Альберт Фейгельсон - Долина Дестино
На полу было пару одеял и какая-то солома, собранная наспех с пола. С первыми же схватками, её положили туда, сняв не только платье, но и сорочку, нагая она лежала так с восхода солнца и луна, приготовившись её уже заменить тоже, не обещала ничего кроме мучений. Тело то и дело сводило судорогой от боли, боль, казалось, была уже вечной, заменила все её ощущения. Даже тот холод, что положил на стены иней и леденящий ветер, залезающий в каждую щёлку, волновал её мало. Страх жил с ней все эти месяцы, она очень быстро поборола или просто от безвыходности легко рассталась с ним ради одного – она хотела своему телу помочь дать новую жизнь, зародившейся в ней девять месяцев назад. Всё, что произошло в ту ночь, многие бы назвали ошибкой. Но не она. Она не сожалела ни о чём и готова была повторить то же самое ещё раз. Это были её первые роды, будут ли они последние, она не знала. Про отца ребёнка она ничего не слышала всё это время, как она вынашивала его. Слухи, доходившие до неё, были настолько противоречивы, что она просто сославшись на войну, закрыла глаза и уши на любую информацию. Она хотела мальчика, лишь потому, что он отомстит за всё, что сделала с этим краем война. Мысли о том, что месть будет, так её захватила, что даже на какой-то момент она забыла о главном.
Две женщины вызвавшиеся помочь ей бесцеремонно вернули её к реальной жизни.
– Тужься, тужься дорогуша, сам он не выйдет! Поверь нам ему там хорошо! – кричали они ей так, что даже ветер испугался и, дойдя до середины комнаты, поднялся через щели в оконных рамах. Как могла она напрягла все силы, а две деревенские женщины как будто заклинали между её раздвинутыми ногами, что-то шепча себе под нос и со всей силой крича на роженицу:
– Не хватает музыки! Но не те времена!
Девушка, закрыв глаза, вспомнила, как тащила своего любимого из тьмы, когда та пыталась его поглотить во время поиска в лесу ночлега. Вспомнила камнепад, где только чудом не засыпало их при переходе вершин у моря – она ещё раз напряглась с удивительным мужеством, чтобы ещё раз попробовать приблизить момент появления своего младенца на свет. За это всё время она ни разу даже не назвала про себя своего ребёнка – девочкой, с первого дня это был – «Мой малыш, мой богатырь». И вдруг она почувствовала невероятную лёгкость и даже какую-то пустоту в нижней части тела, что-то скользкое в виде комочка живой плоти выйдя из неё, попало в руки её помощниц. Сделав невероятные усилия, пытаясь упереться руками в стол, она присела на полу и стала рассматривать в темноте маленький свёрток в руках этих женщин. Она интуитивно потянула руки вперёд, чтобы ей отдали его, но, не удержавшись, обратно положила всё тело на пол. Одна из женщин взяла этот сморщенный комочек плоти за крошечные щиколотки, приподняла его и, приложив руку к попке младенца, тихонько его шлёпнула. С её рук сразу же сорвался крик, быстро облетевший весь храм в каждом уголку, рассказывая о его маме, героине выдержавшей эту пытку и теперь он здесь и с вами.
– Положи его ко мне на живот, дай мне его обнять! – плача или от отпустившей её боли или радости произнесла Мама.
– Дай мне его! Покажи мне его хотя бы! – и она, протянув руки вверх, потеряла сознание.
Одна из женщин пыталась оттереть кровь с новорождённого, что-то ему напевала, он громко вопил, заполняя собой всё, что только мог. Дав ему пару секунд на серенаду первого дня (так раньше называли этот крик) завернули его в пелёнку, под быструю руку, сделанную из сорочки мамы и, положив свёрток матери на живот отошли.
– Назовём тебя Ленад, в честь нашего принца, что не хочет приклонять голову перед новой королевой – устало произнесла одна из женщин. – Младенец пытался поднять шею, тараща на маму свои глазёнки, удивительной голубизны он уже требовал внимания. Он был по-своему красив и как все новорождённые смешной, ещё эти светлые густые волосёнки, торчащие во все стороны, придавали ему ещё более комический вид.
– Мамочка, вам, всё-таки предстоит встать умыться и вскоре покормить своего богатыря, – с улыбкой на лице произнесла одна из женщин, обращаясь к телу лежавшему на полу. Во время того как она говорила она присела на пол и пыталась поцеловать малыша и маму вместе.
Не успела она прикоснуться к маме, как ворота в храм с шумом и треском раскрылись, прежде чем появиться в дверях незваным гостям, ветер влетел внутрь, затушив два костра. Они хоть как то согревали это помещение до этого. В залы ворвалась восемь облачённых в доспехи рыцарей, каждый из них проходя ворота, занимал определённое место, держа в руках огромный факел. Женщина, наклонившись, взяла ребёнка в руки пыталась так же поднять и мать с пола. Когда она поняла, что та не встаёт потому, что по-прежнему, прибывает в состоянии обморока, начала успокаивать ребёнка.
Въехавший всадник остановил коня посреди всего этого хауса. Дождавшись, когда один из стражей протянет ему руку, и поможет слезть, отрывисто спросил:
– Где младенец? Голос, исходящий от рыцаря на коне был женский и через пару секунд сняв шлем, мотая головой, раскидав волосы по доспехам – предстала Королева.
– Вот он, госпожа! – испуганным и дрожащим голосом выговорила она.
Королева повернувшись к нему, застыла, как рыцарь после длинного похода увидевший долгожданный алтарь. На лице каждое мгновение появлялись новые чувства. Страх заменяла радость, восторг жутким удивлением, а слёзы заполняя глаза, придавали этой ситуации ещё большую путаницу. Прикоснувшись к нему рукой, она отодвинула с личика покрывало и улыбнулась. Всматриваясь в его глаза, она как будто искала с кем то сходство, голубые глаза излучали столько света и тепла, что она накрыла его обратно и отвернулась.
В голове у неё мысли менялись одна за другой, самые мрачные мысли приходили на смену самым радостным и счастливым. Она ещё не знала, как она поступит точно, не знала – как сделать так, чтобы это было правильно – она знала лишь, что непременно сделает это! Всевышние силы оказались настолько благосклонны к ней, что дали ей вполне достаточно времени, чтобы обдумать свой план. Вдруг она почувствовала приступ слабости и пошатнулась, положив одну руку на своего коня, она получила опору, это ей позволило просто стоять.
– Леди, вам надо вернуться в замок и лечь в постель, вы третьи сутки в дороге! – подошедший сзади рыцарь женским голосом произнёс эту фразу
– Мы забираем его с собой, её тоже: если она ещё жива. Произнесла королева, уже выезжая из храма.
Одна из женщин, отвернувшись от всех, что-то запихивала себе под платье.
Это были записки Илеш в очень странной форме
Когда во мне всё это появилось, я испугалась. Мало того, что не слышу, так ещё и появилось желание рисовать. Я решила тогда не разбираться в себе, а просто записывать и зарисовывать всё, что приходит ко мне. Для этого оставила место в дневнике наверху. Думала, что когда-нибудь я всё-таки найду ответ на это странное пришествие в красках и рифме. О том, что я не слышу, не знал никто. Скрыв это от всех, я научилась чувствовать не только то, что думают люди, но и видеть их чувства, скрытые словами. Только ради того, чтобы не понимать всех, я просила у высших сил вернуть мне слух. Я хотела просто слышать. Это, как слепой, видящий краски во сне, и мучающийся в реальной жизни, вспоминая их на чёрном фоне. Так же и я, принимая первые изменения вокруг себя в виде вибрации воздуха под напором семи нот, дописывала сама свою симфонию каждое утро. Слушая людей, я становилась ещё и немой от их обмана, или точнее любви к нему. Хотела просто слышать, но мне наверно была приготовлена другая судьба, и я её приняла, обернувшись в неё как в тёплое одеяло зимним вечером. Ниже я такая, как есть или какой хотела бы стать. Я не предприняла попытку найти выход или сделать выбор не из-за того, что я слабая, а наоборот, я считаю себя очень сильной и способной выдержать любой удар судьбы и выйти победителем. Не сопротивляться, а бороться за то, что по праву принадлежит тебе – это мой главный девиз в жизни. Когда я танцевала с веером, мечтала никогда не применить его стрелы ни для защиты и не для нападения, но всегда была готова поменять плавный танец ветра на военный ритм тела. Также и в жизни: не знаешь, что тебе уготовлено. Но лучше быть готовым ко всему. – «Вот как?», – этот вопрос мучал меня всё время, не найдя пока ответа, я отложила его в сторону, но не забыла.
В брызгах синей канители
Отражается луна.
Звуки красочной метели
Достигают неба дна.
Возникают ниоткуда
Танцы сказочных былин,
Проявляя лики чуда
И загадочных картин.
В волнах ветра затерялись
И запутались следы,
Что оставили, забывшись,
Плески призрачной воды.
Закрываю глаза шире
И смотрю перед собой.
Ночь волшебная, сияя,
Протянула мне ладонь.
И с руки спорхнули звёзды,
Полетели в синь чудес,
Осветили сказок россыпь
В тающих глазах небес.
Проявилась кромка леса
Из кудлатых облаков
И уютная завеса
Запаха печных дымков.
Повела тропинка к скалам,
Прорастающим к луне,
Вознеслась на крыльях к замку,
Что затерян в чьём-то сне.
Белый ветер наполняет
Паруса воображенья.
Мысли, чувства, звуки, краски,
Полны ночи ощущеньем.
Юркой рыбкой в эту ночь
Начинаю погруженье.
Магия на плеск хвоста
Отзывается движеньем.
И идёт по миру рябь,
Сны волнуя и тревожа
Тех, кто ощущает ночь,
Кто подать ладонь ей может.
Вечер всё цветней и ярче,
И в горящих неба красках
Солнце – рыжий одуванчик —
Рассыпается на сказки.
Если в этот миг затихнуть
И прислушаться немножко —
Обязательно услышишь
Как Закат поёт о прошлом
Древних замков и драконах,
Кораблях и океане,
О крутых дорогах горных
И затерянных в тумане
Лесных чащах (там где эльфы
На ветвях деревни строят),
Как под звуки снежной флейты
Облака вздымают волны,
Как могучие деревья
Улыбаются прохожим,
Тем, кто замечает чудо,
улыбнуться ему может:)
Можно даже взрослым дядям
Сказки солнечные слушать,
Нужно только захотеть…
И прочистить сердцу уши
Ночь сказкой загоралась
И, тайной освещённые,
Рождались интересней,
Одна другой чудесней
Волшебные истории
О дальних путешествиях,
О перелётных птицах,
Которым море снится.
О том, как морю снится,
Что, оперяясь брызгами,
Взлетают в небо с птицами
Шальные волны – крылья.
Шептала сказки ночь
О звёздах невидимках.
Как с бледными снежинками
Они мешались в небе,
И как никто не верил,
Что можно отличить
Метель от звездопада.
О том, что с нами рядом
Живут единороги,
Но видят их немногие.
О прочих чудесах
И летних небесах,
Копящих грозовую мощь,
Чтоб выплеснуть
В дождь.
Мне пела до утра
Ночь…
Солнце поднимается,
Дарит небу свет.
Выбегу на улицу,
Обниму рассвет.
Пожелаю Солнышку
Радостного дня
И Рассвет обнимет
Ласково меня.
Я лес…
Я растворяюсь в тебе,
Мой волшебный.
В твоём птичьем гомоне,
В треске и щебете.
В твоих лучах солнца,
Запутанных в гривах
Гнедых стройных сосен,
В пахучей иглице,
В тени густых елей.
В ветвях переплёте
Я сделаюсь сойкой,
забудусь в полёте.
И в пологе леса,
В стволах чащи вечной,
Я стану вдруг белкой
Весёлой, беспечной.
Внизу у корней,
Где тропки чуть хожены,
Прошествую важным,
Ответственным ёжиком.
Я пегой берёзкой
И чалой ольхою
С подмытого берега
Склонюсь над водою.
И расчешу
Рогозом шуршащим
Тёплого озера свежие пряди.
Подземные лабиринты
Пройдя под корнями травы,
Я вынырну шляпкой гриба
Среди прошлогодней листвы.
Но, отзвенев паутинкой,
Отухав с дупла прорехи,
Открою я вдруг глаза
И стану вновь человеком.
Пройдясь под шатрами сосен,
Поглажу стволы и ветви.
Как же люблю тебя, Лес мой,
Загадочный, тайный, волшебный!
Тихо и неторопливо
Одевала землю нежно осень.
Лесу в рыжих переливах
Подплетала в гривы неба просинь.
Расстилала по полям туманы,
Утро вязло в них и путалось,
Низким солнцем отражалась
В ледяных росинках – бусинах.
В них холодными лучами
Заигравшееся лето
Застревало, попадая
В паутин белёсых сети.
И укутывая землю
Жёлто – бурым пряным пледом,
Птичий щебет приплетала
К шуму ветра редким эхом.
Волшебство – оно повсюду.
Стоит только присмотреться
И держать открытым сердце,
Наблюдать за миром чутко,
Как увидишь по соседству
Чудо.
– «Держать открытым сердце» – я таких в долине не встречала. Сама жизнь становилась ключом, что закрывал его. Наверно в поисках Чуда я и покинула свою деревню. К сожалению, слишком поздно поняв, что именно эти строки и были самые правильные —
