Дмитрий Леонтьев - Роса в аду
Магистр открыл заслонку печи и сообщил:
— Для начала мы принесем несколько жертв во имя Молоха, Асгарота, Вельзевула и…
— Стоп-стоп-стоп! — захлопал я в ладони, материализуясь. — Все это делается не так. Сейчас я объясню… А вам, магистр, спасибо. На сегодня хватит…
Присутствующие вздрогнули и уставились на меня, не понимая, кто я и откуда взялся среди них. Первым опомнился самозваный магистр. Налившись краской ярости, он шагнул ко мне и, вытянув вперед руку, ткнул мне в грудь коротенькими, толстыми пальцами.
— Кто ты, дерзнувший явиться в святая святых и нарушать… нарушать…
Он вновь запнулся, видимо, позабыв, что требуется говорить в таких случаях. Но так как на этот раз спасительной папки не было у него под рукой, то он был вынужден замолчать, свирепо вращая глазами и строя мне потешные рожи.
— Нарушить церемонию таинства, — услужливо подсказал я.
— Нарушить церемонию та… Вы что себе позволяете, товарищ?! — привычно рявкнул он.
Я невольно улыбнулся — эта фраза выходила у него без запинки, на едином дыхании.
— Не узнаешь? — поинтересовался я. — Ну, да черт с тобой… Я хочу вам объяснить кое-какие тонкости служения так называемым "силам тьмы". На все, разумеется, у меня времени не хватит, поэтому постараюсь ухватить самую суть…
— Кто ты, мерзавец?! — заорал доведенный до бешенства толстяк.
— Это ты со своим шофером так разговаривай, — обиделся я. — А меня ты должен под хвост целовать только за то, что я вообще с тобой говорю.
— Взять его! — взвизгнул толстяк. — Взять его! Распнем покусившегося на наш культ! Принесем дерзкого в жертву!..
— Меня?! — искренне удивился я. — Меня — в жертву?! Простите, но это обычное хулиганство… Впрочем, с какой-то стороны это интересная мысль. Да, это интересно… Давайте, я согласен.
Я позволил схватить себя и привести в "жертвенный" зал. Беднягу редактора на время переложили на землю, а меня водрузили на его место и сковали руки кандалами.
— Последний раз спрашиваю тебя, глупец: кто ты и как попал сюда? — грозно вопросил толстяк, склоняясь к моему лицу.
— Не дышите на меня, пожалуйста, — попросил я. — У вас изо рта дурно пахнет. Убивать — убивайте, а вот дышать на меня перегаром не надо…
— Нож! — заорал магистр.
Насмерть перепутанный служака притащил ему длинный, обитый бархатом футляр. Раскрыв его, магистр вынул огромный, умело изготовленный кинжал с лезвием, вырезанным из горного хрусталя. На рукояти ножа виднелись три цифры: "666".
— Во имя Лю… — начат магистр.
— Вот только словоблудить не надо, — попросил я. — Вы и так отнимаете у меня время. У меня еще куча дел, нельзя ли побыстрее? — …цифера! — проорал магистр и с силой опустил лезвие ножа мне в грудь.
— Ой! — грустно сказал я.
Магистр вытащил кинжал, склонился, вглядываясь в мое лицо, побледнел и еще раз взмахнул оружием.
— Ой, — повторил я, когда кинжал вторично пронзил меня насквозь. — Если угодно: ой-ей-ей…
В зале воцарилась именно та тишина, которую принято называть "мертвой".
— Разучились, — вздохнул я. — Даже этому разучились. Как красиво раньше убивали богов… А теперь? Тьфу!
Кандалы раскрылись, выпуская из своих объятий мои запястья, и я встал с алтаря. Оцепенение схлынуло с толпы сектантов, и, разразившись воплями ужаса, они бросились к дверям.
Но дверей уже не было. По всему периметру зала тянулась сплошная, без единой щели стена.
Я стряхнул с плаща капли крови, подошел к трибуне и, забравшись на нее, постучал молоточком по дереву:
— Попрошу тишины!.. Господа, что вы как дети малые, право слово?.. Неужели предел ваших мечтаний — жертва в виде несчастного редактора? Кстати, вот его-то убивать совсем не обязательно. Художественные редактора — люди для нашего дела полезные и даже необходимые. Их нельзя резать. Их нужно беречь и лелеять. Скажу больше — без них я чувствую себя, ну, прямо как без рогов… Шутка. Убивать вообще никого не нужно. С чего вы взяли, милые мои, что мне приятно, когда кого-то режут? Это символика, не больше… Да сядьте же вы по местам! От ваших прыжков и ужимок у меня уже в глазах рябит. И снимите, наконец, эти ужасные капюшоны со своих лиц… О-о, ну и рожи… Нет, наденьте их обратно… Вот ты, — ткнул я пальцем в трясущегося магистра, — ты кто такой?
— Я… Им… Имею честь… э-э… быть покорным слугой…
— Врешь! — рассердился я. — Кто тебе сказал? M-м? Кто тебе сказал, что мне нужен слуга-идиот? Мне нужны умные, хитрые, образованные… Высокая должность — это не признак ума и заслуг, чаще всего это чья-то ошибка… Впрочем, тебе этого не понять. Так с чего ты решил, что все это, — я брезгливо обвел рукой зал, — может быть мне угодно?
— Голос, — прошептал он еле слышно, — внутренний голос мне сказал…
— Голос, — задумчиво повторил я. — Это твоя совесть договаривалась с твоими желаниями. Отсюда и "голоса". Нет, господа, подобные сборища явления редкие и отталкивающие. Они отвращают от меня людей. Но винить вас в этом нельзя. Быть обаятельными и притягивать на мою сторону вы все равно не сможете… Тогда отвращайте, но отвращайте с пользой. Одна заметка от лица церкви о вреде телевизоров и компьютеров оттолкнет от церкви в стократ больше народу, чем самые злобные ваши нападки на нее "извне". Один публично отрекшийся священнослужитель, "развенчивающий" "ложное учение", в стократ милее моему сердцу, чем сто прирезанных редакторов, а один затравленный властью интеллигент в сто раз полезнее нашему делу, чем все "черные мессы" вместе взятые. Вы все, здесь собравшиеся, "власть держащие", так что же вы маетесь дурью, любезные? Сверху вниз всегда удобней гадить, разве вы не знали? А вы забрались в подполье… Отсюда не получится, как ни старайтесь.
— Мы не понимаем, — проблеял магистр. — Мы не знали… Продиктуйте нам ваши инструкции, товарищ Люцифер…
Я мрачно посмотрел на говорившего. Под моим взглядом он съежился и затрясся.
— Ты зачем пытался меня зарезать, поганец? — спросил я.
— От усердия. Исключительно от усердия… дабы…
— Преданный дурак опасней умного врага, — напомнил я. — А если этот дурак еще и усерден… Не хотел бы я быть на твоем месте.
— А что с ним не так? — спросил толстяк, но в этот момент земля под его ногами разверзлась, и с жутким воем самозваный магистр рухнул в бездну.
Я заглянул в пропасть, снисходительно кивнул приветствующим меня демонам и затворил землю. При виде этого несколько сектантов упали в обморок, остальные стояли передо мной по стойке "смирно", бледные и дрожащие. Я достал из кармана пачку сигарет, прикурил и, заложив руки за спину, несколько раз прошелся взад-вперед по залу, размышляя.
— Вместо того, чтобы вселять в сердца людей безнадежность и отчаяние, вы развлекаетесь, — сказал я наконец. — Вместо того, чтобы не покладая рук работать над окончательным развалом этой страны, вы довели дело до середины и отдыхаете, тешась зрелищами…
— Мы развалили все, господин, — пискнул один из них. — Почти все…
Я мгновенно оказался рядом, впиваясь взглядом в его желтоватые, ставшие от страха безумными, глаза.
— "Почти"?! — рявкнул я. — "Почти" это все равно, что "ничто"! Почему они еще верят?! Почему в церквях еще кое-кто есть? Почему они вообще не закрыты? Почему на тысячу бездарных книг еще встречается одна талантливая, а на сотню отвратительных фильмов — один хороший?! Почему еще работают лишенные зарплаты и жилья учителя?! Врачи?! Ми… Тьфу, мерзость какая!.. Милиция?! Почему композиторы пишут свои мелодии, а поэты сочиняют свои стихи?! Почему, я вас спрашиваю?!
— Мы исправимся, — уверили они меня в один голос. — Мы исправимся, господин. Мы устроили им революцию, потом провели перестройку, если надо, добавим еще и переворот… Стабильности не будет, хозяин. Мы не позволим им отдышаться…
— Церковь, — напомнил я. — Церковь и интеллигенция — вот два ваших главных врага. Стравите их между собой. Они сейчас слабы. Интеллигенция нынче сторожит кооперативные ларьки, а церковь удалилась от Веры на достаточное расстояние, погрязла в золоте и боится слова. Гоните их, клевещите на них, разваливайте их изнутри, внедряя в их ряды дурней и словоблудов.
— Но мы не можем "изнутри", среди нас нет дурней…
— Бафомет! — рявкнул я.
Демон моментально возник рядом, неся на вытянутых руках клетку с приготовленными в жертву кошками. Поставив ее на землю, открыл дверцу… Туман заклубился у его ног черным облаком, и, когда он рассеялся, демон держал на цепях трех яростно скалящихся пантер. Гигантские кошки рычали и рвались из его рук, стремясь поскорее добраться до своих мучителей.
— Вы не понимаете меня, — сказал я. — Специально для слабоумных повторяю: мне нужны страх, голод, смута и безверие. Мне не нужны ваши ритуалы, это символика. Мне нужна работа. Кропотливая, тяжелая и серьезная работа по уничтожению рода человеческого. На своих "официальных местах" вы были куда полезней для меня, но опустились до этих катакомб. Что ж… Вы не хотели понять, что моральное уничтожение страшней уничтожения физического. Если б их нужно было уничтожить, они были бы уничтожены еще пять тысяч лет назад. Идет борьба за души человеческие, а не за тела! Тела и без того мои! — Я — Князь Мира Сего! Спасители приходят и уходят, а я остаюсь! Это мой мир. Но души еще за пределами моей власти… Все сокровища мира, все его блага и власть принадлежат мне. Но мне это-то как раз и не нужно. Это и так мое! Вы поняли меня?!
