Павел Виноградов - Деяние XII
– Не переходит, – заверил Сахиб. – Я действовал через наших людей в пятом управлении КГБ. Подробности позвольте оставить при себе, дядюшка Цзи, – он поклонился китайцу, который поклонился ещё ниже, и сел, сохраняя кукольную улыбку.
– По-озвольте спросить, Сахиб, сэ-эр, – Мэм по-южному слегка растягивала гласные.
Сахиб утвердительно кивнул и вновь взялся за йо-йо.
– Мы раскрыли личность Отрока ещё три года назад. Почему в отношении него до сих пор не предпринималось никаких действий?
– Спасибо, это хороший вопрос, – президент, казалось, опять был полностью поглощен игрушкой, но речь его оставалась ровной и гладкой. – Во-первых, позволю вам напомнить, мы уже один раз очень сильно ошиблись, решив, что личность Отрока нами установлена. К счастью, это не имело катастрофических последствий и даже принесёт Клабу ощутимое преимущество. Но это нам урок, что такие сведения надо подолгу и по многу раз перепроверять. Чем мы эти годы и занимались. А во-вторых, как можно воздействовать на Отрока?.. Мы даже не понимаем природу сил, которые воспроизводят их. Знаем только, что в узловые моменты Игры возникает некий юноша, который призван свершить Деяние в пользу врагов. Но мы не можем сказать, что он их креатура, ибо всегда действует самостоятельно, хотя при их помощи. И мы знаем, что они сами ищут родившегося Отрока. Если уничтожить его, неминуемо появляется другой, который довершает Деяние, или так ломает конфигурацию Игры, что мы терпим поражение в раунде. Позвольте напомнить, что произошло в двенадцатом веке, когда наши предшественники сразу раскрыли Отрока и сначала заразили его в детстве проказой, а потом, когда стало очевидно, что болезнь не помешает его Деянию – ликвидировали. Но вскоре выяснилось, что одновременно с этим Отроком на другом конце ареала Игры родился другой, о котором мы ничего не знали. И все годы, пока наши средневековые коллеги занимались одним малышом, второй накапливал силы. Счастье, что тот решил не совершать Деяние, но стать великим завоевателем. Однако и в таком качестве он сотворил дела, надолго исключившие наших предков из Игры.
– Осмелюсь заметить, – елейно прошелестел дядюшка Цзи, – в том, что Отрок Шестой не совершил Деяния, немалая заслуга Белого Лотоса – наших предшественников из Срединной Империи, которые всё же, простите меня за это напоминание, вовремя раскрыли его. Их стараниями он был захвачен в юности и ориентирован лишь на внешние проявления своего могущества.
– Мы это с благодарностью помним, – Сахиб поклонился в сторону китайца, – правда, как известно, вашей родине такой выбор Отрока вышел несколько боком…
Цзи лишь молча поклонился в ответ. Его улыбка не изменилась нисколько.
– Итак, – продолжал Сахиб, – убивать Отрока бесполезно и даже вредно. Но можно отвлечь от его миссии, как это сделали почтенные предки дядюшки Цзи с Шестым, или уже Клаб – с Десятым.
– Но в данном случае, – продолжал лекцию президент, – такой вариант был невозможен – Artel раскрыла Отрока гораздо раньше нас, и все это время он находился под её контролем. В такой ситуации я принял решение лишь наблюдать, вмешавшись в момент, когда противника можно будет застать врасплох… Однако, – Сахиб чуть поклонился в сторону Милорда, – теперь этот план сорван.
– Я уверен, – помолчав, заключил Сахиб, – что Отрок уже информирован о своей миссии, а это значит, что новый раунд миновал латентную фазу. И не мы в нём владеем инициативой…
Йо-йо исчезло. Президент тускло сообщил:
– Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра.
Коротко поклонился, и, резко повернувшись, направился к лифту.
Дверцы шкафчика, скрывавшего лифт, распахнулись.
Он ждал в бунгало, лежа на бамбуковой кушетке – нагой.
Мэм, все ещё в строгом деловом костюме, шагнула к нему. Смуглое юное тело в оправе из матово отблескивающих шёлковых подушек казалось ей невообразимой драгоценностью, столь изысканной, что это граничило с непристойностью.
Гора Креста укуталась в ночное покрывало. Шум прилива, короткие крики бессонных птиц, говор деревьев под ветром гармонично сливались с тихой музыкой:
Mama loves her baby,
And Daddy loves you too
And the sea may look warm to you babe
And the sky may look blue
Ooooh babe
Ooooh baby blue
Сердце Мэм колотилось, как в двенадцать лет на первом свидании.
Он был сильно возбуждён и нисколько не скрывал этого. На припухших губах блуждала неясная усмешка. Светлые глаза глядели в упор, и то, что она разглядела в них, заставило её учащенно задышать.
Ей мучительно захотелось прикоснуться к нему, к самым сладким местам, которые затрепещут от прикосновений – нежнейшим темнеющим соскам, впадинкам над ключицами, и к этому, большому, сводящему с ума, воздетому к потолку.
Сделала ещё один шаг к кушетке. Его усмешка расширилась, показались белоснежные зубы.
– Жопа или голова? – неожиданно спросил он, ухмыляясь всё откровеннее.
Губы её раздвинула вожделеющая улыбка, показав блестящую внутри влагу и легкомысленную дырочку меж верхних зубов. Она судорожно взялась за верхнюю пуговицу жакета.
– Жопа, бэби, конечно жо-опа, – пролепетала покорно, порывисто сбрасывая одежду прямо на пол. Хотела снять большие профессорские очки.
– Оставь, – властно приказал он.
Лежали бок о бок. Её темные губы запеклись, глаза были закрыты. Всё ещё плыла в каком-то роскошном потоке: то ли Млечный путь восхищал к венцу вселенной, то ли ток её собственной крови уносил туда, где нет ничего, кроме вечной сладкой теплоты.
Его эмоции были не столь возвышены – он давно разучился отдаваться сиюминутным чувствам, хотя страсти продолжали довлеть над ним, как будто он и впрямь был всего лишь гиперсексуальным мальчишкой. Связь с Мэм была ему бесполезна, но он не сумел подавить влечения и нисколько не жалел об этом. Приподнялся на локте, рассматривая её слегка поблекшее тело, несущее едва заметные следы пары пластических операций. Как ни странно, это зрелище безумно возбуждало его, того, кто при желании мог обладать любой женщиной на планете. Но в данный момент он выбрал эту и был горд своей победой, словно впервые соблазнил одноклассницу-отличницу.
Вновь глубоко вдохнул её запах – смесь французских духов и жаркого негритянского пота. Его рука тяжело легла ей на плечо, нетерпеливо повернула на спину. Не открывая глаз, она тихо простонала. И он вновь набросился на нее, как голодный на истекающий соком кусок.
Ooooh babe
If you should go skating
On the thin ice of modern life
Dragging behind you the silent reproach
Of a million tear stained eyes
Don't be surprised when a crack in the ice
Appears under your feet
Она уже не понимала, было ли это песней из магнитофона, или рокот прилива вливает в её душу тревожные предчувствия.
– Я чувствую себя ста-арой развратницей, – проворковала она в подушку.
Сахиб, лежащий на спине, сосредоточенно раскуривая самокрутку, издававшую острый дурманящий аромат, сухо рассмеялся:
– Бэби, ты всё время забываешь, что я старше тебя на пятьдесят семь лет. И кто же из нас соблазняет детишек?..
Мэм зябко поежилась, хотя тропическая ночь была тепла и мягка, как пуховая перина.
– Я этого никогда не смогу понять и принять. И не хочу…
Он затянулся, задержав в себе дым, выдохнул дурманящий клуб и заговорил о другом. Речь его стала немного тягучей и замедленной.
– Ты правильно сделала, что спросила об Отроке… там, в зале… спасибо. Рано или поздно… рано или поздно надо было объяснять Клабу такую вот мою тактику. И лучше, что спросила ты… да ты, конечно, а не какой-нибудь дурак… вроде Милорда.
Он вновь рассмеялся в пространство. Ей не нравилось его состояние, но это была мелочь по сравнению со счастьем, которое она испытывала, изредка оставаясь с ним наедине.
– Почему ты пощадил Милорда? – спросила она, хотя ей не хотелось слышать ответ.
– А с чего ты взяла, что я пощадил? – Сахиб снова тихонько хихикнул. – Поверь, бэби, ему досталось… так, что ты и представить не можешь… И ещё достанется. Не сейчас… Нет, сейчас не время… потом… Пока нужен… Дурачок! Дурачок!
Он откинулся на подушки, посмеиваясь. Она смотрела на него со смесью ужаса и восторга.
– Что творится с ними, когда ты так смотришь? – она часто задавала ему этот вопрос и всякий раз получала одинаковый ответ:
– Хочешь узнать прямо сейчас?
И всякий раз со страхом выдыхала:
– Нет!
И всегда он на это ухмылялся. Но сейчас его явно тянуло на разговор.
– Это сила, бэби, большая сила. Да… Я впервые ощутил её, когда… меня посетило… Посетил… Ну, в общем, когда я окончательно решил… что никогда не стану взрослым.
– Кто тебя посетил, Кимбел? – она сумела скрыть волнение.
Перед ней чуть приоткрылась величайшая тайна Клаба, над которой ломали голову все его члены.
Сахиб опять захихикал:
– Тень, Дульси, большая чёрная Тень. Вот что меня посетило.
– Эта Тень подсказывает тебе решения?
В ней неожиданно проснулся исследователь, стоящий перед интригующей загадкой. Но Сахиб раздавил окурок в пепельнице и повернулся к ней. Сейчас его светлые глаза были переполнены потусторонним опаловым светом.
