Дмитрий Бочарник - Звёзда II
— Александр, вы отметили у Виктории маячок?
— Да.
— Я должен вам рассказать о том, с чем было связано его появление. Вы небезразличны Виктории настолько, что данный рассказ просто необходим, чтобы вы поняли многое. Она, по понятным причинам, не будет вам многое рассказывать, люди, спасшие её и принадлежащие к Медкорпусу России и иным спецслужбам пока не видят необходимости давать свои версии и потому я хочу пояснить вам многое из прошлого пути Виктории.
— Вы о ее коконе?
— Да. Честно говоря, Мужское братство не считает возможным приближаться к Виктории ближе гостевого уровня — это сразу травмирует ее. После случившегося тогда.
— Рассказывайте. — кратко ответил Иванов.
Услышанное потрясло его. Чхеидзе как профессионал-корреспондент за получасовое изложение смог втиснуть столько информации, обойдясь только голосом без технической поддержки, что… При этом сумел изложить случившееся с Викторией так, что Иванов буквально видел всё с разных точек, посекундно, с глубочайшим подтекстом. Чхеидзе знал, какое впечатление произведёт его рассказ на Иванова, знал в мельчайших подробностях, поэтому, умолкнув, не стал даже двигаться и смотреть в глаза своему собеседнику.
— И тогда она влилась в программу защиты женщин? — проговорил Иванов, глухо и отстранённо.
— Влилась — слабо сказано. Её титул вице-королевы психологии говорит о том, что она стала её катализатором и серцевиной. В масштабах отдельно взятой школы и родственников всех учеников и педагогов. — тихо сказал Георгий.
— И этот Гугнев…
— Стал рубежом, после которого над горизонтом взошла настоящая Навигационная Звезда. Мы получили шанс, Саша, такой шанс, что… — у обычно знающего тысячи слов Георгия просто не нашлось достойных словесных аналогов для выражения всей бури чувств и ощущений… — Что любого, кто прикоснётся к Виктории грязно, разложат на атомы без возможности восстановления. Помни об этом, Саша. Она к тебе неравнодушна, но у неё есть и первая любовь, как у всех у нас. Ричард первым принёс ей клятву верности, назвав Первой… Для неё он тоже стал Первым… Стань для Виктории не первым, а основным, главным другом, Саша. Насколько я тебя знаю, насколько я в тебе разобрался, ты это можешь сделать лучше всего. Она… Она достойна лучших из нас, членов Мужского Братства, но выбрала она тебя… При всей нашей тупости и глупости Мужское Братство, разбираясь в причинах её выбора, также явно указало на тебя… Как на наиболее вероятного кандидата… — Георгий помедлил, собираясь с мыслями и, видимо, меняя направление в своём дальнейшем изложении. — Эта психологическая травма, после похищения, нарушила в ней установку на многодетность… Боюсь, что даже дочь у неё может быть только одна, но именно её дочь и примет на себя, унаследует всю мощь сути своей матери…Сыновья, понятно, тоже будут уникальными, но дочь… Она сможет быть настоящей Королевой Человечества…
— Откуда такое, Гера?… — потрясённо воззрился на собеседника Александр. — Откуда такие сведения?
— Она уникальна, Саша. — грустно усмехнулся Георгий. — А от уникальных людей все другие люди ждут подвигов и славы. Но для нас, для Мужского братства она не уникум — она человек, наш человек, за которого мы переживаем и боимся. Мы знаем, что она взрослеет, что она хочет близких отношений… Близких, не платонических… Хочет и… И боится… И она знает о нарушении своей собственной установки на многодетность. Потому прошу тебя, Саша, не гони, не форсируй ситуацию… Дай ей возможность самой разобраться в себе и плавно, ненасильственно достичь момента, когда она сама будет готова к близости… Не надо торопиться с этим… Об остальных девчатах я не говорю — ты, я это твёрдо знаю, не сторонник лёгких необязательных связей и взаимоотношений. Сделай так, чтобы Виктория не обманулась в тебе и ты увидишь её в настоящем, звёздном свете. Это дорогой подарок и она хочет сделать его именно тебе. Ирма Левицкая, которую она уговорила оставить ребёнка, сказала, что Виктория была единственной, кого она послушала в этой непростой ситуации. Я ей верю. Мы ей верим. Ты знаешь об этом случае, вижу. Дай возможность Виктории быть спокойной за тебя в этом плане. Она одна способна заменить всех девчат, какими бы совершенными они ни были. Но она заменит их тому, кто будет полностью достоин ее. И ты пока что лидируешь в этом списке. Любая девушка нашей школы горло перегрызёт любому за Викторию. О парнях я не говорю — сам знаешь, что они способны сделать с обидевшим такого человека субъектом. Пойми, мы все очень боимся за Викторию, она для нас очень дорога и ценна. Она сейчас медленно набирает свою истинную форму и мы хотим облегчить ей этот процесс. Она выбрала тебя, Саша, в этом мы ей не мешали никоим образом. Это её право. Сделай так, чтобы об этом своем праве она никогда не пожалела, Саша. Я прошу тебя об этом, одноклассники просят тебя об этом, Мужское и Женское Братства нашей школы просят тебя об этом. Не отвечай ничего, не надо, слова здесь лишние. Просто… просто сделай её немного счастливее… Она достойна лучшего, Саша. — в глазах Георгия плясала синусоида острого сопереживания. Иванов не двигаясь с места читал состояние собеседника и понимал, что всё сказанное им — полная, сущая правда.
Расстались они молча и тихо. Александр первым ушёл с этажа Службы Психологической поддержки, ушёл служебным коридором, выводившим через два контрольных пункта прямо на улицу, к воротам Периметра школы. Так было надо в тот непростой момент, чтобы избежать ненужных встреч и разговоров.
Александр Иванов. Сближение с Викторией. Доступ открыт. Единение
Двухнедельные Рождественские каникулы этого календарного года надолго запомнились Александру Иванову странным вызовом, пришедшим к нему от Виктории. Второго января Александр с восьми утра и до одиннадцати вечера пропал в коридорах и лабораториях Пилотского факультета Малой Астроакадемии и подумать о чём-то другом, кроме рабочих моментов не было никакой реальной и даже мыслимой возможности. Попав к себе в «квадрат» поздним вечером, Александр рухнул в постель практически без сил — служба в Астроакадемии не предполагала расслабления и благодушествования и с каждым годом гайки закручивались всё туже, на что курсанты Академии смотрели совершенно спокойно — российская традиция максимальных уровней сложностей и опасностей проявлялась здесь с особой силой.
Утром в восемь часов Александр уже был на пульте главного тренажёра пилотского факультета — предстояло обкатать программу полной реальности в новых режимах. Такая сложная работа потребовала почти полного светового дня. Вечером третьего января в кабинете Александра раздался приглушённый зуммер прямой связи. Иванов оторвался от написания очередного абзаца отчёта о проделанном эксперименте на главном тренажёре и с удивлением посмотрел на вспыхнувшую на главном кабинетном экране синюю надпись: «Только речевой контакт. Без телевидения».
— Слушаю. — произнес Александр спокойным тихим голосом.
— Саша, это я. — раздался тихий голос Виктории. Перебравший в доли секунды все известные ему информматериалы по модуляции человеческого голоса, какие только нашлись в памяти, Александр понял: случилось что-то серьёзное. Виктория, как он смог понять за очень короткое время, не любила в таких случаях шутить и тем более — использовать своих приятелей и знакомых в качестве бесплатной рабочей силы или бесплатного средства решения своих личных проблем.
— Да, Вика.
— Я сегодня что-то слишком хандрю. Если можешь, приезжай. Я одна, родители с братьями и сестрами позавчера на пять дней укатили в Углич, там у отца близкие родственники.
— Но… — Иванов посмотрел на часы. Было восемь тридцать вечера и за окном уже давно было достаточно темно, чтобы сразу понять — наступил не вечер, а ночь.
— Саша. Я тебя очень прошу. — так же тихо произнесла Виктория, поняв, что Александр обдумывает её слова. — Мне всё равно сколько сейчас времени и насколько темно на улице. — пояснила она.
— Хорошо. Через полчаса буду. — ответил Иванов.
— Дверь я оставлю открытой. Закроешь, как придёшь. Мне что-то нездоровится…
— Буду скоро. Жди. — сказав это, Александр надавил сенсор отбоя и тут же нажав другой сенсор, связался с отцом, по обыкновению допоздна работавшим в своем кабинете: — Пап. С Викой что-то не то. Я поеду к ней.
— Хорошо. Действуй. — отозвался отец и отключил связь. Даже этих кратких фраз хватило, чтобы понять — отец всё знает и полностью доверяет разуму и чувствам своего сына.
Переодевшись в другой костюм и открыв дверь своего кабинета, Иванов с удивлением увидел на пороговом коврике Зирду, вскочившую при виде хозяина. «Спокойно, Зирдуша. Охраняй наших. Мне надо отлучиться. — произнёс он, направляясь к гардеробу и одевая тонкий тёплый зимний комбинезон с капюшоном. Термометр метеоцентра, табло которого были в любой комнате огромной квартиры, показывал минус пятнадцать градусов — обычная январская температура. — Не волнуйся, я скоро буду». - добавил он, жестом разрешая собаке возвращаться на место. Та внимательным взглядом окинула своего молодого хозяина, повернулась и потрусила к своему коврику у главной двери холла. Александр выскочил за входную дверь, зная, что через две секунды умная автоматика сама закроет проём, заблокирует замки и включит охрану.
