Теа Бекман - Крестоносец в джинсах
Над городом нависал романский замок Кастелло, могучий и неприступный. Церквей в городе было великое множество…
Леонардо уже знал, что его друг в каждом незнакомом городе первым делом отправлялся осматривать церкви и соборы (у Долфа сохранились привычки заядлого туриста двадцатого столетия), и теперь сообщил мальчику, что здесь, в Бари, он может любоваться ими вволю.
— Вот где ты можешь выставить напоказ свое благочестие, Рудолф. В Бари покоятся останки святого Николая.
— Святого Николая? — удивленно переспросил Долф, вспомнив убитого предводителя маленьких крестоносцев.
— Ну да, епископа Миры, покровителя всех мореплавателей и путешественников, заступника детей. Лет сто назад кучка мореплавателей выкрала его прах в Мире, и его захоронили здесь, в Бари. Горожане на радостях выстроили церковь для своей реликвии, там и по сей день пребывают мощи святого Николая. Говорят, паломничество к ним исцеляет от всех недугов, отводит несчастья и вселяет храбрость.
— И храбрость? — спросила Марике. — Вот бы мне чуть-чуть…
— Лучше бы от несчастий нас избавил, — сказал свое слово Петер.
Каждый из них был по-своему прав. Ребята к этому времени совсем упали духом. Медленно, но уже окончательно наступала пора осеннего ненастья. Пока их путь пролегал по сухому благодатному краю, идти между этими лесистыми холмами было одно удовольствие, но что там за ними? Куда идти дальше?
Долф загорелся этой идеей. Так вот где похоронен святой Николай, которого так любят дети, защитник всех слабых и обиженных, покровитель Амстердама, хранящий от беды мореплавателей, и еще добрый гений всех, кто делает для детей игрушки и всяческие подарки. Что там утверждает наука в двадцатом веке? Святой Николай — выдумка, такого человека не существовало в действительности?
Город Бари встретил маленьких крестоносцев на редкость дружелюбно. Может, и это дело рук святого? Ребят не гнали из города, жители просили их лишь об одном: раскинуть лагерь за пределами жилой части города, улицы, дома и набережные которого были и без того переполнены людьми. Но не чинили никаких препятствий тем, кто хотел у них работать или приходил в порт наниматься на корабль, тем, кто направлялся в храм, чтобы испросить у всевышнего душевной крепости. По тесным городским улочкам группками разбредались ребята из Германии, они бегло объяснялись по-итальянски и дивились шумной толчее. Не удивительно, что многие из них оставались попытать здесь счастья.
Дон Тадеуш, Марике, Долф, Леонардо, Петер и Франк отправились к базилике [23] святого Николая; спутники Долфа — помолиться за упокой души бедного подпаска, а он сам — окинуть взглядом заядлого туриста все, что примечательно своей древностью и несет на себе отпечаток истории.
Храм, одно из великолепнейших творений архитектуры в романском стиле [24], какие доводилось встречать Долфу, поражал своей красотой. Они спустились в часовню, расположенную под ним. Там в нише, высеченной из камня, покоились мощи святого Николая, обложенные цветами и дарами богомольцев. По натуре Долф был далеко не сентиментален, в нем преобладали сомнения и скептицизм человека его времени, но почему-то эта картина проняла его до глубины души.
Давным-давно жил священник по имени Николай, который заступался за нищих, гонимых всеми детей, помогал странникам и морякам, путешествующим на суше и на море. Добрый человек щедро одаривал терпящих нужду, приносил удачу и радость людям (много столетий о его дарах напоминают пряничные орешки). И такой человек — выдумка? Разве эти останки не доказывают, что он существовал? Трудно установить, кому принадлежал этот полуистлевший прах, но у Долфа не было на этот счет никаких сомнений. По наитию он уверовал в подлинность святого. Вслед за своими друзьями он преклонил колена и принялся истово молиться.
…Как-то на Николин день Долф получил игрушечного медвежонка. После четырехлетний карапуз с восторгом рассматривал картинку с изображением святого. С тех пор прошло одиннадцать лет, но воспоминание вернулось к нему. Он снова ощутил себя таким же маленьким и беспомощным перед лицом высшей силы, которая приносит людям добро. Ну и пусть ученые доказывают все что им вздумается, а он, Долф, верит в этого святого. Помог же им святой Николай перевалить через Альпы! Кто, как не милосердный святой, спас детей в иссохшей долине реки По и не дал им погибнуть на земле Италии? Кто, наконец, помешал заманить их в Генуе на суда работорговцев?
От всего сердца Долф благодарил святого за то, что остался жив сам, за то, что спасена Марике, за то, что ему посчастливилось испытать настоящую дружбу и верность Леонардо, доброту в милосердие отца Тадеуша, за все испытания пролетевших месяцев. Он благодарил святого за то, что странник, навечно затерянный во времени, обрел надежду на будущее. Пусть даже в этом, тринадцатом веке…
На площади перед собором лежал, поблескивая под солнечными лучами, маленький ящичек, не замеченный никем.
ВЕСТЬ ИЗ БУДУЩЕГО
Два дня пути на юго-восток отделяют Бари от городка Бриндизи. Колонна крестоносцев, в которой оставалось теперь никак не более тысячи мальчишек и девчонок, двигалась до него пять дней.
Бриндизи слыл прибежищем морских разбойников. В эпоху Древнего Рима это был крупный морской порт, а построенная в те времена пристань сохранилась и по сей день. Теперь город захирел — не выдержал соперничества с Бари. Суда еще причаливали в местной гавани, хоть торговый люд здесь был весьма немногочисленным. В Бриндизи свозили товары, награбленные пиратами, здесь тайно процветали контрабанда и работорговля. Вплотную к Бриндизи подступали необъятные оливковые рощи, главный источник городского дохода. Отсюда вывозили великолепное оливковое масло.
Немалую прибыль жителям приносили контрабандный промысел и морской разбой. Помимо этого они зарабатывали, перевозя крестоносцев и паломников в Палестину, поэтому говорить о полном упадке города не приходилось.
И все же времена расцвета Бриндизи остались далеко позади.
Здесь помещалась резиденция епископа Адриана.
Этому благочестивому и добрейшему из слуг церкви стало известно о том, что воинство маленьких крестоносцев приближается к городским стенам. Сердце его обливалось кровью при виде оборванных, загрубевших детей. Он представлял себе нескончаемый долгий путь, который они прошли пешком… Какие ужасные испытания должны были преодолеть эти дети, чтобы оказаться так далеко от дома. Тридцать тысяч вышли в поход, и только одна тысяча из них дошла до Бриндизи — невероятно! Мифическая цифра — тридцать тысяч, впервые названная жителями Больцано, стала известна и в других итальянских городах, ее не опровергнуть и теперь.
Сострадательный епископ воззвал к горожанам, отказавшимся впускать в свои дома нищих оборванцев, но жители напомнили его преосвященству о дурной славе, которая сопровождала детей по всей Италии. Нет уж, за этими одичавшими разбойниками нужен глаз да глаз.
Почтенные горожане согласились передать в лагерь одежду и припасы, большего епископу не удалось от них добиться.
Ребят не огорчил отказ жителей впустить их в город, им это было не впервой. Какая разница, остановиться лагерем у стен Бриндизи или какого-нибудь другого города?
Лишь бы не голодать. Но относительному благополучию ребят наступил конец, когда зарядили осенние дожди.
Осень в этом году рано пришла на смену сухому, жаркому лету и принесла с собой нескончаемые дожди. Дожди изо дня в день… Оливковые рощи, сплошь покрывавшие холмистую местность, уныло мокли. Солнце, которое неделями согревало путников, теперь спряталось за тучами, набухшими влагой. Ветер гнал по воде зыбь, ловить рыбу становилось все труднее. Дрожа от холода, ребята слонялись по песчаным отмелям, натыкаясь на выброшенных прибоем моллюсков, развлекались, навешивая на себя ожерелья из ракушек, лепили замки из песка, но порывы штормового ветра и раскаты грома гнали их прочь от моря, под прикрытие рощиц на склонах.
Холод и сырость угнетали ребят, их пыл стал заметно угасать. Продуваемые со всех сторон ветрами, они еле-еле согревались у костра, ночью тесно жались друг к другу, а просыпаясь утром, обнаруживали, что несколько человек умерли ночью.
Епископ Адриан посетил детей и позволил им укрыться в старинном, полуразрушенном аббатстве, находившемся в получасе ходьбы от городских ворот. Там ребята могли хотя бы спрятаться от дождя, обсохнуть и переждать непогоду.
Сотни две больных простудами, бронхитами и туберкулезом епископ поручил заботам монастырей, остальные восемьсот человек добрались до заброшенного аббатства и принялись обустраиваться среди пыльных развалин. В момент относительного затишья между грозовыми шквалами ребята выскакивали за дровами; они смастерили грубые столы и скамейки из досок, натаскали соломы, служившей им вместо постелей. Лагерь крестоносцев напоминал теперь цыганский табор. Продолжать путь в такую погоду было невозможно.
