Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы
(Примечание Автора: Здесь и далее — предположительно Джузеппе Орио, «Основы смертных начал». 1465 г., в современной обработке названий, имён и терминов Л. Нивена и Дж. Пурнель, «Молот Люцифера».)
…Тихо и сумрачно. В помещении горит лишь одна лампа. Не знаю, почему, но яркий свет меня сегодня раздражает… Время в полумраке всегда течёт медленно, лениво и размеренно. Мысли следуют за ним, как на привязи, едва успевая перескакивать через кочки разных тем.
…Я не спеша вгоняю последний, отполированный десятками наших рук патрон в магазин, перекидываю его вверх ногами и нехотя тянусь за пока ещё имеющимся в наличии скотчем. Ударом ладони вгоняю магазин в приёмное ложе…
«Спаренка» вышла аккуратной, и она куда целесообразнее «одинарки». Ты в два раза больше убьешь. Или в два раза дольше проживёшь… Это кому как может нравиться эта формулировка применимости. Нужно сделать таких ещё штук пять. Да, ещё ж пойти в арсенал… Там сейчас орудуют Шур и Иен. Интересно, сколько ещё гранат нужно приготовить? Или пока хватит тех, что ещё есть в нашем распоряжении?
Может, «губернатор», как я его теперь окрестил, блефует? Прёт напропалую, рассчитывая взять всех и вся на понт? И нет там у него никаких сил и жутких «ресурсов»?
…А ведь и правда, — неужели всё-таки откопал он, гадина, те знаменитые «резервы»?! Все эти «пресервы-консервы».
Всё это не важно. Точнее, не это важно, чёрт!!!
В сердцах отшвырнув в сторону молчаливый и бездушный карабин, откидываюсь спиною на прохладную стену. Вдыхаю полной грудью.
…Закрыть бы глаза. Погрузиться в нирвану спокойного сна, не водя во сне глазами и ушами, словно невротик…
Хорошо бы просидеть вот так, — ничего не делая, ни о чём не думая, — вечность! Голова словно наливается раскалённым свинцом.
В ушах и висках начинает с нарастанием гулко и болезненно стучать. Будто перепившиеся накануне вусмерть кузнецы выгоняют утренний похмельный синдром, неустанно шарахая молотами по наковальне…
Прикрываю лицо ладонями и тру, тру нещадно. Будто этим надеюсь как унять боль, так и словно смыть с себя остатки ночного кошмара, после которого я окончательно проснусь…и ничего этого не будет. Шершавая кожа рук раздирает морду чуть не в кровь, а мозг упрямо талдычит:
«Ты не спишь, не спишь, идиот! Хватит! Куда, ну куда ты собрался убежать от реальности, престарелый мальчишка?! Очнись, ты же здравый человек! Ты же…ты не просто какой-то беспомощный червь, — ты же почти бог в своём деле! Ты лучший из тех, кого рожала эта тухлая система за ближайшие почти полвека… О, когда дело касается собственной безопасности, она на высоте и рожает та-акое… Монстров вроде тебя. Так борись, чёрт тебя дери! Борись, не давай волю своим страхам! Делай, что должен, что умеешь!»
«Я уже и так сделал немало! Всё, что смог себе позволить… Неужели мне снова нужно делать ЭТО?» Сколько ещё мне нужно отправить на тот свет? Неужели так трудно оставить нас всех в покое?!» — Некто внутри меня словно не спеша жуёт, — он обедает моими сомнениями и деловито тычет в меня вилкой.
«Будь мужчиной до конца. На тебе люди, на тебе жизни всех этих людей! Если не ты, то кто сможет здесь хоть что-то, идиот?! Ты просто обязан хотя бы попытаться…». — «Он» отправляет в рот очередной кусок моих колебаний.
Да-да…, я спец… Да! Спец… Я… — «спец»…
Сейчас…, сейчас это пройдёт…
Дурь какая-то…
Сам с собою «трапезничаю».
Сейчас пройдёт.
Повторяю это растерянно про себя, словно сия дурацкая, забубённая «медитация» поможет мне изменить что-то в ходе событий. Или уговорить самого себя. Уговорить совершить чудо. Не иначе и не меньше. Форменное чудо….
Бред всё это. Бред и ещё раз бред! Полная чушь! Что я могу сделать? Что?!
Даже если я успею…точнее, успел БЫ…подготовить хотя бы с полсотни ребят… Даже если б у меня были хотя бы несчастные пара-тройка недель…
Но их у меня нет, и поэтому я чувствую себя бессильным.
Вернее, чувствую себя полным ничтожеством. Законченным и состоявшимся.
Рыбой, выброшенной штормом на берег и проснувшейся на прилавке магазина.
Волна жгучего стыда рванула в голову, словно где-то в области груди вырвало прикипевший, приржавевший за годы клапан, сдерживающий кипяток крови в чане измочаленного до состояния тряпицы сердца.
Я — спец… Я должен быть и оставаться им всегда. «В любое время, в любом месте, любыми методами, — всё, что угодно»… Соберись же, тряпка!
«Слушай, придурок! Я — ОДИН! Ты ЭТО понимаешь?!»
«Ты — один. Верно. М-мм…, как вкусно!..Но ведь ты сам, и только ты, знаешь, чего на самом деле стоишь!»…
Нет, не смогу. Не в силах я… Оставь меня в покое, проклятая, ненасытная тварь… Не переломить несгибаемого. Не сломать непосильного. Я устал. Чёрт, если бы кто знал, как я устал!!!
Словно ледяным, могильным холодом потянуло мне в лицо… и какая-то сила грубо и бесцеремонно рванула мою голову, положив жёсткую сухую ладонь мне на лоб, и рывком задирая её вверх. Заставляя «заглянуть» чему-то необъятному в узкие, пламенные разрезы «глаз».
«Звал?» — голос ласковый, словно бабушкин, зовущий отведать её горяченьких пирожков…
Бля… ещё один!
И хотя какая-то часть моего воспалённого мозга протестовала против такой вот реальности, утверждая, что такого быть просто не может…, другая вновь как-то странно привычно и охотно поддалась… столь бесцеремонно навязанному чёрному мороку…
Будь я в горячке, с радостью и почти с удовольствием принял бы пилюлю, и нашёл бы очередное оправдание собственным разыгравшимся фантазиям.
А тут…
«Опять Ты-ыыы… Будь ты трижды проклят, сволочь…» — с моих губ срывается стон.
«Ха! Удивил! Я и так — давно проклят. Так давно, что уже и привыкнуть успел! Да ты не рад, я вижу?! Это так невежливо с твоей стороны… А ведь помнится, — и ты, и твои, а точнее, уже МОИ товарищи, смеясь, утверждали, что даже я вам не брат…» — Он почти любезно скалится…
«Утри слюни, солдат… У тебя же нет выбора. ОН — кивок в сторону обжоры за столом, заваленным жратвою — прав. Ты ведь можешь и должен сделать это, не так ли?»
«Едок» приподнимает Ему в знак приветствия ложку, заглатывает торопливо… и тянется за очередным куском.
«Я?!.. нет, я не могу! Не могу, Ты же знаешь…»
«Не можешь? Ты?! Только не говори МНЕ ничего о том, что ты МОЖЕШЬ или НЕ МОЖЕШЬ, солдат… Не смеши мои старые рога… Нет, ну ты видел, пузо?»
«Пузо» с набитым ртом недоумённо пожимает плечами, — мол, дурак он, что поделаешь…
«Но я же дал слово!» — мне трудно и боязно сопротивляться этой Силе, этому «союзу двоих».
Я осознаю всю нелепость, бессмысленность собственных тщет, но у меня есть оправдание. Да, да! Есть, есть у меня железное, неопровержимое алиби!
«Слово? Неужели? Кому же, поделись». — Меня с интересом рассматривают, словно молодую, глупую муху, налипшую на первом же вылете на ленту при первых признаках оттепели. Рассматривают брезгливо и насмешливо. «Кормящегося», похоже, вот-вот стошнит прямо на скатерть.
«Я завязал…Ты же знаешь…» — мой собственный голос, слабый и беспомощный.
Неужели этот жалкий лепет, это заплетающееся бормотание, гаснущее до тихого шепота на полуслове, — мой собственный голос?!
«Завязал?! Хо-хо! ТЫ, которому ТАМ мы уже приготовили ложе из колючей проволоки на раскалённых добела угольях… Которого проклинает или боготворит чуть ли не половина этой жалкой планеты? Тот, за голову которого любая из стран, где ты наследил, готова отдать половину казны?! Да надо бы ещё определиться, кто ты, — Ирод или благодетель… А если идти ещё дальше, то и кинуть кости, кто хуже, — ты или я? Потому как ТЫ — и вдруг завязал?!» — аспидно-чёрные зрачки молниеносно приблизились, возникнув из Ничего; меня основательно тряхнуло…
Прямо в ухо мне ударил злобный свистящий шёпот: «Ты пожнёшь то, что сеял… Все эти годы. Именно ты, и никто другой, будет пить эту Чашу. И не тебе, человек, решать, — остановиться на бегу самому, или остановить следующую за тобою по пятам лавину. Тебе не убежать ни от себя, ни от прошлого. Оно живёт в тебе, рядом с тобою, вокруг тебя, человек… И оно рассеяно болью и памятью вокруг тебя, словно утренний осенний туман над стылою водою. Ты сделаешь это. Во что бы то ни стало — сделаешь»…
«Не буду!» — упрямое движение козла головою — в надежде стряхнуть наваждение.
«Я завязал!»
Он устало вздохнул:
«Ты упрям, как осёл, а потому слеп, как крот, человек. Такие, как ты, не «завязывают». Не уходят в сторону и не «заканчивают» таких вот «дел». Не уходят «на покой». Это живёт с тобою и с тобою же только и умрёт. Я дал тебе ЭТО. Я, и никто другой. Все вы втайне просили меня об этом. О могуществе и силе. Об умении презреть смерть и пройти через огонь… Вы получили то, что тайком даже друг от друга испрашивали, верно?»
