Вадим Еловенко - Осознание
- Вибрационная легкая контузия. - Констатировал после осмотра мой эскулап. - Покой, не вставать, три дня минимум.
- Аналогично. - Подвел итог осмотру его вольный коллега.
Замычав что-то в ответ, Василий высказал наше общее несогласие с лежачим режимом.
- Скоро еще привезут… контуженных. - Сказал я. - Не расходитесь. Вместе с нами принимать их будете.
Владимир, проковыляв в смотровую, поздоровался сначала с полковником кивком головы, потом со мной пожав мне руку. Он послушал мой короткий рассказ о бое около железки и в отличии от тяжело вздыхавших докторов у него аж глаза загорелись от услышанного.
- Подумать только. Не успокоились еще. - Сказала зло Алина над головой у Василия. Отвечая на наши недоуменные взгляды, она сказала: - Вся страна в руинах. Люди голодные. Страну в тюрьму превратили, а все воевать хотят. И главное нет, чтобы коллективно взять и застрелится они резонаторы достали. Мало всем Последней ночи было.
Я думал и Наталья что-то добавит вошедшая следом за Владимиром, но она молчала, со странной озабоченностью рассматривая меня.
- Резонатор это же оружие массового поражения? - спросил Владимир и Василий, не сдержавшись, презрительно хмыкнул. Нашел что спрашивать…
Полковник сказал, что пойдет, полежит, и в сопровождении Алины направился в сестринскую. Я тоже откинулся на деревянную кровать для осмотра и с наслаждением разложил свои ноющие суставы. Запоздало реагируя, вольнонаемный врач ответил мягко Владимиру:
- Да. Это оружие массового поражения.
- Оно не запрещено? - спросил, словно констатировал наш блаженный, который не понимал что с повязками на лице он выглядит лучше, чем без повязок.
- А кто ж его запретит… - вздохнул врач. - Как говорил один мой знакомый, запретить оружие военным, можно только запретив самих военных.
Владимир больше ничего не спрашивал он только проковылял к столику и никого не спрашивая налил себе из докторского графина воды. Поднимаясь, вольнонаемный врач обратился к своему коллеге и Наталье:
- Давайте готовиться к приему раненых. Нужны тряпки, бинты. Подготовьте антибиотики. Надо бы ванны с теплой водой для сильно пораженных вибрацией. - Эти слова он адресовал мне и я, задумавшись, кивнул, вспоминая, что в бане под деревянным настилом пола был скрыт небольшой бассейн. Заключенным им пользоваться, не давали, а вот мы и охранники когда имели возможность и не плохо в нем плескались зимой. Если не наливать до краев и что-либо приспособить поддерживать головы пострадавших, то вполне себе компенсационная ванна получится. Даже лучше чем положенная барокамера. Сам бы в такую залез.
Но ни раненых, ни пленных до девяти вечера мы так и не увидели. Когда же эта перемазанная в дорожной пыли толпа появилась около лагеря в сопровождении всего нескольких машин и, дай бог, взвода автоматчиков я чуть не выматерился не смотря на стоявшую недалеко вызвавшуюся помогать медсестрам Настю.
Пленных было после пересчета двести сорок три человека. Из них восемьдесят один были ранеными. Определив тяжело раненых на попечение докторов, медсестер с моей Настей и добровольцев из наших заключенных, мы занялись размещением остальных за колючкой. Никаких настилов или хотя бы сараев за ночь оборудовано не было и пленные размещались прямо на утоптанной траве. Кто-то сразу откидывался на спину. Кто-то сбивался в группы и о чем-то неслышно переговаривались.
Наши заключенные после получения разрешения от Василия лично закидали через колючку пленным обрезки досок, хворост и даже настоящие поленья, чтобы те могли разжечь костры. Августовские ночи были еще не холодны, но уже и не июль конечно. Я же посматривая на небо, молился только, чтобы дождя не случилось.
Полевая кухня, выкаченная нами со складов, закончила работу только к полуночи. Накормив пленных и раненых наспех сваренной кашей, и собрав грязную посуду наши заключенные повара и вестовые, наконец-то, тоже смогли уйти отдыхать. Но новый лагерь еще до двух ночи гудел, обстраиваясь на голой земле у довольно расточительных костров. К половине третьего все-таки опасаясь осадков я приказал глядящим вытащить со складов брезент чехлов, которыми мы укрывали технику на мех дворе когда она становилась не нужна, и передать вместе с нехитрыми досками и другой мелочью пленным. Некоторые, кто успел уснуть так и не проснулись, чтобы обстроиться получше, но большинство принялись сооружать себе палатки и временные навесы. Особенно я просил позаботиться их о своих же раненых, которым не нашлось места в нашем лазарете и переделанной временно под лазарет бане. Но, похоже, они и без меня понимали, что раненным, действительно нужна была помощь.
К рассвету я пришел домой и, обнаружив, что Настя так и не вернулась, не стал ложиться спать, а обеспокоенный направился в лагерь найти ее. В лазарете ее не оказалось. Там я порасспрашивал Алину, тихо читавшую в смотровой непонятную книжицу и по ее указаниям пошел в лагерную баню. В ней я и нашел свою жену по колено бродящей по дну бассейна, между уложенными в воду пострадавшими от вибрационного воздействия. На краю бассейна стояла осунувшаяся Наталья и не менее устало выглядящий врач. Вообще раненных уложенных на деревянные лавки бани, там было не меньше сорока человек. По многим я видел, что они довольно серьезно страдают. Но определить всех в воду возможности не представлялось. Плюс к этому среди них находились и пострадавшие одновременно и от обычного и от резонансного оружия. Перебинтованные, с проступившей кровью на повязках, не громко стонущие во сне, им была противопоказана вода. Этим предстояло мучиться и проходить последствие резонансных ударов «на сухую». Поприветствовав меня, врач сказал:
- Нам нужны люди. Поднимать и спускать в бассейн раненых ни девочки, ни я уже не в силах.
Я кивнул, и вяло поплелся прочь из бани. Сначала меня, конечно, подмывало зайти в барак и поднять заключенных на это дело, но потом решил, что тем хотя бы выспаться надо после предыдущей ночи и вызвал бойцов из смены глядящих, свободную несения службы. Объяснив им задачу, я отправился вместе с ними в лазарет и к своему стыду банально вырубился только присев в предбаннике на свободную скамейку и прислонив спину к стене.
Когда меня разбудила Настя, уже полностью рассвело. Я попытался подняться, но не смог сразу победить свое тело. Пострадавшие суставы после сна гудели и ныли, вызывая странную щекотку где-то глубоко в костях. Помогая мне, Настя объяснила:
- Врач отпустил меня поспать. Пойдем домой, а?
Глядя за окно предбанника, я ответил, что мне пора на службу уже. Но я проводил ее домой и только после этого поплелся к кабинету Василия. Эта зараза мирно спала на диванчике у себя в кабинете пока остальные вокруг него даже не стараясь говорить потише обсуждали план на текущий день.
- А можно я тоже здесь прилягу с ним? - попросил я у помощника Василия. Но ответил мне Сергей:
- Тебе сейчас не до сна будет. Надо нормально разместить приданный нам взвод охранения. Сегодня они ночевали на мех дворе в своих машинах, но на эту ночь все-таки надо что-нибудь придумать.
- Пристрелите меня… - попросил я, даже не представляя где разместить почти сорок человек.
- Не дождешься. - буркнул Руслан и сказал: - Плюс к этому надо отправлять тяжело раненых в район. Это я и сам сделаю мне просто твоя подпись для мех двора нужна.
- Угу. - Сказал я, кивая и подписывая заявку протянутую мне. Еще раз, перечитав, ее я спросил: - А сколько их?
- Девять человек. Всем нужна хирургическая помощь. Наши просто не в состоянии ее оказать.
Дальше начался обычный, лишь за не многим исключением, рабочий день. Я подписывал заявки на топливо, заявки на ЗИП. Мой помощник организовывал заключенных для работ по подготовке полуразвалившегося поселкового здания под казарму для взвода усиления. Проснувшийся от нашего гвалта Василий тоже боролся с дневной текучкой и заодно с жутким желанием спать. Победив работу и почти погибнув от слипающихся глаз, ближе к шести вечера вернувшись с полей, на которых, помимо прочих наших проблем вовсю шла уборка (еще одну войнушку и проход войск по ним, Василий бы не пережил) он опять упал на свой диван и без зазрения совести захрапел. Его помощник, который последние дни спал не больше нашего, только криво усмехнулся и уехал в теплицы проверять прополку и поливку от фитофторы.
Вспомнив, что за весь день я ничего не ел я как последний бродяга пошел поклянчить что-нибудь на тюремный камбуз. Сидя в хлеборезке и поедая здоровую пачку бутербродов, я понял, что идея повесть была не очень здравой. Я бы на редкость опозорился, усни я там перед кружкой чая с куском хлеба с маслом во рту.
Кое как добравшись домой и опять не застав там жену я встал перед дилеммой идти в лагерную помывочную за ней или тупо упасть в постель и спать, спать, спать… И как бы не был соблазнителен второй вариант я умывшись холодной водой и взбодрившись чашкой кофе пошел обратно в лагерь. Слава богу, что врач оказался гуманистом и отпустил ее, когда я появился на пороге, готовый передушить всех раненых, чтобы только Настя шла домой.
