Пер Валё - Безжалостное небо
Выйдя из кабинета врача, он спустился по лестнице и очутился на улице. После всех этих недель в больнице он чувствовал слабость, у него закружилась голова при виде множества людей, оживленного движения. Он смотрел на хорошо знакомый город так, словно только что приехал сюда с группой туристов.
— Несчастный случай над Меркурием, я угадал? — спросил шофер такси. — Об этом все газеты писали.
— Да, — признался Буллимар. — Долго лечили, но все же поправился.
Водитель взглянул на него в зеркальце.
Буллимар остановился в лучшем отеле, он мог себе это позволить теперь. Швейцар узнал его. Ему отвели отличный номер, сам директор его проводил.
— Смелый поступок, — сказал он. — Я понимаю: женщины, дети.
Вечером Буллимар спустился в бар. То и дело кто-нибудь присаживался к его столику. Сидели недолго, представятся — и уйдут. Репортеры из вечерних газет, любопытные постояльцы — все поздравляли его. Мало-помалу Буллимар разговорился. Слушая собственный голос, он в душе усмехался и спрашивал себя, долго ли ему будет доставлять удовольствие роль знаменитости.
Несколько дней он ничего не делал, только слонялся по городу. Потом начал кое-что замечать. Одна женщина поспешно покинула соседний столик, когда он обедал в кафе. Сняв белые перчатки, он накладывал салат на тарелку, в это время женщина уронила салфетку, и он нагнулся, чтобы поднять ее. Женщина обернулась, он посмотрел на нее, она ахнула, встала и засеменила к выходу.
А ведь это началось еще раньше. Когда он сидел в театре или в трамвае, соседние места всегда оставались пустыми. Люди, с которыми он заговаривал, упорно отводили в сторону глаза и старались ограничить беседу несколькими словами — дескать, какой он смелый. Никто не говорил, как он выглядит теперь.
Буллимар пошел в туалет и посмотрелся в зеркало: блестящая кожа, струпья, клочки волос на макушке. Воротничок натер шею и потемнел от сукровицы.
Вспомнилось, что ему всегда претил вид людей, у которых от загара шелушилась кожа. Однажды он обгорел на солнце и два дня не ходил на занятия, нока опаленная кожа не сошла; тогда лицо у него было розовое, как у младенца.
Буллимар осторожно провел рукой по щеке. Как это он мог внушить себе, что его лицо будет вызывать только любопытство и даст ему повод рассказывать, как все было? Он горько вздохнул и отправился в свой отель.
Вечером он позвонил Джею. Джей жил в маленьком городе на западном побережье, в нескольких десятках километров от одного космопорта. Буллимар и Джей выросли в этом городке, поэтому Джей там и поселился, когда его назначили в космопорт диспетчером. В детстве они были соседями. Джей купил тот самый дом, в котором учился ходить, и переделал его на современный лад. Этот Джей всегда был немножко сентиментален, сказал себе Буллимар. Его, Буллимара, дом давно снесли, и на освободившемся месте соседи устроили стоянку для авто-машин.
Джей улыбался и кивал на экране видеофона. Буллимар поблагодарил друга за присланные открытки и спросил, как дела. Джей быстро понял, в чем дело, и пригласил пожить у него. Через два часа Буллимар выехал.
Они вместе учились в школе, и оба твердо решили стать космонавтами. Помогали друг другу идти вперед и старались друг друга перещеголять.
Глядя в окошко самолета, Буллимар вспоминал день, когда они приступили к занятиям в космической академии. Там они тоже держались заодно, в общежитии де-лили номер на двоих. Буллимару все чаще удавалось обогнать своего товарища, а тот оставался все таким же веселым и добродушным. Но вот однажды Джей не выдержал тренажа. С той поры их пути разошлись. Буллимар вышел из академии космонавтом с высшими оценками. Джей в небывало короткий срок получил диплом техника и поступил на работу в космопорт.
Что они взяли с собой из детства? Когда он надевал скафандр там, над Меркурием, не двигало ли им то, о чем они с Джеем мечтали мальчишками? Стать героями, прославиться?..
Джей отворил дверь — по-утреннему бодрый, за каждую штанину держалось по малышу. Буллимар улыбнулся. Кожу саднило. Джей пожал руку в перчатке и повел друга за собой. Дети спрятались в гостиной и робко смотрели на гостя округлившимися глазами.
— Твое лицо, — сказал Джей, вешая его плащ на крючок. — Ну и страшен же ты, по правде сказать.
У Буллимара отлегло от сердца. Из кухни вышла жена Джея, розовая, запыхавшаяся — торопилась вовремя приготовить вкусный завтрак. Она подвела малышей к Буллимару, они боязливо ответили на его рукопожатие.
Когда Джей ушел на службу, Буллимар устроился в саду за домом, захватив с собой лимонаду и несколько журналов. Пиджак он повесил на спинку шезлонга, воротник рубашки расстегнул. Высокая ива заслоняла его от солнца.
Жена Джея хлопотала в доме, он слышал, как она журит детей. Буллимар усмехнулся. Вспомнил свою жену.
Они с Джеем одновременно познакомились с ней. Друзья ухаживали за одной девушкой, но Буллимар и тут победил. Завоевал ее сердце, и они поженились в тот день, когда он получил свое удостоверение. Джей женился несколькими годами позже. Буллимару его невеста тогда казалась довольно бесцветной.
Брак Буллимара был непрочным. Жена его была слишком хороша собой, слишком интересна. Теперь она известная актриса; они развелись, когда он на девять месяцев уходил в пояс астероидов. Он сообщил о своем согласии но радио.
Ива шелестела листьями, ветки терлись друг о друга. Здесь, в саду, как-то даже забываешь про эту автостоянку перед домом… Жена Джея вышла в сад и, напевая, принялась срезать цветы для букета.
Поселившись в гостиной Джея, Буллимар замечал, как понемногу приходит в себя. У Джея он чувствовал себя проще, чем где-либо еще. Здесь не нужно было прятать лицо и руки, чтобы их вид не напоминал другим о его жертве. Вот только дети… Они испуганно смотрели на него каждый раз, когда он смеялся и на лице появлялось множество желтых трещинок. И Буллимар знал, что долго тут не останется. Но чем же все-таки заняться? Джей помог ему найти ответ на этот вопрос.
Не сразу журналисты выследили его, но все же настал день, когда в дом Джея явился репортер — худой долговязый парень.
Он объяснил, что люди спрашивают, куда девался Буллимар. Газета хочет продолжить рассказ о герое с Мер курия и его необычной судьбе.
— Я покажу тебе его, — ответил Джей. — А иогом сам решишь, что писать.
Они прошли по узкому переулку. Джей показал на маленький домик среди обширного сада.
— Он купил вот этот дом. Прежде тут стояла большая вилла, теперь только этот коттедж.
Репортер старательно записывал.
Они вышли за город. Солнце пригревало зеленые откосы. Тропа тянулась вдоль заросшей каменной ограды, по ней они дошли до небольшой рощи. Джей жестом подозвал репортера к себе.
На косогоре, всего в нескольких метрах перед ними, сидел, скрестив ноги, Буллимар. Стайка ребятишек облепила его со всех сторон.
Буллимар разговаривал с белокурым мальчуганом, который принес ему букет полевых цветов. Мальчик внимательно смотрел на Буллимара.
Репортер взволнованно перевел дух.
— Его лицо!.. Дети… — вымолвил он. — Я ведь и не знал…
Он глядел на Буллимара, на черную, блестящую на солнце, словно ороговевшую, кожу.
— Но как же дети?.. — недоуменно сказал репортер.
А Буллимар объяснял мальчику:
— Вот этот цветок — лютик, он желтый-желтый, как солнце. Чувствуешь?
Мальчуган протянул руку, неловко взял стебель, ощупал цветок.
Джей показал на большое кирпичное здание на верху косогора.
— Школа для слепых, — сказал он репортеру.
Буллимар рукой в перчатке вынул из букета незабудку и поднес ее к лицу крохотной девочки, которая обнимала его за шею…
Анна Ринанаполи
Фантаст Джакомо Леопарди
Ровно пять минут в дезинфекционной, предписанный правилами фиолетовый халат с золотой каймой и европейским гербом на нагрудном кармане, над которым красуется большая позолоченная буква Н, и, наконец, коллективная зарядка под просторным искусственным куполом, где кондиционированный воздух остается теплым и прозрачным. Эроальдо Банкони спортивной походкой пересек двор и направился к коллегам.
Внезапно он остановился. Голубые цветы на клумбе совсем поблекли: нужно сказать техническому директору, чтобы он срочно сменил поставщиков пластифлоры — уже не впервые фиалки и незабудки блекнут, не простояв и месяца.
Он придирчиво осмотрел пальмы и пинии, которые ничем не отличались от настоящих деревьев. Впрочем, ему редко приходилось видеть живые деревья. Летом он неизменно участвовал в методических конференциях: щедрые суточные позволяли почти месяц держать жену и сына на даче под целебным куполом Пайдеи, где обычно проводились общеевропейские конференции, но потом вся семья неизменно возвращалась в Милан. А в городе отдыхать можно было только в двух комнатушках, куда все же поступал очищенный воздух, или в пластифлорном парке, настолько переполненном, что там трудно было дышать.
