Teronet - Боги и Боты
Наконец, мы оказались внутри. Помещение было на редкость аскетичным — стул, комод, кровать, умывальник. Напоминало монашескую келью, но я уже ничему не удивлялся. Она одним движением рук скинула с себя свои лохмотья и нырнула под одеяло. Странное возбуждение охватило меня. Я хотел её теперь даже больше, чем тогда, в палате, под наблюдением телекамер, когда она была ещё самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел.
— Иди же. Мы не сможем тут долго прятаться.
И я кинулся к ней, походу разрывая свою одежду по швам, а она помогала мне своими ледяными руками. Всё опять прошло на редкость суетливо, поспешно… я почти задыхался от одного только возбуждения, быстро начал и быстро кончил… потом откинулся на бок… и отдышался. Она закурила.
— Это уже похоже на ритуал: я просыпаюсь, прихожу в себя и — бросаюсь на тебя, не успев даже побриться.
Она усмехнулась.
— Извини, я снова…
— Аааа… не парься, — она выдохнула дым и равнодушно махнула рукой. — Мне уже ничего не грозит. Пару раз сделал аборт, а потом… просто дала взятку, чтобы мне трубы перевязали… Контрацепция запрещена, может ты слышал…
— Нет. Не слышал.
— Ну как же! Дети сейчас главное… взрослые могут обломиться.
— Подожди, но ведь ты же — … Какие аборты?
— Ха, — она посмотрела на меня как на придурка. — Ты думаешь, ты один такой извращенец? Желающих много! Отбоя нет. Один директор пансионата меня тут каждую неделю оприходует — это он так, по его словам, честь мне оказывает… Говорит: «Рано или поздно ты у меня в нормальную бабу превратишься, потом ещё благодарить будешь».
— М-да, — во мне боролись разные чувства — от гнева до отвращения.
— А как там у вас с этой, парикмахершей? — она явно со смыслом дала ей такое унизительное определение. — Я её тут видела — приезжала с мальчиком чёрненьким, интервью раздавала… подарки детям дарила. Она красивая.
— Давай лучше не будем об этом.
— А что так?
— Да, не хочу просто. И всё.
— А не хочешь знать, кто всё-таки отец? У меня есть одна догадка, — с садистским удовольствием она пускала кольца дыма и произносила эти слова, как будто шилом меня вспарывала. — Он когда-то и за мной ухлёстывал, денег предлагал…
— Какая мне разница?
— Большая. Чувак ещё тогда, 10 лет назад был мэром Москвы… а теперь и того больше…
— Так это, что… — президент?
— В точку!
В дверь постучались.
— Минуту! — крикнула Сирена и тут же, потушив сигарету и подтолкнув меня, сама стала спешно выбираться из постели.
К ней снова вернулось то самое запуганное лицо, бегающий затравленный взгляд.
— Это Верховцев. Можете не торопиться. Я жду наверху.
Она села.
— Как он нас нашёл?
— Ну, он не совсем то, что ты видишь. На самом деле это мой ай-бот.
— Вот это да! Я слышала про ай-ботов, но ни разу не видела их. Прям как настоящий человек — не отличить!
Она легла обратно и закуталась в одеяло. А я стал медленно одеваться, перегруженный поступившей от Сирены информацией и желанием понять, чем это всё может обернуться. Она не стала меня провожать. Лишь, сладко обнимая подушку, послала мне воздушный поцелуй.
— Сирена… — я помешкал с минуту.
— Что?
— Со мной тут один мальчик.
— Да… я видела… Это твой сын?
— Почти… ты позаботься о нём… — и зачем я это сказал?
— Хорошо.
На поверхности меня ждал ай-бот.
— Ну что, каковы результаты обследования?
— Как мы и предполагали — практически 80 % лекарственных средств тратится на 20 % детей. [112] Они же — самые частые посетители медицинского изолятора.
— У твоих друзей есть оружие?
— Да. Оно просто скрыто от людей… для избегания ненужных конфликтов.
— В данном случае всё наоборот. Нужно показать, что оружие есть, ради избегания возможных конфликтов…
— Хорошо, я передам им. Что дальше?
— Все эти двадцать процентов нужно собрать здесь во внутреннем дворе часа через два. Ну и обслуживающий персонал тоже. Я выступлю, объясню ситуацию и нашу позицию. Затем вы выводите детишек за пределы интерната.
— Всё ясно. Я вызываю медийщиков?
— Да, конечно… Найди Артура и покажи нам комнату.
…
В комнате мы позавтракали, я принял ванну, отдохнул и собрался с мыслями. Мальчику нужно было объяснить, почему я его оставляю… и что его теперь ожидает. Нужно было приготовить речь для всех работников Интерната. Нужно было сделать всё чисто и эффективно. Без единой ошибки.
…
Когда воспитатели вывели своих подопечных на свет восходящего солнца, когда в небе над внутренним двором Интерната собрался внушительный рой жужжащих камер-сканеров от разных медиа-компаний, я подумал ещё раз — что я делаю, зачем мне это нужно, и какие могут быть последствия у этих действий. Фактически я уже развязал войну против собственной Церкви, а после этой речи у меня уже не будет ни единой связи со всем человеческим родом. Мир, возможно, ещё будет ко мне прислушиваться, но близких людей у меня теперь нет. И скорее всего — не будет.
На детей было жалко смотреть. Доходяги, астматики, имеющие задержки в развитии — все они вызывали обычную человеческую жалость, тревожно переглядываясь, дрожа от холода. За пределами интерната их могло принять поселение родителей, отдававших все эти годы своих отпрысков в это заведение. Место трогательно называлось «посёлок Надежда». Оно находилось совсем недалеко, и я уже отдал распоряжение их предупредить, попросить выслать своих представителей к воротам и встретить изгнанников из этого безжалостного ковчега.
— Друзья мои! — голос разносился эхом по всем этим гектарам и угодьям интерната. — Мне очень нелегко сейчас выступать перед вами.
Мне и правда, было непривычно выступать перед такой большой аудиторией, рассчитывая исключительно на силу своего голоса.
— Все, мы, люди, все мы испытываем чувства! Что скрывать — у меня у самого сердце разрывается, глядя на эти детей…
Кто-то в толпе воспитателей всхлипнул.
— Но давайте вспомним! Ради чего это всё затевалось? С какими мыслями, и с какими надеждами мы начинали это дело когда-то десять лет назад… когда свет кометы ещё не озарял наше ночное небо, — красиво сказал — сам себя довёл до сентиментального состояния.
Кажется, сотрудники интерната стали, наконец, понимать, куда я клоню, и зашевелились, зашептались. По их рядам прошёл приглушённый ропот. Сирена стояла среди них, прижимая к себе Артура — она одна не трепыхалась и была абсолютно спокойна. Остальные косились на моих Брюсов Виллисов с автоматами наперевес, и на своих детишек, которые жались друг к другу, не понимая ни слова из того, что я говорю, но инстинктивно чуя какой-то недобрый подтекст всей этой речи.
— На кону выживание нашего вида! Тёплые, сытые и комфортные времена прошли! Грядёт катастрофа, а ещё до неё — нас ждут войны, грабежи и погромы! Неужели вы сомневаетесь в этом?! Неужели не познали вы до сих пор, какова истинная природа человека за последние годы?! Люди будут стучаться в эти ворота. Они будут претендовать на то, чтобы занять место нашего будущего. Надежды всего человечества! Они будут приносить к вашим воротам своих детей, они будут умолять, требовать, они будут стремиться отобрать у нас то, чего мы добились с таким трудом!
Наступил переломный момент. Ропот прошёл, и люди слушали меня со страхом, и одновременно решимостью, с осознанием важности каждого слова. На них начала действовать эта незамысловатая магия нагнетания тревоги и создания образа врага.
— Пройдёт пара лет, и каждый метр этой территории будет на вес золота! Кому это всё достанется? Кто более достоин того, чтобы получить эти ресурсы? Ресурсы, собранные всеми нами — всей страной, простыми людьми, кто отдавал подчас самое последнее… Наш ответ — самые лучшие! Только они! Иначе как вы сможете отказать остальным?!!! Как, спрашиваю я вас!!!
Мне уже кивала большая часть воспитателей, и даже сам директор. Оставалось только перейти от слов к делу. Ясно и просто осуществить задуманное. Больше никто не осмелится взять на себя этот грех.
— Эти дети — обуза! Они не виноваты в этом. В этом виноваты все мы! Мы виноваты перед ними в том, что довели наши гены до такого плачевного состояния. Но мы ещё больше будем виноваты, если дадим им надежду. И ещё больше, если отнимем её у тех, кто по своей природе более готов остаться один на один с заражённой природой.
Все ахнули.
— Откройте ворота!!!
Воспитатели посмотрели на директора. Он подавленно кивнул, и пара мужиков побежали выполнять приказ… Ну, вот и всё… Осталось только проводить туда детей. Я решил сделать это полностью своими силами.
— Профессор!
— Я слушаю.
— Постройте детей и выведите их. Вы отвечаете за то, чтобы вся группа в целости и сохранности была передана с рук на руки представителям «Последней надежды».
