Марина Дяченко - Пандем
– Нам потребуется чертова прорва тюрем, – сказал Ким.
– Ничего, – Алекс оскалился, – есть, например, механизм насильственного отключения от сети. Или запрет на выезд из слоя… Они ведь не привыкли ограничивать себя ни в чем. Никогда. Они ощутят…
– И вряд ли это кому-то понравится, – заметила Александра.
– Да, – Алекс кивнул. – Мы еще пожнем… плоды. Еще начнутся возмущенные вопли: по какому праву? А кто вы такие, чтобы лишать нас свободы? Вы что, возомнили себя равными Пандему? Тогда нам придется отвечать: нет, но мы избраны Пандемом, чтобы эта цивилизация – вернее, система цивилизаций – не скатилась обратно в постиндустриальный век… а может, и ниже. Координаторы избраны Пандемом – скоро придется написать такой флажок и прошить его в системе…
– Пандемоизбранные, – Ким выдавил из себя улыбку.
– Перелом бедра – это все-таки больно, – сказал Миша.
– Это даже еще больнее, – сказал Ким. – Полной боли он не ощутил.
– Я тоже так думаю, – Миша вздохнул. – Когда мы пацанами работали в сенсорном режиме… на полигоне… Знаете, мне в голову не приходило проклинать… его.
Лерка вздрогнула. Взглянула на сына, сильнее сдавила массажный мячик; внутри упругого пространства мерцали ярко-оранжевые огоньки.
– Вы бы слышали, что он говорил, – Миша сморщил нос. – Уже в машине… У него была запланирована какая-то очень важная для статуса работа… Из-за этого перелома все отменилось – теперь он в самом деле ощущает себя неудачником. С его точки зрения, Пан… Пандем его чуть ли не предал. Бессмысленно. Понимаете, когда мы… в сенсорном режиме – это было во имя чего-то… Мы могли не понимать до конца – но мы знали, что Пан… что это ради цели, ради нас, в конце концов. Пан не врал… А теперь – Пана как бы нет. Но он есть. И все это знают. И когда Пан направляет машину этих ненормальных… направляет на ни в чем не повинного человека – человек вправе возмутиться… Так ему кажется, во всяком случае.
– Он не направляет, – сказала Лерка.
– Но он мог бы изменить траекторию… чуть-чуть. И прохожий остался бы цел… погоди, мама, это ведь не я говорю, это он так думает. Я сидел с ним рядом, как дурак, и делал вид, что мне надо работать с капсулой… хотя капсула к тому моменту давно была на автопилоте.
– Все зациклены на себе, – пробормотал Алекс. – Боже, какое горе, мой статус не вырастет на два-три пунктика…
– А поставь себя на его место, – сказал Ким. – Если бы ты ехал на важный социальный вызов – как с теми мальчишками, например, что экспериментировали по втыканию железяк в человека… И на тебя вдруг упало дерево. Пусть не убило, но… переломало ноги. Ты бы сказал Пану «спасибо»?
– Да! – рявкнул Алекс. – Я сказал бы «спасибо» за то, что мне сохранили жизнь! Этот ваш… как его… Шейко? Он труп! Лежал бы сейчас в морге, и Пандем, где бы он ни был, не морочился бы с его вопросами… «Ах, за что?!» «Ах, почему?!» А жив ты, зараза, и дальше будешь жить…
Ким прикрыл глаза и вошел в систему. Петр Артурович Шейко… Две жены. Трое детей… Родители… Ныне здравствующие бабушки и дедушки… А почему, собственно, ценность человеческой жизни должна измеряться тем, сколько людей впадут в шок при вести о чьей-то гибели?
Шейко П. А. Инженер-энергетик. Пишет стихи. Вот, например: «Желтые листья – рыбьи скелетики, валятся под ноги, тянутся по ветру…» Интересно, где он видел рыбьи скелетики? В зоологическом музее?..
Вот я уже тридцать секунд разглядываю картинки этого Шейко П. А., и мне совершенно ясно, что убивать его жалко… Тьфу, какая формулировка. Мои собственные мозги не избежали всеобщей участи – инфантилизации…
– Они не испугаются смерти, пока не увидят смерть, – сказала Александра.
– Ерунда! – Алекс растирал в ладонях метелочку какой-то травы. – Они видят смерть… но она не производит на них никакого впечатления. Она чужая. Как на экране. Эх, Аля, если бы каждое человеческое существо умело от рождения соотносить чужие страдания и собственные – история человечества была бы другой… Кимка, мне надо с тобой коротенько переговорить. Конфиденциально.
* * *– Посмотри статистику, – сказал Алекс.
Ким прикрыл глаза. Какие у Алекса красивые заставки… Кто ему делал, Александра?
Секунда, две – и внешний мир перестал существовать для Кима. Поползли объемные графики, каждое движение глазных яблок выводило на внутренний экран все новые детали и ссылки. В сумме информации учтены были, по-видимому, все несчастные случаи, все проявления насилия и все самоубийства, случившиеся в слое от ухода Пандема и до сегодняшнего утра включительно. И дело, конечно, не в том, что таких «красных вспышек» с каждым месяцем все больше…
– Посмотри пропорцию «деяние – результат», – сказал Алекс. За секунду до его слов Ким и сам понял, в чем главный смысл «коротенького» разговора, и ему сделалось кисло.
Если бы П. А. Шейко был сбит машиной – вот этой же самой, марка, скорость, масса и прочие подробности… Если бы он был сбит год назад – перелома бедра не случилось бы. Ушиб, отек тканей. Сотрясение мозга, перелома – не было бы. Вот она, цепко выловленная Алексом тенденция: одинаковое воздействие с каждым месяцем приводит ко все более тяжелым… ко все более реальным результатам.
Шлюзовая камера. Жалко, что не Киму пришло в голову это сравнение… Давление мира возрастает понемногу. Нежно возрастает, плавно…
– Эй, Алекс, а где прогноз? Когда мы в полной мере получим то, что заслуживаем… когда?
Алекс сидел перед ним, двумя руками растирая седую щетину на бритой голове.
– А вот сделай прогноз, Кимка… Я сам сделал, но хочу сравнить… вдруг я ошибся?
– Мало? – шепотом спросил Ким.
Алекс пожал плечами:
– Ни много ни мало… Рационально. Наверное, твой друг Пан научился-таки… считать.
* * *Автострады давно не было. Весь район изменился так, что Ким и не надеялся отыскать маленький синий купол – отыскать без помощи системы, разумеется.
Нашел.
Рядом с церковью был теперь большой транспортный узел. А по другую сторону пассажирской развязки стоял собор, построенный – снова подсказка поисковика – полтора года назад; технология «сжатого пространства», простоит века, если не снесут ради какой-нибудь новой постройки…
Маленькая церковь под синим куполом терялась в тени конкурента-гиганта.
Море людей. Совсем молодые, старые, средних лет – вне возраста; акустическая система вокруг собора наполняла воздух идеально чистым вдохновенным пением. Дворик церкви сохранился; даже вишни – так показалось Киму – были если не теми самыми, то, по крайней мере, их прямыми потомками…
И здесь было тоже людно.
Казалось бы, чего проще – запросить имя священника, который здесь служит. Почему Ким этого до сих пор не сделал?
Движение огоньков. Дуновение воздуха; Ким оторвал глаза от свечей. Тот, кого он хотел здесь увидеть, стоял рядом – в нескольких шагах; он очень постарел с момента их последней встречи. Постарел почти до неузнаваемости.
– Добрый день, Ким Андреевич…
– Вы меня помните?
Он сразу же понял всю неуместность этого вопроса.
* * *Они сидели на каменной скамейке под вишнями; осенние листья, уже высохшие, еле слышно шуршали, ловя ветер.
– Я боюсь будущего, – сказал Ким. – Мне кажется, Пандем совершил ошибку.
Отец Георгий потер ладони:
– Если он и ошибся… То не тогда, когда ушел. Раньше… Давно. Он желал нам добра…
– И в этом его ошибка?
– Нет… Его ошибка… я могу только догадываться, я могу быть неправым… его ошибка в том, что он взялся хозяйничать в материальном мире… исходя из того, что у человека есть только тело и только мозг. Только ощущения, побуждения, ценности, мотивации… Химические процессы, нейроны, аминокислоты…
– Отец Георгий, а вот если бы вы были Пандемом… Или могли посоветовать Пандему – тогда, в самом начале… Или я мог посоветовать – давно, когда он приходил ко мне мальчиком, и говорил со мной, и…
– Не тешьте гордыню, Ким, вы вряд ли могли как-то его изменить… даже тогда. Впрочем, ладно, давайте фантазировать… Возможно, Пандему не следовало заявлять о своем физическом присутствии в нашем мире. Пусть были бы его взгляд, его слово – но только не рука…
– Но это были бы поддавки, отец Георгий.
– Почему?
– Потому что он мог бы… его могущество оставалось бы при нем…
Ким хотел еще что-то сказать, но мысль вдруг соскользнула, как велосипедная цепь со «звездочки». С минуту он смотрел на свои ладони, будто ожидая, что там записан ответ.
«Пусть были бы его взгляд, его слово – но только не рука…»
Арина.
Иногда и слова более чем достаточно…
Иногда достаточно просто молчаливого понимания… Чтобы один обрел друга, а другой – потерял…
– Да, – сказал он, с трудом возвращая себя в колею разговора. – Его могущество. Он мог бы остановить, например, оползень, сходящий на поселок. Или открыть дверь моей машины… помятую, заклинившую дверь… за двадцать секунд до взрыва. Но не стал бы этого делать. Да, он сказал бы людям в поселке – уходите скорей и уносите все, что сможете… И, наверное, прыгал бы вокруг машины, давая мне советы, как справиться с замком. Понимаете?
