Артур Смирнов - Девятый
– А почему никто не пересаживает матрицы здесь, в нашем мире? Разум безнадежно больного в младенца или «овоща», или даже добровольца – продавца своего тела. Найдется немало людей, готовых отдать за такую услугу миллиарды.
– Думаете, вы первый о подобном задумались? С таких вот идей, вообще-то, и начинались все такие проекты – параллельные миры это уже побочное открытие. Да только не получается ни у кого изменить направление движения матрицы на обратное. Дальше, к следующим по очереди мирам, пожалуйста, а назад никак. Так что управлять их полетом можем только ТУДА. Причем шанс на внедрение в носитель есть только в сопредельном, самом ближнем к нам мире – дальше помехи не позволяют. А уж если матрицу потянуло наверх, через это непонятно что, то пиши пропало – канал теряется мгновенно и окончательно. Будто засасывает что-то невероятно мощное. Даже не представляю что. Прокол, который мы делаем при пуске, в миллион раз меньше того, что иголка тончайшая оставляет, а энергия, направляемая на такую малую площадь… Это похоже на условия фазы огненного шара при термоядерном взрыве… даже страшнее… Мне жутко подумать, что за сила с легкостью вытягивает матрицу из такого жесткого канала.
– Если я узнаю, постараюсь вам как-нибудь рассказать… если это вообще возможно.
– Вы о чем?
– О тех информационных матрицах, как вы их называете. Если моя не приживется в носителе, но я узнаю, куда они уходят. И о пылесосе внепространственном тоже постараюсь разузнать. Так что если после моего запуска увидите завывающий призрак, не спешите заниматься паникой – это я вернулся на минутку, чтобы отчитаться.
– Уверены, что матрица и есть вы? Мы вот до сих пор не уверены, хотя, обычно, добровольцам говорим обратное…
– Скоро я об этом узнаю…
* * *
Чем мне нравятся такие разговоры с Иваном – он ведет себя со мной как с человеком. С нормальным человеком. И даже постоянно поднимаемая тема моей скорой кончины его ничуть не стесняет. Он полностью погружен в свой мир высоких материй, и до проблем мелких смертных ему нет дела. Сумасшедший профессор в идеально выглаженном костюме… До общения со мной он снисходит лишь из необходимости – я ему очень нужен. Очередной винтик к механизму его теории. Винтик позолоченный – во мне есть уникальное свойство: раковая опухоль, вызванная редкой болезнью. Такого добровольца у него еще не было. А учитывая, что операторы (знали бы вы, как плачет по всем этим операторам та самая больница, что в сторону Ярославля!) дружно заявляют, что моя матрица идеально идентифицируется и потерять ее на канале будет непросто…
Они все почти уверены, что ТУДА меня протолкнуть получится. И пылесос этому не помешает.
А дальше уже второй этап – приживление матрицы. С ним тоже непросто – мои предшественники, попавшие ТУДА, протянули недолго. Все восемь очень быстро потеряли связь с носителями, и дальше эксперимент заканчивался – здравствуй пылесос. Второй попытки это загадочное явление не дает, а вернуть матрицу назад невозможно, да и некуда (хотя это, не сомневаюсь, тоже пробовали). Почему не приживаются матрицы, никто не знает. Теорий, конечно, великое множество, да только толку от них нет.
Как много сложностей на моем пути – страшно представить. Хотя чего, казалось бы, бояться – так или иначе от смерти мне не уйти.
А все равно страшно. Смерть, как таковая, меня пугает мало – страшно КАК. Превращаться в орущую от боли развалину, зная, что это необратимо… Наверное, в итоге буду ждать костлявую как избавление…
Зато если все получится, ох и попотеть мне придется. Ивану хорошо – он от самого факта удачного заброса будет радоваться, будто кокаинист, попавший на ПМЖ в Колумбию; а мне ведь пахать придется. Неизвестно где, неизвестно как, неизвестно из чего создать здоровенную махину из медных катушек и чугунного бублика. И создать ее надо быстрее, чем тот жестокий демократ со своими окровавленными бритвами. Хотя не верю я, что он там будет заниматься намоткой медного провода на катушки. Ему это ни к чему – у него другие жизненные интересы… не без странностей. Хотя кто их знает… Вдруг он истинный патриот? Резал глотки и гимн распевал при этом? И устроит там такой террор, что ему местные сами подарят целых четыре резонатора. И начнут конкуренты качать на Землю нефть и тащить алмазы, а взамен туземцам поставлять комиксы и стеклянные бусы. И приезжать на охоту: «Эй Билл, а не съездить ли нам на остров, где тот растяпа-русский пытался с помощью костяного бумеранга из вулканического стекла резонатор выточить? Постреляем по нему немного? Он ведь совсем обнаглел – отказывается за наши деньги продавать свои экологически чистые кокосы. Как он будет без валюты расплачиваться с нашим национальным героем-добровольцем, с Фредди-нож-бритва, когда тот в очередной раз захочет его поиметь? Или да ну его – вечно прячется по кустам, и стрелы оттуда деревянные выпускает, одежду портит. Неспортивно себя ведет, как и вся их нация. Давай лучше на стриптиз махнем, а к нему на остров пошлем пару «Стелсов» с крылатыми ракетами… чтобы знал».
Ладно, – надо постараться выбросить из головы всю эту кашу и уснуть. Каждый вечер одно и то же – моя многострадальная голова не прощает такого тотально насилия. С одной стороны ее точит опухоль, с другой широкой рекой течет информационный хлам. Грузят меня жестко… Надо уметь отключаться, – иначе не выспаться. А завтра трудный день – придется опять узнавать много нового, и все это запоминать. Проснулся я слепым.
* * *
– Данил – да что вы прямо! Этого ведь стоило ожидать. Врачи еще вначале вас предупреждали, что слепота почти неизбежна.
– Вам легко говорить – ослепли-то не вы.
– Это еще не конец – просто поврежден зрительный центр.
– Врачи смогут вернуть мне зрение?
– Вы же понимаете, что нет.
– Тогда запускайте.
– Вы еще протянете не меньше трех месяцев – врачи это почти гарантируют. Одумайтесь.
– Вам так дороги три месяца моей жизни?
– Зря вы считаете, что я абсолютно бесчувственная сволочь. Стараюсь не привыкать к добровольцам, но увы… Мне действительно вас жаль.
– Да вы даже не помните сколько нас было – сами признались. Может просто жалеете о той полезной информации, что я могу получить за оставшийся срок?
– И об этом тоже. Кто знает, что вам может понадобиться.
– Помню – шпаргалок ТАМ не будет. Но из тех месяцев, что мне остались, минимум два я проведу на сильнодействующих обезболивающих. Вы всерьез думаете, что в таком состоянии я смогу продолжать полноценное обучение? Слепой, регулярно теряющий сознание, засыпающий на ходу, одуревший от наркоты… Запускайте!
– Вы точно не передумаете?
Да как это можно объяснить? Жить по соседству со Смертью можно – я жил так с первого дня на объекте. И ни разу не сорвался – приспособился. Но это при свете. В темноте нет – не смогу. Все, что копилось эти месяцы, сработало разом, будто распрямившаяся пружина, прежде бывшая моим позвоночником, а теперь разорвавшая плоть и кожу. Она здесь. Она рядом. Она почти схватила меня. А я ее даже не могу увидеть…
Я это просто чувствовал, знал, понимал, и выть хотелось от такого знания. Это конец – я начал разрушаться всерьез. Это не короткий приступ с временным потемнением в глазах – теперь потемнение не уйдет. Это серьезно. Это распад. Сегодня я потерял зрение, а завтра проснусь слюнявым идиотом. У меня есть лазейка – не отговорите.
* * *
Традиционное последнее желание. Будь у меня глаза, обязательно бы потребовал от Ивана чего-нибудь несолидного. Пусть изобразит на столе танец маленьких лебедей, или с кукареканьем пройдет мимо парочки Нельзя, торчащей у лифта – может хоть это заставит их улыбнуться? Или элитную проститутку потребовать – тоже неплохо. Не в том смысле, что очень уж хочется, а просто приятно будут поразмышлять, как же они проведут такие странные расходы по своей отчетности. Представляю реакцию местных бухгалтеров…
Позвонить родителям? А оно им надо? Когда мы в последний раз говорили? На Новый год? Похоже да… Мы и раньше были не очень дружной семьей, как-то не сложилось, а когда они переехали жить к тем самым демократическим конкурентам, и вовсе… Квартиру оставили, за что я им очень благодарен, а в остальном… Достаточно им того праздничного звонка. Интересно – а хоронить меня они приедут, или как? А пошло оно все…
– Дайте телефон – хочу позвонить.
– Родителям? – уточнил Иван.
– Не переживайте – на международный звонок разорять не буду. Местный сотовый телефон – номер продиктую.
Ну же! Возьми трубку! Дура – последний шанс даю! Хотя какой тут может быть шанс… Взяла.
– Лена, привет.
– Привет, – ответила после нехорошей паузы, подчеркнуто-равнодушно. Вот зачем я вообще решился позвонить?..