Андрей Валентинов - Сфера
Жизнь — не только Прошлое, доктор!
А я… А я слишком похож на тебя, Джекиль. Только храбрый лилипут попытался вмешаться. Тебе он тоже не понравился, доктор ангельский?
[…………………………..]
Мост номер один… Жаль, нельзя взлететь, подняться над черной рекой, над лже-Евфратом, прорваться за белесые облака, оставить внизу надоевший туман. Новый город осторожен, в нем нет крайностей. Утро, солнце, полет — Рай… Но если нет Ада, Рай ни к чему.
…Ты не узнал Мирцу, даже не увидел ее! И вновь — чему удивляться? Она появлялась, чтобы тревожить, напоминать: «Ты уходишь, Тимми!..» Верно, Ежик! Жалко, ты не выбила мне еще один зуб, рыжая! И плевать, что это тоже — не лучшая из примет.
Если не можешь убежать… Я не убегаю, Ежик!
Рыжая Мирца, стриженая Альда… Девушка в красном платье, в красной машине. «Alda-0003»… Почти не помню, почти ничего! Что там случилось, лилипут, подскажи?
Ты сам разрушил свой город, мистер Хайд! Разрушил — и создал новый, без Рая и Ада. Так чего же ты еще хочешь, злая бесхвостая обезьяна?
Чего хочу? Для начала — подойти к мосту.
…Гладкий влажный асфальт, узорный чугун по краям, посреди — рельсы несуществующего трамвая. И туман — сверху, где белесое небо, снизу — где черная вода. Переходить реку во сне — худшая из примет. Не так ли, мистер Хайд? Вот ты и спрятался за туманной рекой, подальше от самого себя. Так за что ты невзлюбил джинсовую Акулу? Он начинал с того же!
Слева — черная гладь, занавешенная белым, справа — асфальт, по которому никогда никто не ездит. Мост через Четвертую реку, через Ахерон, через океан Оно. В бесконечность, в Никуда.
…Первый шаг.
Позади — завоеванный покой, вожделенная тишина, сырой туман, за которым не увидишь страха. Маленькая уютная скорлупка, файлик с высшей защитой.
Впереди… Черная река, темный мост, белый туман. Не боишься, мистер Хайд? За мостом — не Эль-Рей, не солнечное утро, там не ждет пустой троллейбус и чистое шоссе. Там… А что Там?
[…………………………..]
…Уже темно. Сейчас появятся. Сначала нечто черное, длинное у самых ног, потом сядут вокруг, заговорят. Посочувствуют даже. Потом встанут, подойдут…
…За старым черным штакетником — черная пустошь. Деревья исчезли, исчезли кусты сирени, цветы. Пусто — ничего! Лишь возле обвалившегося крыльца — две могилы…
…Не смотреть на лица, не смотреть! Я знаю, кто собрался тут, кто пришел сюда — в неосвященную церковь, поздним вечером, среди темного кладбища…
…Их очень много — сосновых венков, их выносят из автобусов, ставят возле раскрытых дверей. Черные ленты, надписи серебрянкой, равнодушное белое небо, мелкие снежинки в тихом воздухе…
[…………………………..]
Думаешь, река спрячет, мистер Хайд? Не спрячет! От Смерти же ни единый не утече. И сюда доберутся клыкастые гости, нарушители чинной церемонии.
Эль-Фано. Испания. XV век.
Уже ничего не увидеть. Набережная, спасительный файл — за туманом, впереди тоже туман, внизу — черная вода. Прощай, скорлупка, ты честно пыталась меня защитить! Но я все равно бы не выдержал, все равно бы сунул нос в Гипносферу. В покое нет Ада, но нет и Рая.
[…………………………..]
…Ветер в ушах, ветер в глаза, белый огонь впереди. Вверх, вверх, рассекая воздух, разрезая пространство…
…Медленно-медленно, осторожно-осторожно, затаив дыхание, тихо, не спеша. Выше, выше, к яркому лику Луны, равнодушно взирающей из надмирного далека…
— …Уже? Мы летим?
…За распахнутой калиткой — знакомая клумба. Гипсовая пионерка поднимает руку с горном, а вокруг — густая тополиная зелень…
«… — Здесь жили, жили мы все, очень долго и очень счастливо. Смерть — всего лишь миг, а жизнь такая длинная. Мы остаемся с тобой, и твои папа и мама с тобой, и все твои друзья, и вся твоя жизнь…»
[…………………………..]
Какой короткий мост! С набережной казалось, что до противоположного берега… Нет берега! И тумана нет, и черной воды, и чугунных перил. Ничего — исчезло, сгинуло. Растаяло нестойкое марево, тонкая пленка привычного.
Мост кончился. Впереди…
…Красное, красное, красное, красное. Переливающееся облако, чуть подсвеченное изнутри… Оранжевые сполохи перед глазами, оранжевые зарницы, одна за другой… Желтый огонь, совсем близко, совсем рядом, у самых глаз, желтый… Зеленые квадраты, ровные, зеленые, острые углы, резкие грани… Голубое ущелье, голубая вода в ручье, голубая, голубая… Синие сталагмиты, синие, синий отблеск кристаллов… Фиолетовая пропасть, фиолетовая бездна…
Черный!
[…………………………..]
73а. БЕТСИ-ШЕФ
(Rezitativ: 2'32)
Шезлонги пусты. И веранда пуста, и дорожка, что вела к корту. И сам корт.
— Эгей!
На миг почудилось, будто минула тысяча лет. Стоит подойти чуть ближе, шевельнуть недвижный воздух — и все превратиться в пыль, бесцветную, горькую.
Бог ушел… Бог. А богиня?
— Привет, Тимми!
Знакомая тенниска, знакомые шорты. Все тот же ежик — как и в первую нашу встречу. Только не улыбается.
— Мирца…
Подошла, зачем-то покрутила в воздухе ненужной ракеткой. Поморщилась.
— Если собираешься извиняться, лучше заткнись. Мне даже ругаться не хочется. Пойдем, у нас, кажется, новый шеф.
Переспрашивать не стал. Извиняться — тоже. Не всех, подобно Елене Беранек, выпилили из авиационного дюраля. Вот и комната — тоже очень знакомая, гобелен на стене…
…Дракон пришед за Девицей, алкая ея пожерти. Рыцарь уже поспешах. Где Дракон?
[…………………………..]
— Том Тим Тот, угости сигареткой!
…На Бетси-квест — строгий синий костюм. Не Бетси-квест — ни миллиграмма помады. На лице Бетси-квест — холодная маска.
Была Бетси-квест — стала Бетси-шеф.
Приглашения ждать не стал — сам присел. Возле стола, на табурет пластмассовый. Мирца темной тенью застыла в дверях.
— Господин Том Тим Тот!..
Строгие губы на миг сложились трубочкой, словно новый шеф пробовала мое имя на вкус. Программа-переводчик все же сплоховала. «Мистер Том Тим Тот» — не в пример выразительнее.
— Надеюсь, мне не придется извиняться за… обстоятельства нашего знакомства.
Не вопрос — констатация. Я вытащил сигарету, протянул пачку.
Не улыбнулась. Не взяла.
— Намек поняла. Разъясняю. Я была против ваших… контактов с Джимми. Потребовала взять меня на встречу в mo14.jpg. На первую — и все последующие. Без него с вами общалась настоящая… барышня Бетси. Джимми счел возможным скопировать мою внешность для файла. Считал, что это очень смешно. Так что мы с ним квиты.
Со мной она, кажется, только собиралась поквитаться.
— Неужели вы, господин Том Тим Тот, и в самом деле считаете, что лучший способ соблазнить женщину — схватить ее за нос?
Надеюсь, я все же не покраснел. Ну, Джимми-Джон, шутник австралийский!
Мне уйти? — негромко поинтересовалась Мирца, глядя не на нас, а в сторону теннисного корта.
— Попросила бы остаться, госпожа Беранек. Речь пойдет и о вас. Присядьте, будьте добры.
Садиться Ежик не стал, пристроился возле стула. На мою руку легла маленькая ладонь. Вздрогнул — холодная!
[…………………………..]
— О том, что проект завершен, вы знаете. Осталось уточнить, что это означает непосредственно для вас.
Для НАС? Ледяная ладонь Мирцы еле заметно дернулась. И я похолодел. Для Том Тим Тота — все это лишь сон, для Ежика…
— Прежде всего скажу, почему пришла я. Джимми-Джон — наш общий псевдоним. Джеймс и Джоанна. Мы коллеги. Не родственники. В близких отношениях не состоим.
Последнее можно и не уточнять. С ЭТОЙ Бетси, Бетси-Джоанной, в упомянутые отношения не помог бы вступить даже акулий героинчик. Как же она курила, тогда, в баре? Не иначе, и это прописали, умельцы!
— Я была против коммерциализации проекта. Такой бизнес опасен чисто в финансовом отношении, хотя не это главное. Ублажать извращенцев — поистине грех!
Откинулась назад, сцепила сильные пальцы… Бобби-Султан, тебе икается?
— Мы, коллеги Джеймса, к сожалению, тоже оказались слабы. Но его грех во сто крат хуже. Вы знаете, госпожа Беранек и господин Том Тим Тот, про опыты с так называемой «ловлей» душ?
…Альда!
— Ему удалось, извините за отвратительный термин, «поймать» три неведомые нам сущности. Для человека верующего — гнусная пародия на акт Творения. Для неверующего — вопиющая жестокость! Две сущности погибли, последняя — погибнет через несколько дней.
«Файл просуществует недолго».
— И все это понадобилось для истинного кощунства — создания приюта для неупокоенных душ.
— Для моей? — не поднимая головы, поинтересовалась рыжая.
— Для вашей! — Голос окреп, налился металлом. — Никто не должен уйти от Суда, госпожа Беранек! Думать иначе — противопоставлять себя Ему! Поэтому мой долг помочь вашей душе наконец-то спастись!
Ежик молча кивнул, отвернулся.
— Все результаты этого отвратительного… опыта уничтожены. Существующие файлы со временем ликвидируются сами собой. Скопировать большинство из них невозможно, тем более — воспроизвести. Что касаемо данного, извините, объекта…
