Александр Розов - Голод богов (1)
— Может, устроить фейерверк? — спросила Вики-Мэй, — ну, раз уж нет цветов и ленточек?
— Как ты себе это представляешь? — поинтересовался Румата.
— Ну, зарядить орудие мешком с опилками вместо снаряда и…
— …Спалить весь город, — перебил он.
— А если стрелять в сторону реки? — спросил дон Тира, которому идея явно понравилась.
— Не знаю, что из этого выйдет, но попробовать можно. Но тогда уж лучше не мешок с опилками, а, например, бурдюк с нефтью.
— … И стрелять с моста, не в сторону реки, а вдоль нее, — добавила Вики-Мэй, — вон там очень даже подходящий мост.
… Часа через два, когда на город уже спустилась ночь, прогремел первый выстрел. Три литра нефти, превратившейся в горящие капли, на мгновение образовали над рекой длинную огненную струю.
Собравшаяся публика приветствовала удачный эксперимент ревом восторга. После некоторых раздумий, авторы увеличили порцию нефти до пяти литров. Второй выстрел вызвал еще более бурный восторг.
К моменту третьего выстрела на мосту появились Эрн и Флеас. Как пояснила Эрн, милейший отец Кабани, увлекшись дегустацией местного вина, слегка задремал и, в настоящее время отдыхает там же, в «Приюте монаха», под надежной защитой нескольких десятков легионеров.
Между тем, Флеас, быстро оценив новое развлечение, распорядился поставить на мосту еще четыре орудия, а сотню легионеров отправил за любыми горючими жидкостями, которые только найдутся.
После того, как орудия открыли беглый огонь, жители, поняв, что спать в эту ночь будет крайне затруднительно, толпой повалили к мосту…
— Так устраивают праздники в ваших родных местах? — спросила Эрн.
— Ну, — сказала Вики-Мэй, — не совсем так. Похоже.
Во всей этой суете не было понятно, кто же первым закричал:
— Да здравствует император Флеас!
Толпе, как обычно в таких случаях, было решительно все равно, что кричать.
«Да здравствует император Флеас!» оказалось вполне к месту и было подхвачено тысячами глоток.
Так, в первую же ночь после своего вступления в Енгабан, легат Флеас стал императором.
Куда в конце этой ночи подевались Светлые, а также капитан Кроат с полком легионеров и дон Тира со своими ландскнехтами, оставалось тайной. До поры до времени, об этом знали только два человека, на которых вполне можно было положиться.
Часть V. Магия
В соответствии с формой врага, мы устанавливаем победные цели для войска, но оно не в состоянии постичь их. Все воины знают форму сил, благодаря которой мы добиваемся победы, но никто не знает той формы сил, с помощью которой мы управляем победой. Поэтому победоносная боевая стратегия не повторяется, формы ответа врагу — неисчислимы.
Есть дороги, по которым не ходят. Есть армии, на которые не нападают. Есть укрепленные города, которые не штурмуют. Есть местности, из-за которых не соперничают. Есть приказы правителя, которые не выполняют.
(Сунь Цзы. Искусство войны)** 37 **
… Меня зовут Елена и я ищу Верцонгера.
— Елена? — переспросил хмурый сотник, окидывая подозрительным взглядом девушку и ее сопровождающего.
— Да. Пусть вспомнит лес вдоль ируканского тракта. Так и передай ему. Он поймет.
— Ладно, — сотник пожал плечами, — так и передам. Но не думаю, что он скоро появится, так что лучше расседлайте коней и подсаживайтесь к костру. Ешьте. Пейте. Ждите.
— Дельный совет, воин, — Елена одарила его благожелательной улыбкой, — хороший хозяин узнается по гостеприимству.
Сотник улыбнулся в ответ и скрылся между шатрами.
Сидящие у костра молча подвинулись, давая место гостям. Видимо, здесь такое было в порядке вещей. Приехали — люди, значит им что-то нужно. Приехали, как друзья — надо встречать, как друзей. А друзей, понятное дело, надо усадить к общему костру и накормить-напоить. Так всегда.
Гости не возражали и, без дополнительных приглашений, принялись за еду. Более того, они так увлеклись этим занятием, что даже не заметили появления рядом еще одного человека. Впрочем, его не так легко было заметить — в постоянном перемещении одинаково одетых и одинаково вооруженных людей он решительно ничем не выделялся. Елена узнала его лишь когда он уселся рядом с ней, как ни в чем не бывало, вытащил пальцами из котла кусок мяса и начал задумчиво жевать..
— Верцонгер?
— Ваа! — сказал он, — ты правильно сделала, что вернулась. Я так и думал.
— Что ты думал?
— Что ты вернешься, — пояснил вождь варваров и вновь принялся за кусок мяса. После некоторой паузы он добавил, — странное время. Война кончилась. Мой дом далеко. А здесь у меня теперь тоже земля. Как с этим быть?
— Земля? — переспросила Лена, — здесь?
— Да. Хорошая земля. Мне ее подарил Флеас. Он теперь император, у него много земли. И потом, у него есть город. Вот этот, — Верцонгер небрежно махнул рукой в сторону стен Енгабана, — большой город, много хлопот.
— Погоди, Верцонгер! Какой император?
— Ваша земля далеко, — сказал он, — новости доходят медленно. Его роду здесь принадлежала земля. И он воевал здесь против Ордена, еще раньше, чем мы сюда пришли. Вот все и решили, что он будет императором. Это правильно. Хороший воин. Умный, смелый и не жадный. Почему ему не быть императором? Нет причины. Поэтому он стал императором. Ладно, слишком много слов. Сама поймешь, когда увидишь.
— Да, было бы интересно посмотреть на такого человека, — согласилась Лена.
— Интересно, — отозвался Верцонгер, выуживая из котла второй кусок мяса, — а почему ты не спрашиваешь про Светлых?
Лена поймала короткий испытывающий взгляд варварского вождя. Похоже, он хотел определить что-то важное для себя по ее реакции. Определил или нет — осталось непонятным.
— Вот, спрашиваю, — она улыбнулась, — ты очень проницателен, Верцонгер. Задаешь мои вопросы раньше меня.
— Ты и тот, который с тобой. Вы пришли за ними.
Трудно было определить, вопрос это или утверждение.
— Светлым я хочу только передать вести из дома, — ответила Лена, — вообще-то я приехала не за этим…
…
С Подветренных гор Питанская котловина видна вся, как на ладони. И солончаковые болота, и стоящий на маленьком ручейке священный город Питан. Двое вооруженных мужчин сидели под полусгнившим навесом у входа в штольню заброщенного медного рудника. Делать им было решительно нечего — они просто ждали.
— Какое странное место, — задумчиво произнес дон Тира, — наверное, здесь бродят призраки многих древних героев. А может, и богов. Я представлял себе Питанские болота совсем иначе.
— Это — юг, — заметил капитан Кроат, — здешние болота не похожи на ваши, северные. Я воевал в ваших краях и знаю. Там болота — живые, как лес. Они опасные, тяжело проходимые, но они — живые. Они просто кипят жизнью. Птицы, мелкое зверье и букашки находят там пресную воду и пищу.
— Люди — тоже, — добавил дон Тира, — кроме того, на болотах растут особые грибы, из которых шаманы, вроде нашего Игенодеутса, делают ранш. Такой порошок, с помощью которого разговаривают с духами и прочими потусторонними существами.
— Да, — сказал Кроат, — а здесь вот ничего не растет, кроме маленьких колючих пупырышков, которые несъедобны даже для верблюдов. Земля пропитана крепчайшим рассолом. В нем даже трупы не разлагаются. Просто чернеют и высыхают от соли. Человек, оставшись на этих болотах в жаркое время суток, через пару часов начинает разговаривать с духами без всякого волшебного порошка.
— Легко представить… Скажите, а кому взбрело в голову строить здесь город?
— Соль, — ответил капитан легионеров, — здесь испокон веков добывали соль. А Питан появился как поселок для рабов и каторжников. Надо же их было где-то селить. Приказчикам тех купцов, что торговали солью, тоже надо было где-то останавливаться. Так и появился поселок. Потом в горах нашли медь — и поселок еще разросся. А, когда сюда валом повалили паломники… В канун «святого дня» здесь даже самая грязная халупа сдавалась за два золотых в день. Ржавая вода из здешних родников, которые монахи называли «благодатными», шла по пять монет серебром за кувшин. И так из года в год триста лет…
— Надо же, — удивился ландскнехт, — до такого даже жадный соанский купец не додумается. Но, теперь, похоже, эта лавочка закрылась.
— Лавочка, — задумчиво повторил Кроат, — знаете, дон Тира, я слабо разбираюсь в истории, но, похоже, мы присутствуем при чем-то не менее значительном, чем Основание. Простые слова приобретают какой-то особый смысл… Даже то, что мы говорим сейчас… Или в ту ночь, когда Флеас лежал при смерти.
— В ту ночь я спал, — честно признался ландскнехт, — лекарь из меня, как из свиньи танцовщица, так что толку от меня все равно никакого не было.
