Russell D. Jones - НА ГРАНИЦЕ КОЛЬЦА
* * * 01:27 * * *
В чём-то Варя была права: назвать «Площадь Революции» красивой станцией – всё равно что назвать орфографический словарь «интересной увлекательной книжкой с захватывающими поворотами сюжета и правдоподобными характерами».
Нет тут красоты – сплошной соцреализм, историчность и назидательность. Немного увесистых сувениров (если удастся открутить) да пара-тройка знаменитых примет.
В путеводителях «Площади Революции» уделяют особое внимание: история создания, реакция Сталина, которому понравились «как живые» изваяния, шутка про то, что здесь все «сидят или стоят на коленях»… Вот только эту станцию мало кто видел: коренным москвичам мешает привычка, спешка или истеричная ненависть к советскому прошлому, приезжие и туристы заходят сюда как в музей, поклонники метро слишком увлечены деталями: сколько гранат и наганов отвинтили, насколько ярко блестит нос у собаки и колено у студентки.
Ученица Лоцмана ближе всего приблизилась к разгадке, но и она не сумела разгадать тайну «Площади Революции».
Во-первых, она не знала, что надо смотреть статуям в глаза. А это не так просто, потому что они стоят на постаментах и взгляд их устремлён поверх голов.
Во-вторых, мало поймать взгляд статуи – надо разобраться, куда именно он направлен.
К примеру, первые герои парада – борцы со старым режимом – высматривают невидимого врага. Следом располагаются наследники воинов революции – участники и участницы грядущих сражений. И первые женщины в ряду статуй – парашютистка и снайперша со значком «Ворошиловского стрелка».
Мирный труд представлен малопопулярными профессиями. Шахтёр, инженер, агроном и птичница – называть их неудобно, не то что задумываться о том, чему была посвящена жизнь таких людей!
В двух следующих парах воплощён здоровый дух и здоровое тело. Получилось раздельно: читающе-мечтающая юность и юность спортивная, с метательными дисками для девушек и футбольными мячами для парней. Не самый богатый выбор...
Ну, а последними в этом ряду прогресса и устремлённости к светлому будущему стоят дети: сначала со счастливыми родителями, потом – сами по себе.
Последнюю пару статуй невозможно увидеть из центрального зала – только с платформ. Пространство между этими героями замуровано, вместо арочных проходов – белая стена, а по бокам – две девочки-пионерки с глобусом и два мальчика с моделью самолёта.
Вот и весь парад: четыре стража революции, четыре воина мирной страны, четыре профессии, четыре, вернее, два (наука и спорт) занятия для молодых и четыре символа счастливого будущего. О логике расстановки и послании, заложенном в статуях, не упоминается ни в лекциях экскурсоводов, ни в статьях, посвящённых истории метро. И поэтому станция остаётся невидимой и неразгаданной.
Но если обойти все статуи и внимательно рассмотреть и понять каждую, если услышать их мысли и принять вложенные в них чувства, а потом подойти к замурованной арке между детьми, то вместо глухой белой стены можно увидеть проход – между глобусом и самолётом, между знанием о мире и мечтой о небе.
Иногда некоторых пропускают наружу.
Или впускают – как Лоцмана, когда он открыл первый портал на Землю. Тогда он вошёл в неизведанный мир через приветливо распахнутую дверь – и впервые за всю свою бесконечно долгую жизнь почувствовал себя званым гостем.
* * * 01:28 * * *
Пара внутри было столько, что казалось – погружаешься в облако. Сделав шаг, Лоцман сначала ударился коленом о край ванны, а потом локтем – о горячий змеевик.
– О-о-осто-оро-ожно, та-ам… – запоздало предупредил Дед, не смог договорить и тяжело закашлялся.
Лоцман подошёл ближе, отодвинул пластиковую шторку.
В ванне, заполненной до краёв горячей водой, лежал трясущийся Обходчик. Выглядел он как переваренная креветка без панциря: красная опухшая кожа, выпирающие кости, белые отметины ожогов и старых шрамов. И полное отсутствие волос – первый признак многократной регенерации.
– Паршиво, – прокомментировал Лоцман. – Но я думал, будет хуже.
– Спа-а-асибо за до-о-ове-ерие, – прохрипел Дед, стуча зубами о кружку с кипятком.
Если бы он мог нормально говорить, не задыхался и не кашлял, он бы рассказал, как пятнадцать лет назад прошёл через похожее состояние – и за прошедшее время достиг взаимопонимания со своим редким талантом. Хотя так и не научился любить холод и зиму…
– И сколько собираешься так лежать? – поинтересовался гость.
– Ему лучше, – ответила Злата, вынырнув из парового облака, словно привидение.
За прошедшие четыре дня она полностью оправилась от последствий боя, по крайней мере, физически, но происходящее с Обходчиком затронуло Злату не меньше, чем его самого.
Лоцман внимательно посмотрел на её покрасневшие глаза, ввалившееся щёки и бледные губы – и в который раз подумал о странной привычке некоторых людей, особенно женщин, превращать эмпатию в пытку. Душевная привязанность хороша в мирное время, но зачем взваливать на себя чужую боль? Тому, кому плохо, не поможет...
– Ему лучше, – повторила Злата, словно бы убеждая саму себя. – Честно! Позавчера было плохо. А сегодня лучше.
– Заметно, – проворчал Лоцман, наблюдая, как Дед, отставив опустевшую кружку, погружается в воду, чтобы хоть немного согреть голову.
– За-а-ачем прри-и-ишёл? – спросил Дед, вынырнув ненадолго.
Лоцман обернулся к Злате.
– Ты не знаешь, он придумал что-нибудь с Ясинем? Триггер или что он там искал в своих книжках?..
– Придумал, – ответила она, наполняя кружку новой порцией кипятка. – Я принесу, – и она вышла из ванной.
– Спаа-асибо, что не по-о-о… – Дед опять не смог закончить фразу.
Приступ тяжёлого, выворачивающего наизнанку кашля измотал его, и Обходчик обессиленно закрыл глаза. Лишь благодаря росту, не подходящему под стандартные габариты ванной, он не утонул во время кратковременной потери сознания.
– А чего помогать? Я знал, что справишься без меня, – объяснил Лоцман. – Метро – твоя вотчина. Сомневаюсь, что я имею право вмешиваться. Если бы в Гьершазе… Ну, и что там? – спросил он у вернувшейся Златы – и с недоумением воззрился на книгу, которую она ему протянула.
– Тут почти нет текста, – объяснила Злата. – Только картинки. Фотографии.
– Хорошо, – кивнул Лоцман. – Но не помешает узнать, что за картинки.
– Она тебе расскажет, – сказала Злата.
– Кто?
– Ну, эта, твоя ученица. Как ты её назвал?
– Никак, – Лоцман пожал плечами. – Зачем?
– Чтобы было, как её звать. Чтоб ни с кем её не перепутать, – рассерженно объяснила Злата, передавая Деду блюдце с таблетками.
– Не с кем путать, – скривился Лоцман. – Нас там всего двое. Если я зову кого-то –значит, зову её…
– Ва-ас там тепе-е-ерь тро-ое, – напомнил Дед, собирая губами с блюдца витаминки, жаропонижающее и противовоспалительное.
– Когда я зову Ясиня, я называю его по имени, – Лоцман явно не был доволен поворотом беседы. – Так что мне делать с этим? – он захлопнул книгу. – Что я должен проверять? Какой тут триггер?
Дед взглянул на Злату, и та повернулась к Лоцману.
– Попроси его посмотреть все снимки, по порядку. А потом сообщи, что всё происходило на Земле чуть больше пятидесяти лет назад. И что-то подобное происходит до сих пор. Если у него появятся вопросы, Ва… твоя ученица объяснит. Она должна знать.
Переглянувшись с Дедом, Злата продолжила:
– Триггер в том, что Ясинь, настоящий Ясинь, уверен, что подобные вещи бывают на Пушчреме, а для остальных миров – древняя история. Он считал так раньше, и он продолжает так считать, потому что это естественно для любого иммигранта. Но Отвратень, если он там, внутри, знает, что всё не так. И может возникнуть противоречие между ними двумя. И ты сможешь почувствовать. Ты же сможешь почувствовать? – вопрос явно исходил от неё самой и не имел отношение к тем инструкциям, которые Злата получила от Обходчика.
– Теоретически, да, – осторожно ответил Лоцман. – Если сильное противоречие, то это может вылезти.
– И что тогда?
– Если там есть Отвратень, я его убью, – Лоцман засунул книгу под мышку и приготовился распрощаться. – Не знаю, что он умеет, но в Гьершазе против меня ему не выстоять. Ладно, я пошёл… – он развернулся – а потом развернулся вновь.
– Вишня узнала про меня?
– Нет, – прохрипел Дед.
– Но про Держителей в курсе?
– Теперь да.
– Рискуешь…
– Я хо-очу… – Дед высунул из воды тёмно-розовую худую руку и указал Злате на Лоцмана. Она начала говорить, стараясь сдерживать эмоции:
– Он хочет отправить Вишню в Большой Дом. Как посланника. Пусть сообщит, что Отвратней можно убить. Если у нас будет поддержка, если прибудут Охотники и свободные Стражи Границ, мы справимся.
