Паоло Бачигалупи - Заводная
Сомдету Чаопрайе делается скучно.
— Что-то, чего я никогда не видел? Такого нет.
— Хотите пари?
— О! Фаранг все еще хочет играть? Мало рисковали сегодня?
— Немало. Но хочу быть уверен, что останусь цел и невредим. Небольшой риск, учитывая, сколько я потеряю в случае проигрыша. — Он смотрит на Сомдета Чаопрайю в упор. — Тем не менее предлагаю спор. Вы согласны?
Тот бросает на фаранга тяжелый взгляд и обращается к остальным:
— А калорийщик-то — игрок! Говорит, покажет мне что-то, чего я никогда не видел. Как вам это?
Все хохочут.
— Дело не в вашу пользу.
— Все-таки думаю, что у меня хорошие шансы. Готов поставить на себя приличные деньги.
— Деньги? — кривится Сомдет Чаопрайя. — Речь вроде шла о вашей жизни.
— Как насчет разработок моей пружинной фабрики?
— При желании я получу их вот так. — Защитник Дитя — королевы раздраженно щелкает пальцами. — Раз — и они мои.
— Понимаю.
«Все или ничего».
— А если я предложу королевству последнюю версию ю-тексовского риса, созданную моей компанией? Это хорошая ставка? Причем не только сам рис, а еще и нестерилизованное зерно. Сможете собирать урожай и высаживать заново, пока оно устойчиво к пузырчатой рже. Вряд ли моя жизнь дороже такого риса.
Все тут же замолкают.
Сомдет Чаопрайя внимательно изучает фаранга.
— А взамен? Чего вы хотите в случае победы?
— Хочу запустить тот проект, который мы обсуждали ранее — все на тех же условиях, а они, как мы оба понимаем, исключительно выгодны и вам, и королевству.
— А вы настойчивы, — прищурившись, говорит защитник Дитя-королевы. — Но что помешает вам просто не дать нам обещанный рис, если проиграете?
Андерсон с улыбкой показывает на своего компаньона:
— Думаю, если не справимся, вы сможете разорвать нас с господином Карлайлом мегадонтами. Такие гарантии устроят?
У Карлайла вырывается истеричный смешок.
— Да что ж это за спор такой?
Не сводя глаз с Сомдета Чаопрайи, Андерсон отвечает:
— Единственный стоящий. У меня нет ни малейших сомнений в том, что его превосходительство поступит честно, если я смогу его удивить, поэтому в знак доверия вручаю ему нашу жизнь. Вполне здравые условия. Мы же оба — достойные люди.
— Принято. — Сомдет Чаопрайя хлопает Андерсона по спине: — Удиви меня, фаранг. И желаю удачи. С удовольствием посмотрю, как тебя растопчут.
По городу они следуют удивительной процессией: благодаря эскорту Сомдета Чаопрайи легко минуют блокпосты и слушают, как позади в темноте раздаются удивленные возгласы кителей, сообразивших, кого они хотели задержать.
Карлайл утирает лоб платком.
— Господи, Андерсон, ты безумная скотина. Зачем только я вас свел?
Теперь, когда ставки сделаны и риски определены, его компаньон склонен с ним согласиться. Предлагать ю-тексовский рис — это слишком. Даже если начальство поддержит, финансисты будут против. Заменить погибшего калорийщика куда проще, чем восстановить запасы зерна. Если тайцы станут экспортировать рис, прибыли не видать долгие годы.
— Все нормально. Поверь мне, — ворчит он.
— Поверить? Сначала поверить, а потом — под ноги мегадонту? — Карлайл озирается. — Бежать надо.
— Забудь. Сомдет Чаопрайя сказал охранникам, что делать, если мы вдруг передумаем. — Андерсон кивает в сторону едущей позади рикши. — Попробуешь — пристрелят.
Вскоре впереди возникают знакомые башни.
— Плоенчит? Иисусе и Ной ветхозаветный! Ты хочешь отвести туда Сомдета Чаопрайю?
— Спокойно. Ты сам навел меня на эту мысль.
Андерсон выходит из повозки. Сомдет Чаопрайя, кружащий у дверей среди своей охраны, бросает на него сочувственный взгляд и качает головой.
— Вы это хотели мне предложить? Девочек? Секс?
— Не спешите судить. Заходите, прошу вас. К сожалению, здесь только лестница, условия совершенно вас недостойные, но, уверяю, цель того стоит.
Сомдет Чаопрайя, пожав плечами, пропускает фаранга вперед. Охранники беспокойно глядят в темноту и теснее обступают хозяина. Сидящие на ступенях наркоманы и шлюхи видят его, перепуганно падают ниц и делают кхраб. Телохранители бегут вверх, осматривая дорогу, но слух о прибытии гостя их опережает.
Сомдет Чаопрайя входит в распахнутые двери клуба «Сойл» — девочки падают на колени — и брезгливо спрашивает:
— Вот, значит, какие места вы, фаранги, предпочитаете?
— Как я уже говорил, место действительно не лучшее, приношу извинения. Нам сюда. — Андерсон пересекает зал и отдергивает занавеску, за которой виден небольшой зрительный зал.
На сцене под лампой со светляками лежит Эмико, вокруг — толпа мужчин, все глядят, как присевшая рядом Канника заставляет пружинщицу выполнять те самые марионеточные движения. Конечности девушки угловато подергиваются.
Сомдет Чаопрайя замирает на месте, изумленно раскрыв глаза.
— Я думал, такие есть только у японцев.
28
— Еще одного нашли.
Канья вздрагивает, видит в дверях Паи и трет глаза. Сидела за столом, маялась над очередным отчетом, ждала вестей от Ратаны, и вдруг откуда-то слюна на тыльной стороне ладони, чернила из ручки растеклись… Заснула. Видела Джайди: сидел рядом и подтрунивал над ее оправданиями.
— Я вас разбудил?
Канья еще раз протирает глаза.
— Сколько времени?
— Два часа как рассвело. Солнце давно встало.
Паи, которому по возрасту полагалось бы быть ее начальником, но вышло наоборот, терпеливо ждет, когда капитан окончательно придет в себя. Этот человек с оспинами на лице — еще из старой гвардии, из тех, кто боготворил самого Джайди и его поступки; из тех, кто помнит времена, когда министерство природы почитали, а не высмеивали. Хороший служака — пусть не чист на руку, но Канья знает о его взятках все — от кого, сколько и с кем в доле — и потому доверяет.
— Мы нашли еще одного, — напоминает Паи.
— Кто еще знает? — оживляется она.
Тот в ответ лишь мотает головой.
— Передали Ратане?
Кивает.
— Смерть не отметили как подозрительную, поэтому мы и нашли с трудом. Такое искать все равно что серебряную блесну на рисовом поле.
— Не отметили?! — Она шумно выдыхает сквозь сжатые зубы. — Ни к черту работнички. Быстро же там забыли, как все это обычно начинается.
Глядя на сердитую начальницу, Паи только согласно кивает. Канья смотрит на его лицо, испещренное пятнами и глубокими оспинами, и никак не может вспомнить, что за паразиты оставляют такие следы — долгоносики или какая-то разновидность бактерий-пхи.
— Итого, уже двое? — спрашивает он.
— Трое… А имя? Имя умершего известно?
— Их привезли тайком.
— Так и думала. Обойди район и узнай, не сообщал ли кто о пропавших родственниках. Все-таки три человека пропали. И фотографии с собой возьми.
Паи с сомнением пожимает плечами.
— Есть идея получше? — спрашивает Канья.
— Может, криминалисты найдут между ними какую — нибудь связь?
— Да, пускай ищут. Что сейчас Ратана делает?
— Везет тела к ямам. А еще просила вас о встрече.
— Это и так понятно, — раздраженно замечает она, убирает бумаги и отправляет Паи на бесполезные поиски.
По дороге из административного корпуса Канья размышляет, как на ее месте поступил бы Джайди. Осеняло того регулярно: бывало, встанет как вкопанный, а через секунду команда уже мчит через весь город к источнику загрязнения, и всегда безошибочно. Канье тошно думать, что королевство теперь рассчитывает на нее, а не на Джайди.
«Меня же купили. Заплатили и купили».
Впервые оказавшись в министерстве природы в роли тайного агента Аккарата, она с удивлением обнаружила: в службе у Прачи есть масса приятных моментов. Раз в неделю обход уличных торговцев и сбор денег за то, что жгут не дорогой разрешенный метан, а другое топливо; а еще ночное патрулирование, больше похожее на прогулку, и крепкий сон. Легкая была жизнь, даже под началом Джайди. Теперь же — вот не повезло — Канья должна выполнять работу, причем важную, а в голове давно перепуталось, кто из двух ее хозяев главный.
«На ваше место следовало встать кому-нибудь другому, кому-нибудь более достойному. Королевство гибнет, потому что мы слабы, лишены добродетели, не следуем восьмеричному пути[86], и вот — снова болезни».
А поставить им заслон должна она, как когда-то Пхра Себ, только у того были силы и моральные устои.
Канья шагает по плацу, хмуро кивая попадающимся по пути офицерам.
«Да что же у тебя за камма такая, Джайди, если на твое место встала я, если дело попало в мои ненадежные руки? Это чья-то шутка? Может, злой хитрец Пхи Оун, дух чеширов, решил, что в мире мало мертвечины, и хочет новых гор из трупов?»
Едва Канья открывает ворота в крематорий, к ней подбегают люди в медицинских масках, такую же вручают и ей, но она оставляет тряпочку болтаться на шее — не должен офицер показывать страх. К тому же маска не спасет. Капитан больше верит в пользу амулета с образом Пхра Себа.
