Галина Тер-Микаэлян - На руинах
– Мне нужно поговорить с Тиной Валевской, – сурово сказал он, едва на другом конце провода откликнулся веселый девичий голос, – будет минут через двадцать? Передайте, чтобы срочно подъехала к Доронину, она знает, куда. Нет, перезванивать я не буду, пусть сама меня найдет – это в ее интересах.
Тина примчалась в гостиницу через час и, войдя в номер, с улыбкой протянула Артему обе руки.
– Артем! А я-то думала, что ты уехал, и мы в ближайшее время не увидимся, – в голосе ее слышалась фальшивая радость по поводу столь неожиданной встречи.
– Садись, – ответил он почти грубо, – надо поговорить.
– О чем? – продолжая улыбаться, она опустилась на диван.
– Все по тому же делу. Я должен предоставить в редакцию отчет о своей поездке, и у меня два варианта. Первый: с учетом видеоматериалов, которые ты мне дала, я характеризую Баяндина, как глубоко аморального человека, который для поддержания своего престижа готов даже сфабриковать улики и оклеветать порядочных предпринимателей. Второй: с учетом тех документов, что мне предоставила прокуратура, я разнесу всю вашу местную мафию, а Баяндина охарактеризую, как честного и принципиального человека, который борется за интересы простых тружеников. Кстати, он недавно у меня был, и мы с ним очень продуктивно побеседовали.
Лицо Тины выразило крайнюю растерянность.
– В чем дело, Артем? – спросила она. – Мы с тобой обо всем договорились, ты получил ту сумму, которую назвал, а теперь снова затеваешь игру? Смотри, так недолго и плохо кончить.
– Не надо меня пугать! – выпитое бренди придало ему храбрости. – Все материалы остались в Москве, и если со мной что-то случится…
– Что ты, что ты! Я не собираюсь тебя пугать, просто не понимаю, чего ты хочешь – еще денег?
– Мне нужна девушка – Зоя Парамонова. Она сбежала от меня в Ленинграде.
– Подожди, но где же ее теперь искать?
– Она вернулась сюда, больше ей некуда деваться. Я хочу, чтобы ее нашли и привезли ко мне.
– Хорошо, Артем, как скажешь, – кротко проговорила Тина, – если эта Зоя в городе, то ее найдут и доставят к тебе, но что с ней дальше делать? Когда ты уедешь, она останется здесь, или ты хочешь, чтобы она поехала с тобой?
– Я хочу на ней жениться – официально. Потом увезу ее в Москву.
– Ты… ты хочешь жениться на проститутке? – ошеломленная его словами Тина даже начала слегка заикаться. – Опомнись, Артем, ты действительно слишком много пьешь!
– Заткнись, а сама-то ты кто?! Забыла, скольким давала, пока не подцепила своего поляка? Я женюсь на Зое, а ваше дело ее найти и договориться, чтобы в местном ЗАГСе нас расписали – сразу и безо всяких проволочек.
Оскорбленная Тина поднялась и сухо сказала:
– Хорошо, если она в городе, то ее постараются найти и создать вам все условия для создания прочной советской семьи, – тон ее при этих словах стал ехидным, и она, не удержавшись, подколола своего бывшего однокурсника: – Хотя если девушка так от тебя бегает, то ЗАГС вам вряд ли поможет.
– Пошла вон! – крикнул он, стукнув кулаком по столу, и тонкий стакан испуганно звякнул. – Если за неделю ее не найдете, то мне на все наплевать, я публикую материалы Баяндина!
Зойка по возвращении из Ленинграда домой не пошла, а прямо из аэропорта поехала к знакомой старушке.
– Тетя Клава, можно, я у вас побуду немного?
– Зойка что ли? – неуверенно спросила та, вглядываясь в лицо гостьи поврежденными развивающейся катарактой глазами. – Ишь, Пиратка заливается. Что ж, побудь, и мне веселее будет.
Тетя Клава жила в маленьком деревянном домике на берегу Дона. Прежде здесь был рабочий поселок, и вокруг стояло много других домов – таких же старых. Однако года за три до описываемых событий поселок снесли, чтобы построить новый микрорайон. Один только домик тети Клавы не тронули из-за того, что стоял он в нехорошем для строительства места – у самой воды, и в половодье Дон плескался чуть ли не у самого порога.
…Когда-то тетя Клава работала гардеробщицей в школе, где училась Зойка, и уже в то время была подслеповата. Многие ребята этим пользовались – забегали в раздевалку в учебное время, хотя это было строго запрещено.
Однажды, классе в шестом, Зойка заскочила на перемене в раздевалку, чтобы взять забытый в кармане куртки карандаш, и столкнулась с десятиклассником Уваровым. Тот с ухмылкой притиснул ее к стене, грубо сжал рукой маленькую, но уже крепкую грудь, полез целоваться. Зойка в то время уже начала обжиматься с мальчишками по подъездам, но грубости не терпела, поэтому начала молча вырвалась и больно съездила Уварову каблуком по коленной чашечке. От боли он охнул, придя в бешенство, дал Зойке пощечину и изо всех сил рванул ее блузку. Она вцепилась зубами ему запястье, вырвалась и, проскочив мимо тети Клавы, юркнула под лестницу.
Одна щека у нее горела, воротник блузки был наполовину оторван – на урок в таком виде не пойдешь. В душе девочки кипела ярость, и тут же под лестницей она разработала план мести. Едва прозвенел звонок, и все ребята разошлись по классам, Зойка вновь пробралась в раздевалку и изрезала новую куртку Уварова в клочья.
Директор и завуч долго и безуспешно пытались выяснить, кто совершил преступление, сначала думали на двух самых хулиганистых мальчишек, но у тех оказалось железное алиби – в этот день учитель по физкультуре забирал их с уроков на соревнования. Однако кого-то нужно было наказать, поскольку мать Уварова устроила грандиозный скандал, и чтобы утихомирить ее, администрация школы решила уволить тетю Клаву.
Зойка, узнав об этом, была потрясена – до сих пор ей казалось, будто взрослые сплотились против нее единым фронтом, теперь же она увидела, что в их мире тоже есть сильные, и есть козлы отпущения. Промучившись три дня, девочка не выдержала и решила сходить к тете Клаве домой, чтобы во всем признаться, – это казалось ей безопасней, чем разговаривать с матерью, директором или завучем. Она долго искала, где живет бывшая гардеробщица – в те дни поселок еще не снесли, – и неожиданно услышала отчаянный лай. Собака то ли выла, то ли скулила, и доносилось это из сарая, примыкавшего к огороженному высокой оградой бревенчатому дому.
Первой мыслью Зойки было, что хозяев нет дома, а собака лает на забравшихся грабителей. Ей стало жутко интересно, она прижалась носом к ограде и стала ожидать, что будет дальше. Наконец из сарая вышла сама грабительница с большим мешком, увидев Зойку, остановилась и сердито спросила:
«Чего смотришь, глазелки вытаращила?».
Зойка мысленно измерила расстояние до женщины и решила, что уж от нее-то она точно удерет, поэтому ответила довольно развязно:
«Хочу и смотрю, ваше-то какое дело? Мне, может, интересно, что вы там делаете».
Женщина тяжело вздохнула и поставила странно шевелящийся мешок на землю.
«Каждую весну приносит, – сердито сказала она, – всякий раз слепыми топлю, а нынче она их за поленницей схоронила, ухитрилась-таки. Я как услышала – полезла, а они уж большие, глаза открылись. Тебе щенок не нужен?».
Мешок двигался, тонко попискивал. Гонимая любопытством Зойка вошла в калитку и присела рядом с ним на корточки. Неожиданно из мешка серым комочком выкатился щенок и засеменил к девочке. Его братья и сестры выглядывали, скулили, но последовать за ним не решились. Зойка протянула ладонь, и щенок ткнулся в нее влажным носиком.
«Это вы их топить несете? – догадалась она. – Жалко же!».
«Жалко, так забирай, – рассердилась женщина, – а то всем жалко, а брать никто не хочет. Чем голодная собака по свету мыкаться будет, лучше ее щенком утопить. Так берешь щенка? Или давай его обратно в мешок».
«Беру».
Зойка решительно подняла и прижала к себе серый комочек, хотя еще толком не знала, что станет с ним делать – мать наверняка не разрешит принести в дом собаку. Остальных щенков женщина затолкала обратно в мешок и крепко его завязала, чтобы не вылезли.
«Ну, взяла так и иди своей дорогой, нечего тут стоять».
Женщина закинула мешок за спину и подтолкнула девочку к калитке. Зойка вдруг вспомнила:
«А вы не знаете, где тетя Клава живет? Она еще плохо видит».
«По берегу иди от моста, ее дом у самой воды стоит».
Тетя Клава Зойку не узнала – со своим плохим зрением она почти не различала лиц. Рассказ девочки выслушала хмуро, сказала:
«Ладно, пусть все так и остается, никому не говори, толку-то? Отругают только. С ребятами осторожней будь – сейчас весна, кровь у них играет, а ума кот наплакал. За меня не мучайся, мне поначалу, как директор заявление об уходе писать сказал, переживание сильное было, а теперь уж вроде и обвыкла – в огороде вон копаюсь. Пенсия нормальная, и сын, как может, присылает, так что я не из-за денег в раздевалке сидела, а просто тяжело было одной дома, как старика своего схоронила. А это что у тебя пищит-то, щенок?».
«Ага. Женщина топить несла, а он ко мне пополз, я и забрала его себе. Хотите? А то мне мать, наверное, не разрешит».
