Ostin Mars - Ангел, презумпция жизни
Мою руку она не убрала. Я сидел как пьяный, с таким фейерверком эмоций, что разобрать что-то конкретное в этом месиве было сложно, и тут она…
- Слав, ты чего?
Меня как будто окатили ведром ледяной воды. Опять. Любовь сжалась, задрожала… Я понял, что второй раз этого не выдержу. Поэтому пойду до конца.
- Ксюш, я люблю тебя. - Я обнял её второй рукой, какая же она маленькая… - Я очень тебя люблю. Давно. Наверное, с первого взгляда, только тогда я этого не понял. Если ты будешь со мной, я разгоню к чертям всех твоих мальчиков, я всё сделаю, лишь бы ты была счастлива. - Она молчала, тень от длинных ресниц падала на щеки. - Соглашайся. Я больше так не могу. Ходить рядом с тобой и не сметь за руку взять – это чересчур. Если ты откажешься, ты больше никогда меня не увидишь.
А полегчало. Как будто я несколько лет ходил в тугих повязках из-за сломанных рёбер, а теперь наконец снял и вдохнул полной грудью. Даже если откажется, хуже уже не будет. Ну, пострадаю пару лет, потом пройдёт. Мужик я, в конце концов, или тряпка? Сколько можно…
Она задрожала, убрала мои руки, отодвинулась и посмотрела на меня маленьким затравленным зверьком:
- Слав, я не люблю тебя.
Мир взорвался. С грохотом, жаром и землетрясением. В глазах рассыпались чёрные искры, пол и потолок пару раз поменялись местами…
Потом я понял, что всё ещё сижу на её кровати, сжимая кулаки. Нет, мир всё ещё жив. Взорвалась моя пушистая Любовь, грудь горела, как будто её вскрыли и залили спиртом, в голове шумело. Я поднялся, обулся и вышел вон. Сбежал по лестнице, ничего вокруг себя не замечая, семь этажей, круги, круги, круги… На улице бушевал дождь, плевать, я вышел во двор, добрёл, спотыкаясь, до спрятанной в зелени детской площадки, сел на низкую лавочку, подставил лицо дождю. Капли лупили по щекам, вот тебе, получай. Не плакалось. Я настолько привык, что за меня плачет моя любовь, что сам разучился это делать.
Шёл дождь, шло время, шла парочка под зонтом.
Мокрые насквозь, у парня один рукав можно было выжимать, у девушки то же самое было с другой стороны. Они смеялись. Остановились прямо напротив меня, целовались, девушка обнимала его сухой рукой, парень отвёл свою мокрую за спину, второй удерживая зонт… Счастливые.
В груди горели и воняли паленой шерстью ошмётки Любви. Противно. Если бы я мог брезгливо отодвинуться сам от себя, я бы это сделал. Меня стало подташнивать, в паре кварталов шибанула в громоотвод молния, в небе треснуло, загрохотало, взвыли сигнализации на стоянке. Я пожалел, что никогда не курил. Хоть чем-нибудь бы заняться…
Шёл дождь, шло время, шли сапожки к сумочке симпатичной девушки. Девушка говорила по телефону, улыбалась кому-то… Убейте меня, мне некому улыбаться!
Шло время. Шло, шло, шло…
На седьмом этаже с грохотом распахнулось окно, на карнизе показалась встрёпанная фигурка в яркой футболке. Сердце остановилось. Девушка выпрямилась, раскинула руки и смело шагнула вниз…
Я вдруг оглох. Сердце не билось уже целую вечность, ветер раздувал чёрно-розовые волосы и футболку с Микки-Маусом. Я отчётливо понял, что ничего не успеваю, совершенно ничего. Я бесполезный неудачник. А она умрёт. Как хорошо, что асфальт под её окнами от меня закрывают деревья. Если я это увижу – я двинусь. Если уже не двинулся.
Достал телефон, набрал скорую, назвал адрес, сказал «падение с большой высоты». И голос не дрогнул. Машина приехала очень быстро, люди в халатах суетились, доставали носилки…
Я так и не подошёл. Я слабый и трусливый, но я не могу это видеть. Носилки погрузили в машину, я всмотрелся… лицо открыто. Значит, жива.
Жива.
Скорая взревела сиреной и умчалась. Сердце опять начало биться.
***
Я никогда не верил в бога. Ни в какого. И в церковь никогда не ходил. Моя логика была проста – в мире столько ужасного, что если бы бог был, он бы этого не позволил. Значит, его нет. Поэтому надеяться на него не стоит, стоит рассчитывать на вещи надёжные и материальные, то есть на себя. Я всегда в это верил. И эта логика была моим самым прочным стимулом в жизни.
Сейчас я впервые в нём усомнился.
Потому что понимал, что от меня совершенно ничего не зависит. Я ничего не могу сделать. Я сильный, умный мужчина, я могу горы свернуть. А ей помочь не могу. Никак. Ничем. Я звонил в частную скорую, там хорошее оборудование и лучшие врачи. Они всё, что могут, сделают. А я ничего не могу сделать.
Я даже ни одной молитвы не знаю.
Кто-то говорил, что молитвы идут от сердца, а слова не имеют значения. Я прислушался – что там сейчас говорит моё сердце? Что оно готово на всё ради неё. И смысла говорить это богу?
Боже, позволь мне хоть что-то сделать для неё!
Хоть целую жизнь возьми. Если мы всё-таки реинкарнируемся – хоть все жизни возьми!
Фигасе я удумал – с богом торговаться… А что я могу?
Боже, сделай так, чтоб я хоть что-то МОГ!!!
Пожалуйста.
- Ты хочешь ей помочь?
Я был не в состоянии удивляться, поэтому просто обернулся на голос. Со мной рядом сидел мужчина в лёгкой летней рубашке, мокрый насквозь, но ему, похоже, холодно не было. Он зачиркал зажигалкой, закурил, посмотрел на меня из-под густых седеющих бровей.
- Хочу. Вы – бог?
- Нет, что ты, - мужчина хохотнул, - какой из меня бог? Я даже не видел его никогда. Я архангел. - Он взял сигарету в левую руку, правую протянул мне. - Зови меня Гавриил.
- Слава, - автоматически ответил я. - Вы можете мне помочь?
- Ты сам можешь себе помочь, - на его сигарету капнуло, она зашипела и потухла. - Вот незадача! - Он метко бросил окурок в урну на краю площадки, развёл руками. - Плохая привычка, никак не отучусь… Хоть и не действует на меня табак, всё равно хочется постоянно. Искушения… - Он пожал плечами, прищурился на небо, вздохнул.
Я смотрел на него, думал. Он больше похож на старого автослесаря, уважаемого всеми за опыт и золотые руки, причём недавно ставшего дедушкой и оттого особенно доброго и задумчивого, чем на божьего посланника.
- Что, не тяну на архангела? - засмеялся он. - Да не стесняйся, я всё вижу. Я не в обиде.
- А как я могу… себе помочь?
- Спешишь… Все вы, молодые, вечно спешите. Зря. В нашем деле спешка вредна.
- В каком деле?
- Ну как — в каком? Ты зачем меня звал?
Я бросил взгляд на окно седьмого этажа:
- Хочу исправить то, в чём виноват.
- Хороший подход, - кивнул Гавриил, - сразу признал, что виноват. Не стал кивать на фатальные обстоятельства и вселенскую несправедливость.
- Она выживет?
- Она уже умерла. - Я окаменел, архангел пожал плечами, - её сердце ещё бьётся, кровь ещё струится по венам, но она умрёт. Потому что считает, что ей незачем жить. В таких случаях как этот, её желание очень много значит. Но ты можешь всё изменить. - Я напрягся. - Ты говорил, что готов отдать за это жизнь… а готов ли ты отдать этому Вечность?
У меня закружилась голова. Я никогда не думал о будущем дальше лета.
- В смысле?
- Вечность, какой у неё может быть смысл? - Старик развёл руками. - Я знаю будущее. Если ты сейчас откажешься, то больше никогда меня не увидишь, - он прищурился, - хорошие слова, я их запомнил. Так вот, если откажешься, то будешь жить как раньше. Работать, есть, пить, спать… Тебе будет плохо, но это пройдёт. Через несколько лет. Ты женишься, у тебя будут умные, здоровые дети, хорошая машина…
- А… - я опустил глаза на свою грудь, как будто мог увидеть там обожжённый труп Любви.
- Я её заберу, - кивнул архангел. - Ты вырастил такую Любовь! Это большая редкость. Я не знаю, как тебе это удалось, ты не похож на человека, способного ТАК любить. Но ты смог. Мы её вылечим и подарим кому-нибудь достойному, знаешь, сколько людей молится о такой Любви? О! Очень много. Она у тебя такая… всесторонняя! Сейчас в основном у всех любовь однобокая, люди знают и любят друг друга только с какой-то одой стороны. А твоя всеобъемлюща, она греет. - На его лице появилось такое неземное блаженство, что мне даже стало неудобно, Гавриил заметил, смутился. - Ты… не обращай внимания. Ты пока всё равно не поймёшь.
- У меня есть какой-то выбор?
- Выбор есть всегда, это священный закон. За то, что ты вырастил такую Любовь, я могу сделать так, чтобы твои страдания быстро прошли и не причиняли столько боли, скажем, не пару лет, а всего лишь несколько месяцев. Как тебе такой выбор?
- А другой вариант?
- Ты отдаёшь Вечность, чтобы вот это, - он указал глазами на окно, - не случилось.
Меня заколотило. Два месяца страданий, а потом – жить долго и счастливо. Но у меня заберут Любовь. Или вечность… чего? Что я буду делать эту вечность?
- Ты будешь пытаться исправить что-то в прошлом, чтобы настоящее не свершилось.
- Каким образом?
- Нам подвластно время. Точнее, для нас оно не константа, а динамическая величина, если так тебе будет понятнее. Ты можешь оказаться в любой его точке и что-то изменить. Только ты не будешь собой тогдашним, ты будешь сторонним наблюдателем.
