Юрий Леляков - Битва во времени
«А это… точно по процедуре? — сквозь нервную дрожь мелькнуло у Джантара сомнение. — Как-то странно…»
Больше не донеслось ни слова — лишь удалявшиеся по лестнице, а затем по двору, шаги… А здесь, в спальне, тянулись мгновения напряжённо-тягостного молчания — и тоже никто не решался произнести ни слова. Рипаири стоял, как статуя, похоже, ещё не веря себе, что не отравлен… Потом наконец лязгнул запор медпункта (где всё упавшее и рассыпанное, как понял Джантар, не стали убирать — или оно уже было как-то неслышно возвращено на места), и зазвучали вверх по лестнице шаги: громкие — командира охраны, и едва слышные — Фиар.
— Рипаири, остаёшься дежурить в коридоре, — едва они оба вошли в спальню, распорядился командир охраны. — Сейчас 0. 40, смена через час…
Рипаири вышел, закрыв дверь. Свет остался непогашенным. Фиар сама подошла к выключателю и погасила его. Несколько мгновений прошли в напряжённом ожидании, но реакции на это не последовало…
— Талир, ты как? — спросила Фиар уже как бы на фоне расплывающегося в глазах у Джантара послеобраза спальни.
— Как будто в порядке, — ответил Талир. — Немного рябит в глазах. Нарочно поставили мощные лампы, что ли… Но скажи: что с отравой? Это на самом деле? И там действительно была банка? Да ещё из нашей столовой?
— И кто это были? — добавил Ратона. — Просто следственная бригада — или те, что проверяли нас тогда? Или вообще…
— В какой форме? — не дал договорить Итагаро. — И действительно были отравлены?
— Отравлены… — устало повторила Фиар. — Не был никто отравлен на самом деле. Просто освещение такое, что я увидела зелёный блеск у него в глазах. И не знаю, как вдруг придумалось… Надеялась, хоть время выиграем, дадим под видом противоядия рвотное. И ещё захотелось посмотреть: как поведёт себя директор, если его жизнь будет зависеть от нас? — призналась Фиар. — Но я не знала, что там следователь. Пришлось на ходу соображать заново. И тоже не знаю: удалось гипнотически воздействовать, или хватило страха — и нам очень повезло, что директор тоже увидел у следователя прожилки… Хотя… стадная психология, привычка к подчинению, нерассуждающей вере — какая невнушаемость… А банку они увезли не ту. Та, даже не знаю, от чего — осталась на столе. Но от чего-то особенного, я не знала, что у нас в складе есть такие. И надписи по-даларемски… Правда, рассматривать было некогда. А они нашли в мусоре и увезли другую, от обычных консервов местного производства, из нашей столовой, — немного сумбурно от волнения продолжала Фиар. — Где никакого яда не найдут. И главное: так и не поняли, кто определил отравление. Пусть разбираются, в своём ли уме командир охраны увидел прожилки у директора. И упаковку от рвотного потеряли, пока вводили один другому… Хотя я знаю, что вводят при таком отравлении на самом деле, и как выглядит упаковка. Если что, скажу, будто такой препарат был у нас в медпункте…
— А… шприц от рвотного? — спохватился Итагаро. — Хоть с собой не взяли?
— Остался заперт в медпункте, — неуверенно ответила Фиар, и забеспокоилась — Да, но потом найдут. А ключ от медпункта на проходной…
— Ключ не проблема, — решительно ответил Лартаяу. — Проблема: Рипаири за дверью. Тех, внизу, ещё долго будет рвать, но вот он…
— И что предлагаешь? — спросил Ратона. — И вообще понимаешь, какой риск: устроить той же ночью ещё что-то подобное?
— А не убрать все следы — не риск? Они подтвердят, что Фиар нашла препарат, те бросятся проверять, а в шприце — остатки рвотного! А упаковки такой, как там, в учебнике — как раз нет, не подтвердишь… Да, учебник! — спохватился Лартаяу. — Мы его хоть легально читали?
— Учебник мог быть дома у родителей Фиар, — предложил Ратона. — А вот шприц — действительно серьёзно… И ещё эта банка у следователя. И учитель основ религии…то есть богословия. Видите, опять забываю… Правда, понял: по делу о его сумасшествии против нас ничего нет. Просто директор был настроен агрессивно, хотел взять на испуг. Но начнут разбираться с его «отравлением»… Правильно ли это было…
— А что, ложиться под розги? — переспросил Лартаяу. — И если до такого могло дойти сейчас, что будет дальше?
— Давайте думать над нашей версией событий… Допустим, скажем: они сами не дали Фиар посмотреть, что набирают в шприц, — предложил Ратона. — А сработало просто рвотное, и они здоровы — значит, и серьёзного отравления не было. Хотя… кто тогда, получится, ошибся с прожилками? Опять же Фиар…
— Потому что директор без предупреждения, включил свет! — сообразил Итагаро. — И это зная о зрении Талира! И ничего толком не имея против нас! Сошлёмся на освещение — и пусть пробуют проверить. Целую ночь щёлкая выключателем, ищут один у другого в глазах прожилки всех цветов спектра… Да, но если будем настаивать, что в медпункте было противоядие, а его никому не ввели — куда девалось? Украли учителя, охрана? Или мы ошиблись, думая, что оно было? А и мы с перепугу могли в чём-то ошибиться, и они — не такие уж честные…
— Это уже слишком, — запротестовал Лартаяу. — Валить такое на них в этой ситуации…
— А он бы насчёт розги не сомневался, верно? — ответил Итагаро — Хотя мы не можем поступать с ними подло. Пусть они и хранят продукты, о которых мы понятия не имеем, а нам говорят про какой-то пост… Ведь это ещё что — если сравнить с кражей из медпункта таких препаратов! А кражи на самом деле не было! И они не всё знают о нас, что тоже — условие сохранения тайны…
— Вот именно, — согласилась Фиар. — И солдаты тут не по своей воле, и нынешние учителя не знают, кто мы такие. А тут директор станет валить всё на них, выкручиваясь сам…
— Точно… Невольные слуги зла, — ответил Герм. — Как раз о чём мы в своё время не договорили…
— Но главное: вся охрана специально подобрана из невнушаемых, — напомнил Итагаро. — Никто не сможет сказать, что ты придумала и внушила им «прожилки». А вообще с перепугу что только не бывает…
— И оказывается, «невнушаемым» очень даже можно внушать, — ответила Фиар. — Догадаться только, что и как. И самим не запутаться, нагромождая одно внушение на другое…
— И с чего всё началось, — сказал Джантар. — С попытки выяснить, что на самом деле известно учителю из тайных знаний его религии… Где, кажется, и вовсе нет ни философской, ни космогонической доктрины — и изучаем её не наравне с другими религиями, а просто как «богословие»…
— Хотя кому-то мы нужны для очень серьёзных целей, — добавила Фиар. — И какие-то тайные силы сопровождают нас и на конкурсном отборе, и уже тут… Вспомните послание Адахало…
— Но и не собственноручное, а через компьютер, — уточнил Итагаро. — Принтер которого заряжен исчезающей краской. Сразу не поняли… Готовы были схватиться за любую надежду, и вдруг сами — его надежда в очень серьёзных делах! Но теперь-то что…
— А теперь… — вздохнула Фиар. — Правда: кто мы теперь, что изучаем, зачем?
— И ради сохранения какой тайны изо всех сил тянуть столько «обычных» уроков? — добавил Донот. — И ни в чём не признаться, не объяснить учителям?
— Когда снаружи опять происходит странное, — согласился Джантар. — О чём мало знаем, несмотря на наши способности. Ясновидение даёт образы, биолокация — место, чувствуется общая тенденция, но в конкретной информации ограничены… Мы — чья-то особая надежда, готовящиеся к особой миссии! Вот о чём подумать бы хоть теперь…
«И специально отобраны кем-то в тайне от того, основного отбора, — лишь мысленно добавил он, почему-то не решаясь вслух. — И не только из-за нашей собственной тайны. И в итоге наше человечество так спокойно приняло то откровение. Никакого особого потрясения, выступлений, дискуссий: поговорили и забыли… Тоже — кто мог думать, что так будет? Веками ждали контакта — и вот контакт, прошедший стороной. Контакт, что оказался никому не интересен… А тут — уже другое. Какие-то иные тайны…»
34. Лабиринты тайн
…И действительно: тогда, год назад, обстановка и на всём пути следования в заваренном вагоне, и в самом Тисаюме, куда прибыли на третий день, была спокойной — возможно, странно спокойной для таких событий. Будто все эмоции и шок успели перегореть в обществе за три дня их пути, разрядиться без остатка — не говоря уж, что вовсе не было особых эксцессов. И те пулемёты — полицейские на месте приняли у них равнодушно, по-деловому, лишь взяв ещё какую-то подписку… И — всё время, оставшееся до начала конкурсного отбора, которое Джантар так и провёл в Тисаюме вместе с остальными (ведь там и должен был состоять под особым надзором полиции — и там же, как было согласовано по каким-то, неясно даже, официальным или тайным каналам, пройти первый этап отбора, не возвращаясь за этим в Кераф) — впечатление было, будто ничего особенного не случилось. И даже не то, что сами никак не ощущали этого надзора, продолжая свободно ходить по городу, купаться в море, заниматься своими делами (в основном готовясь к отбору, но и участвуя в астрономических наблюдениях Герма, и встречаясь по очереди у каждого дома, всё более знакомясь с интересами, научными увлечениями друг друга) — просто в обществе не было чувства, что случилось нечто, открыта великая тайна…
