Александр Тюрин - История одного десанта
Солнышко греет тебе щеки, листва играет светом и тенью, слева и справа окуривает своим сладким дымом малина. Радуюсь, но и тревожусь — не сглазить бы. И сглазил. Недолго мы по дорожке шастали с легким присвистом. Из малинных кустиков вылезло двое юнцов с противными мордами. У нас в Космике, при схожем раскладе, они бы вытянулись в стройные фигуры и отдали бы честь. Здесь “честь” они тоже отдали, но на свой лад. Один парень длинно плюнул в мою сторону, другой выделил поджопник Кактусу. Я их ауру сразу почувствовал, животная злостность меня как ветерком обдала. Опять накрученные балбесы поперек дороги! Себя-то я удержал от мести, а вот с Кактусом не получилось на сей раз.
Он, конечно, себе лишнего не позволял, когда разбирался с раздатчиком поджопников, но все равно получился явный перебор. Мышца Кактуса рывком увеличили потребление АТФ, поэтому наглый молодой человек был взят за шкирку и заброшен далеко в малину, откуда не донеслись никакие звуки. Все произошло слишком быстро, и К015 явно не успел разрядиться. Поэтому он, сверкая эмоциями, оборотился ко второму обидчику, которого я не заслонил лишь потому, что не хотел второго сотрясения своему не слишком крепкому мозгу.
Итак, я отошел в сторонку, дав зеленый свет расправе. Второй юнец оказался на свою беду весьма упитанным краснощеким кабанчиком, что подхлестнуло творческие поиски моего напарника. Он, ухватив толстяка за бока, подбросил в воздух, потом вытер румяными щеками свои башмаки, дернул током до трясучки (это само собой — фирменное блюдо), ткнул носом в какой-то собачий кал. Наконец, взял юношу за ногу, похожую на окорок, и раскрутил с видом метателя на соревнованиях. В итоге, туша взмыла в воздух и сотрясла землю где-то в середине кустов. Однако, увлекшемуся Кактусу и этого показалось мало. Он отправился следом, непреклонно хрустя ветками, чтобы подобрать свою добычу и еще потрепать ее. Но вдруг я сообразил, что наступила пауза, минута тишины, оттененная лишь каким-то чавканьем на фоне легкого шелеста листьев.
Я у Кактуса осведомился, чем он там занимается, не поступил ли из-за всех переживаний в педики. Ввиду безответности, пошел средь ломаных сучьев, пока не напоролся в конце недолгого пути на отвратительнейшую из сцен. На ветках и траве были остатки того, что называлось толстым юношей. Кое-где в листве просматривались расползшиеся кашей черты лица. Остальное превратилось просто в болотце. Кактус же ухитрился разжижиться и разложиться. Пока что в этой жиже оставалась целой лишь его голова. Она еще пыталась смотреть и пускала изо рта — не скорбного, а вполне веселого — большие пузыри. А потом и она стала лопаться. В этот момент я рванулся и сорвал со лба Кактуса оголившуюся пластинку Анимы. Затем отскочил в сторону, что не помешало мне блевануть для облегчения, и, наконец, ударился в сверхскоростные бега. Когда отсчитал пару километров, тогда уж попрощался с К015: “Шуруй дальше, дружок, на самый верхний чердак рая”.
Единственное разумное объяснение, которое приходило — ударили из какого-то сверхмощного сквизера по Кактусу и толстяку. Но это тоже показалось совсем неразумным — у кого в округе есть сквизер кроме меня? И почему не было слышно характерного звука выстрела, похожего на шум сморкания из большого сопливого носа?
Я, к тому же, несмотря на весь свой раздрай, хорошо прощупал малиновые кусты и все что поблизости. Однако, ультразвуковое и тепловое обследование не выделило никакой вражеской силы. Единственный намек — не слишком сильная ауральная волна, схожая с той, что бывает у инфузории, когда она захватывает какую-нибудь жратву. Но ведь это здесь обычное, как говорится, фоновое излучение! Разве может случится от него такой вред?
Нет, если я чего-нибудь не пойму в ближайшие пару часов, то вместо Кактуса разнесу эту сраную местность в клочья. Так все и закончится, если шахматно-шашечная башка Тумблера меня как-нибудь не просветит.
Т209 и К300 на месте не оказалось, только обрывки палатки. (Я огорчился, как однажды на Меркурии, где я три часа полз до герметичного санузла, а обнаружил там только свеженький кратер — метеорит нужду справил.) И еще всполошился из-за этих скромных лохмотьев. Но потом увидел на пеньке успокаивающую надпись, сделанную инфракрасной краской: “Если пойдешь вдоль змеящегося следа, мимо большого дуба на холм, то найдешь Тумблера и Курка”.
В конце концов обнаружился змеящийся след от какой-то странной машины, не гусеничной, не колесной, не шагающей, разве что волокуши. А за холмом нашелся дом, который явно расположился в неверном месте. Ни одна дорога не соединяла его с внешним миром, только эти гадские следы сходились к нему веером. Что впрочем не отразилось на качестве хоромов: кирпич и толстые бревна, два этажа, теннисный корт. Неприятная аура и здесь присутствовала, но с этим я уже свыкся, как работник общественной уборной с соответствующими ароматами.
Судя по посланию, Тумблер с Курком встали на постой где-то здесь. Однако переться напролом не хотелось. Навидался уже всяческих выкрутасов. Я, включив поглотители и термобалансеры, не пожаловал в калитку, а обклеился листьями и взобрался на дерево, достаточно удаленное от строения. Окна второго этажа оказались зашторены, а на внутренности первого этажа можно было полюбоваться, включив увеличение в очках.
Тумблер мирно дремал в кресле, словно какой-нибудь доцент или эсквайр, видно было, что принял душ и набил брюхо. Землянская антикварная книга на коленях. Детектор биологической опасности около тапок, тот самый, что реагирует на возмущения электрического поля. Кстати, это приспособление было встроено в мой организм, когда я еще сперматозоидным хвостиком вилял. Зато Тумблер умел не только умничать, но и по-настоящему думать, в отличие от меня. Поверх книги лежал кард-компьютер, который сообщался напрямую с его Анимой, а через нее с мозгами.
У человека фурычила башка, и это стоило приветствовать. Однако незакрытый кран нельзя было одобрить. (Учитывая, что на Космике редко воду дают — приходится фильтрованной мочой пробавляться.) Из коридора текло, у ног Тумблера быстро образовывалась лужа. Биологической опасности нет, а угроза наводнения самая насущная. Дрыхнул наш боец, хотя лужа уже ласкала подметки. И вдруг — отъявленная ахинея — вода начала вращаться вокруг ног и, не прерывая своего хоровода, бросилась на Тумблера снизу вверх. На коленях у него мигом появился странный крутящийся шар.
Внимание, включаюсь! Не сразу включился, а с запаздыванием. Хрустя ветками, свалился с дерева. Пока добирался до дома, несколько раз сам себе подножки делал. Фосбери-флоп через забор совсем никудышным получился, я наверняка заработал трещину в копчике. Все сегодня не клеится! Дверь — мощная железная сволочь, такую даже электронно-позитронным резаком не сразу возьмешь. Придется спасать товарища с помощью окна. Я поднялся на цыпочках и заглянул в комнату. Там Тумблер, уже вполне проснувшийся, но обалдевший от какого-то счастья, сидел внутри большого слизневидного шара, который крутился и поплевывал струйками. Пузырь катался по комнате, прыгал до потолка, мой товарищ тоже. При этом он не страдал от беспомощности, на лице запечатлелась радость. Неужели считал, что шарик повинуется ему? А ведь Тумблер был не какой-нибудь бычок породы “кшатрий”, пускающий дым из ноздрей по поводу и без, а серьезная “головоногая” личность. Как-то во время аварии в поясе астероидов он сумел приспособить целое небесное тело, напичканное легкими металлами, для движения в зону, где проплывают рейсовые суда.
Выскакивающие из пузыря струйки-протуберанчики напоминали дрессированных змеек или пиявочек. Особенно своими извивами и поисковыми способностями. То и дело они хватали что-нибудь — щетки, расчески — и приносили в распоряжение Тумблера. Он блаженствовал, сидя в таком расторопном коконе, а я слегка оцепенел, наверное, залюбовался омерзительным действием. Ведь такое тоже бывает. Когда снова воспрял и собрался вызволять соратника, пузырь уже вовсю бурлил. А Тумблер стремительно уменьшался в размерах! Через секунду ему уже не нужны были брюки, потому что ниже пояса все отсутствовало. Это отразилось на выражении некогда умного лица, которое теперь стало идиотическим и блаженствующим. А пузырь-то людоедом оказался!
Я попробовал было вышибить стекла, но тут в сторону окна полетели “пиявочки”. Рука будто двигалась сквозь подсолнечное масло, и эта гадость успела раньше. Она расплескалась об окно, а меня сей момент отшвырнуло, как ударной волной. В “котелке” забулькало, уши заполнились какофонией, глаза повернулись на сто восемьдесят градусов, мышцы пережили легкий конвульсиум. Я шмякнулся об землю сильно, однако не разложился на составляющие. Наоборот, сработала пружинка воли и я вскочил. Прыжок к окну
— и опять какая-то неурядица с перестановкой ног — поскользнулся на рассопливившейся вдруг почве. Упал плохо, прямо кочаном в стену. Едва сумел смягчить удар, вернее его последствия, руками. Вот и второе мое легкое сотрясение за один и тот же день. Еще десяток извилин спрямилось, и должно быть нелишние мысли вылетели через уши.
