Александр Проханов - Человек звезды
В дискотеке «Хромая утка», после того, как в нее влетел волшебный кристалл и разбил ядовитые кальяны, стало пусто. Посетители торопливо разошлись и больше не появлялись. В небольшом ресторане, пристроенном к дискотеке, собралась городская знать. Губернатор Степан Анатольевич Петуховский, глава местной Думы Иона Иванович Дубков, соляной олигарх Андрей Витальевич Касимов, наркоторговец и хозяин «Хромой утки» Джебраил Муслимович Мамедов и владыка Евлампий. Все, собранные по экстренному зову губернатора Петуховского. Никто не заказывал блюда, не раскрывал ресторанную карту. Только Иона Иванович мрачно посапывал над кружкой темного «Гиннесса».
Слово взял губернатор Степан Анатольевич Петуховский:
— Спасибо, господа, что откликнулись на мой зов. Вы, как вижу, понимаете всю неоднозначность сложившегося положения. В городе произошли события, которые могут быть истолкованы по-разному. И уже появились сообщения в Интернете, что город подвергся нападению преступной банды, которая совершала грабежи и убийства, поджоги и бесчинства, а городские власти были бессильны обуздать разбойников. Уже звонили из Москвы, из администрации Президента. Оборвали телефон корреспонденты центральных газет. Сюда, я знаю, летит самолет, набитый журналистами, тем, как говорится, племенем, которое Моисей в свое время вывел из Египта. И все это, господа хорошие, связано с персоной некоего Маерса Виктора Арнольдовича, выдающего себя за офицера американской разведки, а на самом деле черт знает, кто он такой.
Дубков оторвался от фужера с пивом и злобно произнес:
— Это вы мне звонили, Степан Анатольевич: «Прими этого Маерса, да прими!» Вы его нам навязали, вам и отвечать. Не я губернатор, а вы!
— Вы тоже хороши, Иона Иванович, — остановил Дубнова Касимов. — Ведь это вы мне звонили с просьбой оплатить строительство трибун и эстрадных помостов. Вы просили купить в лесничестве восемь елок под столбы, у которых сжигали людей. Вы мне не сказали, зачем столбы.
— Вы, Андрей Витальевич, гораздо богаче меня, и ваше имя украшает список миллиардеров в журнале «Форбс», — вступил в разговор Джебраил Муслимович Мамедов. — Столбы столбами, но аварийный теплоход «Оскар Уайльд» вы направили в плаванье, погрузив на него детей. Наш уважаемый губернатор тоже любит детишек, но не до такой, извините, степени.
— Не делайте вид, Мамедов, что вы ни при чем, — брезгливо ответил Касимов. — Моя служба безопасности доложила мне, что вы начали торговлю новым наркотиком, от которого у людей вываливаются кишки и выпадают глаза. В вашем преступном заведении зафиксировано несколько смертельных передозировок, и уже, как мне известно, начато расследование.
— Все вы в грехе, — дети мои, — с сожалением произнес владыка Евлампий. — Все вы нуждаетесь в покаянии. Редко вас вижу в храме, только на Пасху и Рождество, да и то, чтобы покрасоваться перед народом. Бойтесь не земного суда, куда вас приведут полицейские, а бойтесь суда небесного, куда вас доставят слуги Божьи, грозные ангелы!
— Владыко, — сердито вскричал губернатор Петуховский, — ведь это вы своей средневековой проповедью отправили на костер восьмерых еретиков. И вас тоже поведут сначала на суд земной, а потом на суд небесный. Кстати, вы успели снять дамские туфли?
— Анафема! — воскликнул владыка, грозно тряся бородой, указывая на губернатора Петуховского острым перстом.
— Господа, господа! — урезонивал губернатора и владыку Джебраил Муслимович. — Сейчас не время для ссор. Время нанимать адвокатов.
— Как же он нам все это впарил, мужики! — крутил хмельной головой Иона Иванович. — Сперва завез этих гребанных красных человечков, дескать, для культурных целей, чтобы Европе понравилось. Потом наврал про визит Президента, который любит всякие танцы-шманцы. Потом про космических пришельцев, и мы, как лохи, ему поверили. Потом про какой-то коммунистический заговор, что будут собственность отбирать и на фонарях вешать. И почему мы верили этому Маерсу, который мне ксиву на английском в нос сувал, что, дескать, американский разведчик.
— Он жулик международного класса. Его Интерпол разыскивает! — крикнул Касимов.
— Он гипнотизер. Он мне под гипнозом наркотик всучил! — возбужденно подхватил Мамедов.
— Мы должны немедленно призвать его сюда, пусть даст ответ. Добром не придет, арестуем! — властно сказал губернатор. — Где полковник Мишенька? Пусть арестует Маерса и доставит сюда!
— Полковник Мишенька, друг закадычный, браток мой родной, повесился! — горестно возвестил Иона Иванович. — И тоже за преферанс долг не отдал!
— А может, нам его, господа, отловить и удавить потихоньку. Как говорится, концы в воду! — предложил Касимов.
— Повторите, Андрей Витальевич. Еще раз, погромче! — этот голос раздался от дверей. Все обернулись и увидели Маерса, который стоял, прислонившись к косяку и, по-видимому, слышал весь разговор. Он ослепительно улыбался. Был одет в черный смокинг, с бабочкой на белоснежной рубашке. Напоминал голливудского актера на церемонии «Оскар». Все смутились, опустили глаза, были не готовы роптать, возмущаться. Были подавлены победным блеском повелевающих глаз, безупречной манерой носить фрак, свойственной настоящим аристократом, всей изысканной осанкой человека, принятого в высшем обществе. — Как же, Андрей Витальевич, вы намерены меня удавить. Как Саддама Хусейна, в петле. Или как Тараки, подушкой. Или, знаете, был такой способ в средневековой Испании, — удушение на гарроте. Защемляли шею в деревянную колодку и медленно вращали винт, пока ни треснут позвонки. Каким все-таки способом удавить?
— Вы не так меня поняли. Вы не расслышали, — стал мямлить Касимов, и лицо его стало багровым, а уши напоминали лепестки мака.
— Мы хотели послать за вами, господин Маерс, — стараясь быть суровым, произнес губернатор Петуховский. — Мы, собственно, хотели бы выслушать ваши объяснения. Где коммунистический переворот, которым вы нас пугали? Где космическая атака пришельцев, желавших похитить Президента? Где, в конце концов, сам Президент, который должен был приехать на праздник искусств? Вместо праздника — хаос, разорение, ряд преступлений, совершенных не без вашего участия и ваших так называемых деревянных человечков! Нам будет что предъявить в Генеральную прокуратуру!
— Вы напрасно ропщите, Степан Анатольевич, — обворожительно улыбнулся Маерс, — праздник удался на славу. О нем напишут во всех гламурных журналах мира. Во всех искусствоведческих журналах. Во всех газетах под рубрикой «Скандалы». Где, на каком празднике искусств, по приказанию губернатора сжигают людей? Где, для развлечения толпы, губернский миллиардер сажает детей на свой ржавый теплоход и топит их в реке? А чего стоит наркосалон, куда владелец заманивает наивных молодых людей и устраивает эстетский аттракцион «юрий гагарин с маленькой буквы», после чего десяток трупов находят на городской свалке? Уж я не говорю об изуродованном трупе вашего товарища по банде, Иона Иванович, найденного у подножия священного дуба. Или о вас, владыко. Когда вы проходили рентгеновский контроль перед тем, как взойти на трибуну, на экране у вас отчетливо были видны женские груди и абсолютно женский лобок, без всяких признаков того, что отличает монаха от монахини. — Маерс игриво щелкнул пальцами и подмигнул смутившемуся духовному лицу. — Что касается Президента, то он был. Он выпрыгнул из корыта с творогом, ходил среди народа без всякой охраны и раздавал автографы: «Свобода лучше, чем слобода». Та что, праздник удался, господа!
— Как вы смеете! — губернатор наливался бешенством, от которого у него тряслись щеки и лопались в глазах красные сосудики. — Вы ответите по закону! Вами займется ФСБ, и там выяснят, какой вы офицер американской разведки. Какой вы маги волшебник. И сколько на вас судимостей. И сколько на вас «мокрых дел».
Все загомонили, осмелели, махали кулаками, указывали на Маерса пальцами, разоблачая его.
— Где коммунистический заговор?
— Нет такой медали «Пурпурное сердце»!
— Это он повесил моего другана Мишеньку, который сидел у него на хвосте!
— Он украл у меня золотой потир!
— Молчать! — рявкнул Маерс, сверкнув глазами, и всем показалось, что просвистела плеть. — Суки, свиной помет, мокрота туберкулезника! Вы — самое гнусное, что я видел за всю мою жизнь! Мы, американцы, отыскали вас на самом дне русского народа, где ютятся дегенераты, вырожденцы, уроды, и передали вам власть. И вы двадцать лет уничтожаете свой народ, как Гитлер уничтожал евреев. Вы — иуды, и все будете висеть на суках. Вы предали свой народ, а предатели никому не нужны. Мы терпим вас до поры до времени, а потом сольем как нечистоты. Вы хотите, чтобы я объяснился с вами? Извольте. Посидите еще полчаса, и я вернусь. Владыко, вы потеряли! — Маерс кинул в лицо владыке Евлампию женский бюстгальтер восьмого размера. Повернулся на каблуках, щелкнул ими в воздухе и исчез.
