сообщить, что твой хромосомный анализ все подтверждает. Мой вид людей и ее не могут иметь детей друг от друга.
— Верно, — сказала Джаккарви.
Лори задрожал, как будто ему было холодно. Он не отрывал взгляда с блестящего тумана.
— Ты не можешь говорить, что они не люди только из-за этого.
— Это просто вопрос семантики. И вряд ли это важно. За исключением того факта, что киркасантяне явно обладают инстинктивным влечением иметь детей.
— Я знаю, — сказал Лори.
И через некоторое время:
— Но ведь это не так уж и плохо. Они — высокоразвитое племя. Они могут нам очень пригодиться.
— Твои собственные гены — выше среднего, — сказала Джаккарви.
— Возможно. И что из этого?
Ее голос снова стал живым.
— Мне бы хотелось иметь внуков, — сказала она задумчиво.
Лори рассмеялся.
— Правильно, — сказал он. — Несомненно, они у тебя когда-нибудь будут. — И в его смехе звучали торжествующие нотки.
НАПЕРЕКОР ВЛАСТИТЕЛЯМ
Песню, Чарли! Ну-ка спой нам, Чарли!
— Давай, Чарли!
Все в обеденном зале были пьяны вдрызг, и младшие офицеры за дальним концом стола были лишь ненамного более шумными, чем старшие, сидящие рядом с полковником. Ковры и драпировки были не в состоянии заметно приглушить какофонии, складывавшейся из всеобщего гама, выкриков, топанья множества ног, хлопанья кулаками по дубовой столешнице и звона подымаемых кубков. Все эти звуки невообразимого веселья отражались от каменных стен и свободно висели в воздухе. Высоко под потолком среди теней, в которых прятались стропила, свисавшие с них полковые знамена колебались от сквозняка и тяги, словно норовя внести свою лепту во всеобщий бедлам. Мигающий свет факелов и камина отражался на трофеях и оружии, развешанных вдоль стен.
В предгорья вершины Эхо осень приходит рано, и снаружи сейчас бушевала настоящая буря. Ветер с ревом несся мимо сторожевых башен, а ливень барабанил на внутренних дворах с постоянным гулом, разносившимся по всем помещениям и галереям замка, словно оправдывая преданья о том, что случается каждый год в ночь на девятнадцатое сентября. Согласно этой легенде, в эту ночь все покойники, когда-либо служившие в полку, восстают из своих гробов и приходят из склепов к замку, пытаясь тоже поучаствовать в празднестве, но забыв, как это делается. Эта старая байка уже давно не тревожила никого ни здесь, ни в солдатских казармах, исключая разве что майора-колдуна. Третья дивизия — «Дикие рыси» — была известна как самая беспредельная банда разудалых буянов во всей Армии Тихоокеанских Штатов Америки, а из всех ее полков «Катящиеся камни» («Роллинг стоунз») из форта Накамура считались самыми лихими.
— Давай, парень! Запевай! Во всей чертовой Сьерре у тебя одного есть что-то, хоть как-то напоминающее голос!.. — поддержал полковник Макензи.
Он ослабил воротник черного мундира и откинулся назад, широко расставив ноги. В одной руке он держал трубку, в другой — стакан виски. Полковник был коренаст и крепок. Обветренное лицо с голубыми глазами изборождено многочисленными морщинами, и хотя короткие волосы у него на голове были совершенно седыми, усы по-прежнему оставались вызывающе рыжими.
— Чарли, мой милый, мой милый, мой милый… — пропел капитан Халс.
Он умолк, когда шум начал понемногу стихать. Молодой лейтенант Амадео поднялся из-за стола, ухмыльнулся и затянул песню, которую знали все в полку:
Я — «Рысь», я — страж границ лихой,
Мой клич: «Стоять до гроба!»
Иду в дозор — мороз такой,
Что скоро треснет…
— Прошу прощенья, полковник…
Макензи резко развернулся, уставившись на сержанта Ирвина. По выражению лица сержанта он сразу сообразил, что новость не из приятных.
— Что там еще?
Я, черт меня дери, герой.
Хоть из наград пока
Я удостоен лишь одной —
«Пурпурного древка»!..
— Только что получено сообщение, сэр. Вас бы хотел увидеть майор Спайер. Прямо сейчас…
Спайер терпеть не мог напиваться и потому добровольно остался дежурить. Обычно в праздник офицерам приходилось тянуть жребий. Макензи похолодел, вспомнив последние сообщения из Сан-Франциско.
Пьяный хор подхватил припев, не обратив ни малейшего внимания на полковника, который выбил трубку и поднялся из-за стола.
Бьют пушки — TPAM!
Тара-ра-рам!
Снаряды — БАХ!
Ракеты. — ЖАХ!
Разрывы па разрывах,
Короче — сущий ад!
Ох, мать моя родиая,
Роди меня назад!..
В узком кругу принято было считать установленным фактом, что любой истинный вояка из «Диких рысей», даже накачавшийся пойлом по самые барабанные перепонки, всегда будет действовать успешнее, чем его абсолютно трезвый соперник из любой другой дивизии. Макензи полностью проигнорировал звон у себя в ушах и забыл про жидкое пламя, бегущее у него по венам. Твердой походкой он пересек зал и вышел через дверь, почти машинально прихватив свою перевязь с саблей с вешалки, стоявшей рядом с ней. Песня продолжала доноситься до него и в коридоре.
В геройском рационе
Проблемы с «мясом» нет.
Ты свой кусаешь сандвич,
А он — тебя в ответ!
Наш кофе — просто супер,
Болотная бурда.
Вот кетчуп — хочешь «закосить»,
Им можно рану смастерить —
Еще туда-сюда…
Тут остальные взревели:
Бой барана,
Как набат,
И горы, как
Приглашенье в ад…
В галерее факелы были развешаны далеко друг от друга. С портретов на стенах за полковником с сержантом наблюдали бывшие командиры полка. Глаза их прятались в гротескных тенях. Шаги здесь раздавались чересчур гулким эхом.
