Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»
Тем не менее военное ведомство по результатам испытаний «гриффина» заключило, что покрытие снижает вероятность потерь на целых 11 %, и этого оказалось достаточно, чтобы профинансировать изготовление нескольких тысяч тонн «отворотного зелья», как его называли. Боже, благослови инновационный отдел Главштаба!
Потому что «гриффина» за пять лет наварили много – хватило не только на самолеты…
* * *Командира ТВА трясло мелко и часто – но не потому, что его «чайка» мчалась по брусчатке. Болела голова, болела печенка, ныли плечи – как будто он сутки на ногах, а не вскочил с постели полтора часа назад по тревоге.
Откуда у белых взялись самолеты – нет, не должно быть, он проверял доклады, сверял документы: в Крыму не должно остаться ни единого А-7!
Предатель в штабе ТВА, в штабе фронта. И за эту суку тоже отвечать…
– Приехали, товарищ генерал-лейтенант, – сочувствующе сказал водитель.
Лицо командующего Крымским фронтом цветом гармонировало с его мундиром, неформально расстегнутым на все пуговицы.
– Товарищ маршал, – горло командира ТВА сковал внезапный ларингит. – Командующий Тактической воздушной армией генерал-лейтенант… – он запнулся от унижения: в лицо полетела, хлопая разлетающимися бумагами, как крыльями, толстенная папка.
– Твои доклады, – маршал с шумом отхлебнул из стакана. – Можешь ими жопу вытереть. И погонами заодно. Только золотое шитье спори – царапаться будет, а тебе это некстати. Жопа тебе на ближайшем партийном бюро ой как пригодится. Ты можешь мне объяснить? Вот это все – можешь?!! – загрохотал он. Потом снова отпил и спросил:
– Сколько?
– Девять.
– Те же, что и в прошлый раз?
– Так точно.
– Как они могли проскочить через ПВО?
– Они не проскакивали.
– Что?
– ПВО среагировала. Только поздно…
– Их что, радары не брали?
– Брали. Но плохо… Товарищ маршал…
– Да?
– Флот…
– Что флот?
– Я подумал… Только что… А вдруг этот десант…
– Одним выстрелом – двух зайцев… – понял маршал.
Для командующего ТВА забрезжила надежда.
– Отозвать флот? – рассуждал вслух маршал.
Командующий ТВА молчал. Он подбросил идею – теперь решение должен был принять комфронтом.
Отозвать флот. Еще есть время. Это минуты, но оно есть. Если белые расставили одну и ту же ловушку на авиацию и на флот… Семьдесят кораблей. Что эти враги могут им противопоставить? Три многоцелевых фрегата, двадцать ракетных катеров, двадцать патрульных катеров… Это несерьезно. Это, друзья мои, не ловушка…
Он покачал головой.
– Поднимай Днепропетровск и Полтаву. Готовь ответный удар. По НАСТОЯЩИМ аэродромам, мать их так!
Когда он ушел, маршал посмотрел на часы. Половина первого…
Эта ночь обещала быть длинной…
* * *– Ракетный залп, товарищ адмирал… – тихо сказал один из диспетчеров.
Через несколько минут адмирал с каменным лицом выслушал доклад о повреждениях разной степени, полученных шестью кораблями, и отдал приказ ракетным катерам атаковать противника. Потери были в рамках расчетных. Тактика «задавить супостата массой» себя оправдывала.
Адмирал ошибся. Он очень быстро понял где. Крымские самолеты!
Да, он вызвал на помощь истребители. Но на этот раз крымцы ударили «гарпунами» из зоны прикрытия своей ПВО.
Адмиралу удалось в конце концов рассеять крымский десант, идущий в Керчь. Но это вышло далеко не так просто, как он планировал.
В пять утра корабли Черноморского флота, вернувшиеся в порты Одессы и Николаева, встали на якорь. Адмирал с приблизительным списком потерь и повреждений поехал в штаб Крымского фронта – докладываться маршалу.
Он знал, что, несмотря на успех операции, вряд ли его похвалят. Восемнадцать катеров потоплено, двадцать шесть повреждено так, что осталось только снять команду и бросить их болтаться в Чонгаре, тяжело подбиты пять эсминцев, у «Головко» в борту дыра. Впрочем, усмехнулся адмирал, маршал сам же кричал, что мы за ценой не постоим…
Едва адмирал вошел в штаб, как раздался сигнал «Воздух!». По Одесскому и Николаевскому военным портам ударили «гарпунами» крымские истребители. В Одессе начался пожар, в Николаеве стремительно тонул многострадальный «Дзержинский». По береговым батареям и позициям установок «Редут» отработали белогвардейские вертолеты. Всем было чем заняться, всем было не до эскадры крымских кораблей, выходящих на рейд Одессы. Группа транспортных вертолетов прошла прямо над штабом ОдВО, оглушительное лопотание винтов забило генералам и маршалу уши, так что перестрелки они не слышали – совершенно бесшумно на их глазах слетела с петель дверь, и один из офицеров охраны влетел в кабинет спиной вперед, вброшенный очередью из «МАТ», а следом за ним впрыгнул его убийца – крепкий парняга в форме качинского спецотряда.
* * *– Белый флаг, сэр… – доложил Гусаров.
– Ага, – Верещагин опустил бинокль: в конце улицы действительно размахивали белым флагом. – Ну что, пойти побеседовать?
– Может быть, лучше я? – ровным голосом спросил полковник Александров.
– Нет, сэр. Лучше я. – Арт снял свой пилотский шлем со встроенным микрофоном и передал его качинцу. – Командуйте, если… я споткнусь и подверну ногу. Гусаров, прогуляетесь со мной? И еще кто-нибудь.
– Я, – сказал невысокий светловолосый поручик. Верещагин прочитал на нагрудном клапане: «Бурцев».
– Отлично, – Верещагин достал из кармана носовой платок, беззастенчиво выломал встроенную антенну японского приемника и направился к дверям, сделав двоим знак рукой: за мной.
Они вышли на широкое крыльцо. Гусаров поднял антенну, помахал белым флагом в ответ советскому парламентеру. Крыльцо с советских позиций прекрасно простреливалось – значит, просматривалось тоже хорошо.
Артем уловил белое мелькание – советский офицер тоже махал в ответ: увидел и понял.
– Идемте, – они начали спускаться по лестнице.
Под ногами хрустела кирпичная крошка и осколки. Боковым зрением Верещагин видел за оскалом выбитых окон редкие белые пятна лиц. Обычные, ни в чем не виновные люди, которых спозаранку разбудили сирены, гул вертолетных винтов и пальба. Сейчас они лежат на полу в своих квартирах, втискиваясь в ковры, паркет и линолеум, прижимая к себе дрожащих детей, напуганных так, что даже плакать не могут…
…Точно так же, как это делали чуть больше недели назад обыкновенные крымцы…
Особенно нелепо смотрелись красные флажки и праздничные лозунги, украшавшие город к Дню Победы.
– Почему они празднуют девятого? – спросил Гусаров.
Что ж, тема для разговора не хуже всякой другой.
…Один раз они услышали то ли стоны, то ли долгие громкие рыдания. Другой раз – надрывный плач младенца. Белых лиц в окнах становилось все больше.
– Да не высовывайтесь же, дураки… – не выдержал, прошептал Гусаров.
– А не шарахнет ли по нам кто из винтовки с этих верхних этажей, – спокойно сказал Бурцев, в открытую оглядываясь. Лиц поубавилось.
– Вряд ли, – Верещагин надеялся, что его голос звучит так же спокойно и даже беспечно. – В СССР нет свободной продажи оружия.
– Ну, охотничье-то водится. Заряд дроби между лопаток – это самое последнее, чего мне сейчас хочется. Лучше бы и вы шлема не снимали.
– От ружейной пули меня и бронежилет не спасет.
Они уже видели тех, кто подходил с другой стороны: двоих майоров и капитана. Если брать среднее арифметическое, то советская делегация представительнее, – пришло в голову Верещагину.
– Доброе утро, господа, – сказал Артем.
Глаза советского майора, что шел первым, были точной иллюстрацией к реплике ослика Иа-Иа: для кого доброе, а для кого и не очень.
– Майор Аверьянов, – представился он.
– Полковник Верещагин. – Артем не без удовольствия заметил, что брови майора дернулись сначала вверх, а потом вниз.
– Майор, – Арт очертил окрестности широким жестом, – тут поручик интересуется, почему в СССР победу над Германией празднуют девятого мая. А не как во всем мире – восьмого.
– Вам что, говорить больше не о чем? – вспыхнул капитан.
– А вам?
– По поручению моего командира подполковника Сидикова я предлагаю вам сдачу, – сказал Аверьянов.
– Сдачи не надо.
Бурцев и Гусаров гоготнули.
– Я сюда пришел не шутки шутить! – Аверьянов говорил таким тоном, что на усах у него должна была оседать изморозь. – Полковник Верещагин, вы окружены. Так что не валяйте дурака, сдавайтесь.
– Я понял, – Арт щелкнул пальцами. – Чтобы предложение о сдаче приняли, нужно выглядеть представительно. Когда его делаешь с раскроенной рожей и со связанными руками, тебя не принимают всерьез. Товарищ майор, я сейчас выгляжу достаточно представительно? Вас не смущает, что у меня все еще фингал под глазом?
