Сергей Трищенко - Секретная информация (сборник)
Но иногда почему-то на соседних склонах лощин или в смежных распадках Питеру встречались либо два мужчины, или две женщины. Что это: ошибка распорядителей? Или личные просьбы древоедов? Что за странные желания…
Питер помнил многие слухи, но считал не более чем сказками, вывезенными со Старой Земли. Тем более что попадались древоеды, которые никогда не покидали своей лощины, несмотря на то, что жили в одиночку.
К одной из таких лощин Питер как раз и приближался. В ней жила Анита – древоедка, которой Питер необычайно симпатизировал… Не то из-за накачанных беспрестанным передвижением по крутым склонам ляжек, не то из-за гипертрофированно разбухших от молока грудей. Доильщики появлялись хоть и регулярно, но то ли никогда не могли выдоить Аниту полностью, то ли молоко вырабатывалось у неё очень быстро, то ли по какой иной причине, но её соски едва не касались каменного склона, и уж наверняка постоянно задевали толстые необъедаемые ветви.
Питер почувствовал, как при воспоминании об Аните у него напрягаются все мускулы.
Хотя Питер никогда себе ничего не позволял, даже смотреть на неё сзади. И не потому, что становились видны намозоленные локти и лодыжки. Это его не смущало. Но сзади обязательно двигался копрофаг, и зайти совсем сзади не удавалось.
К тому же Питер не был уверен, что тот не является тайным осведомителем Знатных.
«Интересно, – подумал он. – А копрофаг хочет Аниту? Наверное, хочет. Её нельзя не хотеть… Тем более что он всё время находится позади неё».
И Питер почувствовал внезапный укол ревности. Чтобы немного успокоиться, он подумал о другом. Но и другое тоже касалось Аниты и копрофага:
«А я смог бы, как он, поедать испражнения любимой женщины? – подумал Питер. И почему сапрофиты не перевариваются полностью в организме древоедов! А кал древоедов почему-то переваривается полностью, и наружу выходит один воздух… Правда, очень вонючий…»
Питер мечтал когда-нибудь пригласить Аниту в свою хижину, хотя и боялся, что она отвергнет его: людей его специализации почему-то не жаловали. Но почему? Так ведь установлено издревле: каждый должен заниматься своим делом. Иначе возникнет конкуренция, люди начнут убивать друг друга… как было на Старой Земле. Нужно поддерживать очень строгий баланс между количеством растений, древоедов, копрофагов… и всех остальных. Чем и занимаются Знатные.
Или она боится, что будут дети? Но подобное не всегда случается. А даже если и будут… Или она боится, что дети пойдут в него? – внезапно подумалось Питеру. Он невесело усмехнулся: всё та же кастовость… Но без каст нельзя: на планете сразу вспыхнет кровавая междоусобица! Без сильной центральной власти все перегрызут друг другу глотки… Так говорил Правитель…
«А Правитель мудр», – привычно подумал Питер. Хотя иногда и сомневался: как это древоед перегрызёт горло ему, Питеру. Вот наоборот – другое дело…
«Но я не хочу питаться одними растениями, – подумал Питер, – не хочу занимать место древоедов. Одно дело – сжевать два-три листочка, и совсем другое – жевать их с утра до вечера. Да ещё чтобы потом тебя доили!»
Питер видел мужчин-древоедов. У них такие же большие груди, как и у женщин, и к ним также два раза в день пробирались доильщики с бурдюками. Правда, Питер однажды услышал разговор двух Знатных, и один жаловался, что мужское молоко не такое вкусное, а другой возражал, утверждая, что молоко было от старого древоеда. Потом они ещё о чём-то заспорили, но Питер уже не слушал: разбираться в молоке могли одни Знатные, а его это не касалось.
Питер перевалил ещё через хребет, и в груди сладко защемило: это была лощина Аниты… Он специально сделал небольшой крюк, а не пошёл напрямик в Замок, чтобы увидеть её.
Но пока он её не видел, а чувствовал и слышал: подрагивание кустов и веток говорило о том, что она находится именно там, где с аппетитом поглощает зелёные побеги.
– Здравствуй, Анита! – чуть запыхавшись, произнёс Питер.
– Здравствуй, Питер! – с хрустом ответила она, утираясь ладонью от сбегающего по углам рта зелёного сока. – Далеко ли путь держишь?
– Да вот, – смущаясь, проговорил Питер, косясь на большие белые груди Аниты: они находились внизу и потому не загорали, – вызвали в Замок.
– О! В Замок! – Анита благоговейно сложила лопатообразные ладони на груди.
Но Питер не замечал толстых пальцев, приспособленных вцепляться в древесные ветви, он видел лишь прикрытые ими белые груди.
Как хорошо быть доильщиком и выпускать Анитино молоко в сплетённые из листьев бурдюки!..
Но миг блаженства был бы очень краток: потом пришлось бы быстро карабкаться по склонам, неся молоко на пункты переработки, где из него приготовляли творог, сметану, сыр, сливки… Из-за этого у некоторых доильщиков случались инфаркты.
– А… зачем в Замок? – поинтересовалась Анита.
– Вызвали… – уклончиво ответил Питер. Не мог же он прямо сказать, для чего вызвали. Она бы презрительно поморщилась, а то, чего доброго, и отпустила какую-либо колкость. А Питер не терял надежду пригласить Аниту в свою хижину. Мало ли: вдруг она забудет, кто он такой? Или он вдруг поменяет статус и станет Знатным – говорят, бывали такие случаи. Или случится что-нибудь ещё, и можно будет брать жену вне своей касты…
Припёрся копрофаг, смачно облизываясь, и Питеру стало противно. Разговаривать с Анитой в присутствии копрофага Питер не хотел.
– До свиданья, – сказал он. – На обратном пути загляну.
И не удержался, чтобы не похвастаться. А, вернее, соврать. Но легонько, полунамёком:
– Может, мне поменяют статус…
– О-о! – протянула Анита.
– И тогда… – продолжил Питер, – мы поговорим с тобой?
– Хорошо! – кокетливо согласилась Анита, наклонив голову.
Ещё раз с вожделением взглянув на её груди, и облизнувшись, Питер продолжил путешествие.
Дальше дорога шла легче. Не потому, что Питер повидался с любимой женщиной. А из-за того, что когда космический корабль, распадаясь на куски, дёргался над планетой, и команда ещё пыталась отыскать более-менее подходящее место для посадки, отваливающиеся от корпуса части оставляли отметины на скалах, проламывая пологие перевалы в горных хребтах.
По этим-то отколам и можно было ориентироваться. Ну и, разумеется, по лёгким различиям в силуэтах хребтов, и по их высоте, по ширине распадков и углу падения склонов. По плотности растительности, наконец. Но этот ориентир работал лишь до очередного появления древоедов, иногда меняющих озеленение лощин разительно. Жор на них нападал, что ли? Если на склонах не было старых одревесневших побегов, они выедали зелень до лысой скалы.
После прощания с Анитой Питер перевалил, наверное, через три хребта, а её дойки всё не давали ему покоя: он постоянно оглядывался. И его посещали грустные мысли.
Наверное, не стоит даже мечтать о ней: ей в мужья подберут кого-нибудь из древоедов. Питер вспомнил внешний вид самцов-древоедов (называть их мужчинами не хотел) и зло усмехнулся: ну чем они отличаются от их женщин? Разве что волосатой грудью. И то не каждый. А на самых концах грудей волосы поредели от каждодневного доения.
«Ни за что не дал бы себя доить!» – снова подумал Питер. Но его никто и не стал бы доить.
Хотя древоеды, в общем, не виноваты: в растениях изначально содержались вещества, от которых растёт грудь. Ну а потом их же специально раздаивают…
«Интересно, а как было изначально? – подумал Питер. – И как на Старой Земле? Там, рассказывают, жили какие-то животные, самые разные. Одних доили, других стригли, третьих… Так рассказывают Крамольные Легенды. А на этой планете нет никого, кроме людей. И, чтобы выжить, людям требовалось приспособиться. Появились касты: древоедов, копрофагов, Знатных… ну, и всех остальных».
Питер вновь подумал об Аните. Да, они в разных кастах. И Знатные говорят, что касты есть и на Старой Земле. И потому одна каста презирает другую. Питер не раз видел, как при взгляде на него морщатся не только древоеды, но и копрофаги. Уж кто бы морщился! По крайней мере Питера никто из Знатных не тронет. А остальных…
Питер знал, что на столе у Знатных время от времени появляется свежее мясо: ему случалось подъедать остатки. Но о том, откуда оно появлялось, предпочитал не думать…
Потому что на планете не было никого, кроме людей.
Но вот то, что Знатные присвоили себе наименование «каста Хищников», было, пожалуй, несправедливо. Как-то… меняться следовало. Чтобы человек один день ел одно, в другой – другое, в третий – третье.
А кто захочет есть то, что ест Питер? Да, пожалуй, никто. А так: привычка… тысячелетняя история… перестройка метаболизма. Но неужели нельзя было перестроить метаболизм другим образом? Ведь за копрофагами какашки никто не поедает: они рассеиваются в воздухе. И это, пожалуй, справедливо: древоеды едят растения, которые берут питание из воздуха. Молоком древоедов питаются Знатные. Ну… не только молоком, конечно. Но не будем об этом.
