KnigaRead.com/

Тони Дэниел - Грист

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Тони Дэниел, "Грист" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Тадеуш считал их полными психами. Ему было в их обществе крайне неловко.

— А как Алетея, она тоже была из таких?

— Алетея? Во всем, что касалось Тадеуша, Алетея была закоренелым атеистом. То, что сделала она, было хуже. Во много раз хуже.

— О чем это ты говоришь?

— Она в него влюбилась.

— Я не понимаю.

— Алетея влюбилась в Тадеуша.

— Но она же и так любила Тадеуша.

— Подумай-ка получше.

— Бен, — сказал Андре после секундной заминки. — Тадеуш и Бен не были одной и той же личностью.

— Да уж, положеньице было — цирк, да и только.

— Удачливым соперником Бена стал… другой вариант его собственной личности.

— В Тадеуше родился новый, улучшенный Бен. И, как легко догадаться, Алетея в него влюбилась. Загвоздка была только в том, что и Бен никуда не девался.

— Господи, — сказал Андре. — Ну и как же…

— Пикантно?

— Более чем пикантно.

Молли встала, подошла к окну и провела по стеклу пальцем, оставив на нем длинный, чуть мутноватый след. Здесь, в Конноте, освещение было ровным и спокойным, почти идеальным для нужд художника. Абрис Молли, вырисовывавшийся на фоне окна, был прекрасен.

— Таковым же было и решение, к которому эти трое в конечном итоге пришли, — сказала Молли. — Более чем пикантным.

— Алетея должна была стать подобной Тадеушу.

— Как ты сумел догадаться?

— В этом есть своя, и не хитрая, логика. Возникнет новая Алетея, а старая Алетея останется Бену.

— Да, — кивнула Молли. — Логика отчаяния. Но был один неучтенный фактор.

— Сердце Алетеи.

— Совершенно верно. Она любила Тадеуша. И она не любила больше Бена. Любила, конечно, но уже совсем не так. — Молли повернулась к Андре, но тот не видел ее лица из-за яркого света, лившегося в окно. — Но она не стала вмешиваться в их планы. И вот за это я никогда ее не прощу.

— Не стала, потому что хотела быть БАЛом.

— Хотела превыше всего. Хотела больше, чем любила Бена. Больше, чем любила Тадеуша. Но она уже за это наказана, все они наказаны.

— А как она сумела обойти скрининг? Ведь, по идее, ее состояние полностью исключало…

— Ты же знаешь Бена. Тадеуш и Бен решили, что очень этого хотят. На их стороне были изобретательность и умение убеждать. Очень изощренная изобретательность и очень большое умение убеждать.

Андре поднялся и встал рядом с ней, спиною к окну. Его затылок и шея ощущали небесное тепло.

— Расскажи мне, — сказал Андре.

Он прикрыл глаза и попробовал только слушать, но уже через секунду почувствовал прикосновение — Молли взяла его за руку.

— Я — Молли и только Молли, — сказала она. — Да, я всего лишь один из аспектов, но и все они, и все слои моей пелликулы — это Молли. Все это программирование, и весь этот грист, все это тоже я, Молли. Женщина, которую ты прежде любил. Но теперь я рассеяна по всей Диафании, по всему Мету. Я вплетена во внешний грист. Я созерцаю.

— А что ты созерцаешь?

— Солнце. Я созерцаю солнце. Когда-нибудь я его напишу, но пока еще не готова. Чем больше я созерцаю, тем менее готовой себя чувствую. Скорее всего, я буду созерцать еще очень долго. — Она чуть сжала его руку. — Но я как была, так и осталась Молли. А Бен не был Тадеушем. А Тадеуш — был. И Бена ела поедом ревность, но ревность к кому? Он считал, что имеет право решать свою собственную судьбу. Мы все имеем такое право. Он считал, что у него оно тоже есть. А было оно у него или не было? Я даже и не знаю.

— Трудный вопрос.

— Это никогда не стало бы вопросом, если бы не Алетея Найтшейд.

— Что случилось? — спросил Андре, все еще не открывая глаз. Теплое пожатие ее руки. Яркий свет на его затылке. — Где ты была?

— Понимаешь, Андре, Бен вонзился прямо в сердце Тадеуша. Как нож. С тем же успехом это мог бы быть настоящий нож.

— Как он смог это сделать?

— Когда это случилось, я была в Элизиуме, — пояснила Молли.

— На Марсе?

— На Марсе. Я была в составе команды, ты же знаешь. Консультант по эстетике. Меня тогда снова наняли.

Андре открыл глаза, и Молли тут же к нему повернулась. Безжалостный свет резко обозначил морщинки в уголках ее рта и на лбу. На той ее части, которая здесь. «Мы постарели, — подумал Андре. — И совсем растеряли прошлую близость».

— Все это как-то неопрятно… органика и все такое… поначалу. Там, где перестраивали Бена, рядом с одним из паровых вентилей была лаборатория. Были пульсации почти на разрыв и луч, расщепляющий на квантовом уровне, что, насколько я понимаю, крайне неприятно для процессируемого. К слову сказать, нечто подобное происходит, если ты множественный и решишь вдруг разбрестись по частям. В такие моменты мы особенно уязвимы.

— Когда перестраивали Алетею, Тадеуш тоже был там?

— Да, был. Вместе с Беном.

— И попал таким образом в интегрирующее поле, — подытожил Андре. — Как попал бы и любой, кто был рядом. И произошло слияние возможных будущих.

— Да, — кивнула Молли. — В этот момент каждый стал частью каждого.

— Бен, и Тадеуш, и Алетея.

— Бен понимал, что его любовь обречена.

— И это привело его в ярость?

— Нет. Это привело его в отчаяние. Беспросветное отчаяние. Не забывай, что я тоже была там. Я это чувствовала.

— И в тот момент, когда включили интегрирующее поле…

— Бен вонзился в сердце Тадеуша. Он протолкнул себя туда, где он просто не мог быть.

— Что ты имеешь в виду — «не мог быть»?

— Ты слышал когда-нибудь эти истории из далекого прошлого, когда эффект Мерсера был еще только-только открыт, о влюбленных или супружеских парочках, пытавшихся слиться в одно существо?

— Результаты были кошмарные. Рождались уроды, чудовища. И, к счастью, почти сразу умирали.

Андре попытался представить себе, каково это было бы, присутствуй в его пелликуле или в его конвертате некая сущность, отличная от него. Если бы ему приходилось все время терпеть неустранимое соседство этой сущности, другого. Едва ли не важнейшая особенность пелликулы состоит в том, что она ни при каких обстоятельствах не сделает ничего такого, чего не хочет вся личность. Она попросту не может — как не может взбунтоваться против тебя твой гаечный ключ.

Молли подошла к картине, окинула ее критическим взглядом и что-то смахнула с уголка холста. Затем повернулась — лицо и фигура на фоне диких Поллоковых клякс.

— Произошел взрыв, — сказала Молли. — Все аспекты погибли. Алетея не успела еще трансмутировать. Мы думаем, что не успела. Скорее всего, она погибла при взрыве. Ее тело было разрушено.

— А как насчет тебя?

— Я была в гристе. Само собой, меня разбросало, но я тут же сформировалась наново.

— А в каком виде присутствовал Тадеуш?

— Биологический грист с времяопережающими ядрами клеток. Он выглядел нормальным человеком.

— Он походил на Бена?

— Моложе, сильно моложе. Бену-то было уже под сорок. — Молли бледно улыбнулась и кивнула, словно только что что-то сообразив. — Ты знаешь, иногда мне кажется, что именно это и было причиной.

— Что — «это»?

— Что дело совсем не в том, что Тадеуш стал богом. Главное, что он выглядел лет на девятнадцать. У Алетеи всегда была слабость к молоденьким.

— Ты молодая.

— Спасибо, Андре. Ты всегда был очень галантен. Только, знаешь, даже тогда у моего аспекта было много седых волос. Я ведь решила — по глупости, может быть — никогда не растить себе новое тело.

Она стояла спиной к окну — силуэт, окантованный светом. Забыть все это. Забыть о розысках и видениях. Он положил руки ей на плечи и заглянул во фрактальные глаза.

— Ты красивая, — сказал он. — Для меня ты всегда была очень красивой.

Они не стали уходить из мастерской. Молли вырастила на полу постель. Они робко, застенчиво раздели друг друга. И он, и она почти что забыли, как это делается. За все время жизни на Тритоне у Андре не было любовницы.

Она отвернулась от него и вырастила на полу зеркало. В полный рост, точно такое же, какое было когда-то в их спальне. Не для туалетно-косметических целей. Во всяком случае — в примитивном их понимании. Она стала над зеркалом на четвереньки и бегло оглядела себя. Тронула свою грудь, волосы. Тронула лицо.

— Я не могу поместиться в раму, — пожаловалась она. — Я никогда не смогу написать свой автопортрет. Я больше не могу себя увидеть.

— А никто никогда и не мог, — сказал Андре. — Это всегда был такой фокус освещения.

Словно услышав его слова, день мгновенно выключился, и мастерская погрузилась в кромешную тьму. На Кон-ноте не бывало ни рассветов, ни закатов, ни сумерек.

— Семь часов, — констатировала Молли.

Андре почувствовал ее руку на своем плече. На своей груди. Она потянула его на себя, и вскоре они уже лежали вместе прямо на невидимом в темноте зеркале. Зеркало не сломается, не разобьется, ее грист не допустит этого.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*